Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй
Шрифт:
Первым кораблем Российского императорского флота, посетившим порты Персидского залива с миссией военной дипломатии, стала канонерская лодка «Гиляк» во главе с капитаном 2-го ранга, бароном Иваном Бернгардовичем Индрениусом (1859–1919).
«Имею честь уведомить Ваше Сиятельство, – говорится в письме управляющего Морским министерством П. П. Тыртова министру иностранных дел, графу М. Н. Муравьеву (02.09.1899), – что в текущем сентябре отправится в Тихий океан мелкосидящая мореходная канонерская лодка “Гиляк”, которая могла бы посетить порты Персидского залива. Прибытие ее туда может состояться приблизительно в феврале месяце будущего года» (8).
Отвечая на вопрос П. П. Тыртова, какие из портов, по мнению МИД, «судну надлежало бы предпочтительнее посетить», управляющий внешнеполитическим ведомством В. Н. Ламздорф рекомендовал (13.09.1899), чтобы во время пребывания «Гиляка» в Персидском заливе канонерка побывала в Кувейт и Басре, а также в Мохаммере, Бушире, Линге и Бендер-Аббасе (9).
Планом похода предусматривалось, что «Гиляк выйдет из Пирея (28.12.1899). Проследовав через Порт-Саид и Суэц (5–6.01.1900), зайдет в Аден (13–20 января, для пополнения запасов угля). Затем нанесет визиты в Бендер-Аббас (28 января–5 февраля), Линге (6–7 февраля), Бендер-Бушир (9–10 февраля), Мохаммеру (11–12 февраля), Басру (12–17 февраля), Кувейт (18–19 февраля), Маскат (23–26 февраля) и Коломбо (12–22 марта) (10).
Цель похода канонерской лодки «Гиляк» сводилась главным образом к тому, как ее сформулировал В. Н. Ламздорф в письме П. П. Тыртову (23.10.1899), чтобы «появлением русского флага в Персидском заливе указать англичанам, а равно и местным властям, что мы считаем воды этого залива вполне доступными плаванию судов всех наций». Миссия военной дипломатии «Гиляка» состояла в том, как явствует из документов АВПРИ, чтобы показать, что Россия не приемлет стремления британского правительства обратить Персидский залив в «закрытое море, входящее в сферу исключительных интересов Англии». Заходом «Гиляка» в Персидский залив имелось также в виду «произвести известное нравственное впечатление» на население обоих побережий; продемонстрировать арабам и персам отсутствие у России каких-либо «агрессивных замыслов или стремления к территориальным приобретениям» (11).
Командиру «Гиляка», указывал В. Н. Ламздорф, должно быть предписано «соблюдать особую осторожность и осмотрительность», чтобы «ни в чем решительно … не подать повода заключить, что … появление русского флага в этих портах скрывает за собой какие-либо тайные намерения» (12). На это обстоятельство, подчеркивал В. Н. Ламздорф, следовало бы обратить особое внимание командира лодки. И вот почему: появившиеся в последнее время слухи о намерении русских приобрести порт на персидском побережье, «заметно встревожили представителей Турции и Персии, кои, по поручению своих правительств, не замедлили обратиться за соответствующими разъяснениями в Министерство иностранных дел России» (13).
В сношениях своих «с прибрежными властями и иностранными агентами, – отмечал В. Н. Ламздорф, – командир нашего судна должен придерживаться общепринятых форм международной вежливости» (14).
Слухи о русском корабле среди прибрежного населения, действительно, распространялись англичанами и их агентами самые невероятные, сообщали российские дипломаты. Одни из них говорили, что в Персидский залив идет «маленькая деревянная канонерка», на которую не стоит даже обращать внимания. Другие уверяли, что «русские, не зная Залива, послали туда старое потрепанное судно». Третьи утверждали, что «русские намерены высадить с идущего в Залив корабля десант и захватить Кувейт» (15).
Из депеши русского посла в Константинополе Ивана Алексеевича Зиновьева в МИД России (21.01.1900) следует, что «известие о походе в Персидский залив «Гиляка» произвело на министра иностранных дел Турции не особо благоприятное впечатление». Суть его высказываний сводилась к тому, что появление там нашей канонерской лодки, «в особенности в Кувейте», могло «подать англичанам повод думать, что посылка этого судна состоялась по соглашению с турецким правительством». А это, в свою очередь, могло «побудить их к принятию дальнейших мер к упрочению своего влияния в Кувейте в ущерб интересам Турции» (16).
По получении информации о сроках похода «Гиляка» и его маршруте, посол И. А. Зиновьев отдал распоряжение генеральному консулу в Багдаде, надворному советнику А. Ф. Круглову, «отправиться в Мохаммеру и Бассору, дабы оказать командиру канонерской лодки содействие в сношениях его с тамошними персидскими и турецкими властями». Инструктировал консула, непременно довести до их сведения, что визит русского военного корабля в порты Персидского залива «имеет лишь целью показать побережному населению наш флаг и поколебать глубоко вкоренившееся в тех местностях убеждение, что залив этот доступен для одних только английских военных судов» (17).
Документы АВПРИ рассказывают, что англичане делали все возможное, чтобы создать на пути «Гиляка» как можно больше трудностей. Отказали, например, в предоставлении угля в Адене (18). Командир «Гиляка», информировал министра иностранных дел России, графа Михаила Николаевича Муравьева, управляющий Морским министерством П.П. Тыртов (23.01.1900), «столкнулся с затруднением при фрахтовании парохода для доставки угля в Персидский залив, так как английские власти в Адене ему в этом отказали». Однако, «благодаря содействию нашего консула в Порт-Саиде, затруднение это устранено. Пароход зафрахтован и, погрузив уголь, отправляется в Бендер-Аббас, где встретится с “Гиляком”» (19).
«Слегка напоганили» русской канонерке англичане и в Бендер-Аббасе. «В виду отсутствия в Персидском заливе угля для продажи, – докладывал капитан “Гиляка”, барон И. Б. Индрениус (17.02.1900), российскому посланнику в Тегеране, – я, по указанию своего Министерства, зафрахтовал в Порт-Саиде пароход, который и доставил для вверенной мне лодки 300 тонн угля в Бендер-Аббас. Из этого количества я рассчитывал погрузить на лодку 150 тонн, а остальную часть сложить на берегу, с тем, чтобы по возвращении из Бушира и Бассоры взять оставленный уголь для дальнейшего следования в Коломбо». Однако губернатор, не без участия, думается, англичан, «не счел возможным разрешить сложить часть угля (150 тонн) на берегу. Даже ограничил число барж и людей, которых я хотел нанять для этой работы. И только после долгих переговоров разрешил нанять три баржи». Пришлось погрузить «110 тонн на верхнюю палубу» (20).
«Прибыл в Бендер-Аббас 2 февраля, – говорится в рапорте И. Б. Индрениуса (12.02.1900). – Угольный пароход “Baggon” подошел 4 февраля». На рейде находились английский крейсер и канонерская лодка. «Встретил здесь крайне нелюбезное отношение губернатора. Сгрузить уголь на берег он не разрешил. Даже ограничил средства погрузки. Принявши с риском 265 тонн на лодку, бросил 15 тонн на баржах; 20 тонн были просыпаны вследствие неудобства погрузки и зыби». Покинул Бендер-Аббас 8 февраля (21).
Буквально по пятам «Гиляка» шли, отслеживая маршрут русского корабля и действия экипажа, английские канонерки «Сфинкс» и «Комета».