Россия в огне глобализации
Шрифт:
Итак, из «энциклопедической» статьи Бурлацкого видно, что, по существу, ничем не обоснованный вывод о полной и окончательной победе социализма нужен был теоретикам «либерально-демократического» уклона лишь для того, чтобы отбросить ленинскую теорию о диктатуре пролетариата. Вместе с этим – сделать ручкой идее о руководящей роли рабочего класса в деле постепенной, всесторонней советизации трудовой и общественной деятельности и, что особенно важно, покончить с классовым подходом к анализу общественных явлений, чем сегодня смертельно заражена нынешняя верхушка КПРФ, превратившаяся в системного соглашателя и закоренелого прихвостня властей.
Куусиненцы пересмотрели и отношение к рабочему классу как авангарду строителей коммунизма. Рабочий класс практически
Нет, это была не пустая болтовня! Речь идет об идеологическом разоружении социалистического государства. Сначала его избавили от принципа диктатуры пролетариата, затем под видом борьбы с классовым насилием как таковым лишили социальной опоры в виде рабочего класса, хотя насилие и диктатура пролетариата – понятия далеко не тождественные. Общество было погружено в идейную расслабуху, классовая борьба ушла в кошмарное сталинское прошлое, мир отныне и вовеки веков, говорили новомышленцы, будет руководствоваться общечеловеческими ценностями. Посему, дорогие товарищи, братайтесь с господами капиталистами, спите спокойно – и будет вам счастье! Подобного рода призывов, звучавших при Горбачеве с высоких трибун якобы ради искоренения родимых пятен «кровавого сталинизма», оказалось достаточно, чтобы вооруженный до зубов Советский Союз развалился, будто карточный домик. Вслед за Союзом рухнул и Советский строй, придавив под своими глыбами основную массу его населения, брызгами разлетевшегося по свету.
В 80-е годы, начавшиеся чередой смертей партийных лидеров, предчувствие грозящей катастрофы витало в воздухе, и чем дальше, тем острее оно становилось. Неуверенность политики руководства страны, шараханье из стороны в сторону, попытки методом проб и ошибок нащупать почву под ногами – весь этот шалтай-болтай не мог не отражаться на настроениях в обществе. Каждый в меру своих возможностей и способностей понимал происходящее, что не прибавляло единства и сплоченности. Десятилетие восьмидесятых— это период нараставшего социального раздрая. Тиканье часового механизма в бомбе, заложенной в хрущевскую «оттепель», становилось все более отчетливым.
Андропов и ветер перемен
С приходом к власти Ю.В. Андропова настроения у честного люда несколько изменились, появилась надежда увидеть свет в конце тоннеля. В 1983 г. вышел Закон о трудовых коллективах, смысл которого заключался в демократизации власти, передаче ее от номенклатуры в рабочие низы. Меня это обрадовало и взбодрило – именно тогда, а не при Горбачеве действительно повеяло свежим ветром перемен.
Объясняя студентам причину деформаций социализма, я говорил, что у нас, в силу объективных причин, не произошло реального обобществления средств производства, в результате чего общественный строй носил черты государственного капитализма. Причем теоретически они могли усиливаться, о чем предупреждал В.И. Ленин. К сожалению, на практике это
Формально, юридически Конституция закрепила обобществление средств производства, однако на деле этого не было и не могло быть, потому что отсутствовали необходимые условия. В предвоенное время, когда требовались мобилизация и централизация всего и вся, даже думать о демократизации власти было невозможно. В послевоенное – первоочередной была задача сосредоточиться в кулак и мобилизоваться, чтобы в кратчайшие сроки восстановить народное хозяйство. Вдобавок к этому во второй половине 1940-х началась холодная война, которая усугубила внутренние проблемы, потребовав еще большей концентрации сил в одних руках.
В 70-80-е годы, в период разрядки международной напряженности, внутренние условия созрели, где-то даже перезрели, сложились трудовые коллективы, способные, говоря по-простому, постепенно взять власть в свои руки. В полном соответствии с марксистской наукой производительные силы начали конфликтовать с командными, считай армейскими, производственными отношениями. Обострение противоречий между ними проявлялось не только в экономике. В политической и духовной сферах оно выражалось в расхождении между словом и делом, когда партия говорила одно, а делалось другое. В результате ширилось и углублялось недовольство масс.
Можно сказать, что в 1970-е сложились объективные предпосылки для настоящей социалистической революции. Но для ее осуществления требовалась руководящая и направляющая сила, которой не было. Партократия – одни сознательно, другие по недоразумению— вела общество в обратную сторону, к капитализму. Нетрудно представить, каково было преподавать научный коммунизм в этих условиях.
Когда завкафедрой Д.А. Коваленко умер, на его место пришел «бумажный» человек с требованием каких-то канцелярских отчетов, никому не нужных методичек. Запахло бухгалтерскими нарукавниками и старческим нафталином, я загрустил и остыл к любимой прежде работе окончательно. Это было время перестройки, время вспыхнувших надежд середины 80-х. Нет ничего удивительного, что я оказался в парткоме на правах райкома в одном из крупнейших предприятий страны. Это был Машиностроительный завод им. М.В. Хруничева. Я видел свою задачу в том, чтобы возвысить роль трудового коллектива в управлении производством, способствовать советизации власти на деле. Заданное Андроповым движение трудовых коллективов внушало оптимизм. Хотя кончина Юрия Владимировича повлияла на это новое веяние не в лучшую сторону.
Взлет и падение СТК
На заводе меня поставили на контрпропаганду. Партия заметила наконец зияющие прорехи в надклассовой идеологической работе. Этот факт говорил о том, что в ее верхах боролись две идеологические линии: одна стояла на классовых позициях, другая – на либеральных, «общечеловеческих». С целью контрпропаганды «первая линия» в ЦК КПСС учредила газету «Аргументы и факты». Прямо с пеленок «АиФ» стал пользоваться бешеной популярностью, не каждому удавалось подписаться. Понятно, вопрос классовой борьбы идеологий был донельзя актуальным. Так я оказался на переднем крае идеологического фронта.
Начал писать для заводской многотиражки. Называлась она «Все для Родины». О чем были публикации? Меня интересовал бригадный подряд. Как способ демократизации управления производством и повышения производительности труда он неплохо показал себя и получал довольно широкое распространение. На нем и сосредоточился. Выступал на политзанятиях перед рабочими, итээровцами, присутствовали на них и начальники цехов. Агитировать заводчан за Советскую власть, рвать рубашку на груди нужды не было. Ни разу не слышал дурного слова в ее адрес. Обстановка была откровенной, ораторы за словом в карман не лезли, говорили, не стесняясь, все, что думали. Рабочие стояли за Советы всецело и, самое главное, осознанно, не от страха перед начальством или «гэбухой».