Ротмистр Гордеев
Шрифт:
Вместе с Николовым выходим из госпиталя. Там ждёт агрегат, лишь в общих чертах напоминающий автомобиль. За рулём водила. На нём, как полагается, чёрная кожаная куртка, кожаный шлем и кожаные же краги. Глаза прячутся за огромными очками-консервами. Общую цветовую гамму портит неуставной светлый шарфик, обмотанный несколько раз вокруг шеи.
Брат-близнец Тимофея Лукашина сидит верхом на лошади, за его спину перекинута винтовка, в левой руке – поводья от другого коня. Странно, что коняги от нашего оборотня не шарахаются. Или Тимофей
При виде машины я мысленно крещусь. Наездник из меня так себе, а надежды на память нового тела мало. Пока что оно не спешило приходить мне на помощь.
Прежде чем сесть в авто, Николов открывает бардачок, достаёт из него револьвер и подаёт мне, рукояткой вперёд.
– Все пули серебряные, ротмистр, – поясняет особист. – Постарайтесь впустую не тратить. Вы бы знали, как трудно выбивать их у интендантов!
Я киваю. Мне это хорошо знакомо по той жизни.
Особист пристраивается рядом с водителем, я сажусь сзади.
К моему огромному удивлению, авто заводится и даже едет. Катим по дороге с сумасшедшей скоростью двадцать километров в час. По бокам скачут наши казачки. И я понимаю, почему не сзади: за машиной тянется огромный шлейф пыли и дыма – чадит наш чудо-агрегат не по-детски.
Внезапно Николов поворачивается ко мне:
– Простите мне моё любопытство, господин ротмистр, но не было ли в вашем роду далматинцев, венгров или, на худой конец, румын или осетин?
Недоумённо пожимаю плечами:
– Да вроде господь миловал, чистокровный русак. – Сам не знаю, откуда берётся во мне эта уверенность.
– Странно, – задумчиво тянет особист.
– А что тут странного?
– Ваша профессия, ротмистр. Вы – охотник за нечистью. У итальянцев это бенанданти, у далматинцев – крестники, у венгров – талтос, у румын – калушари, у осетин – буркудзаута.
– Ну… видимо, как-то само собой проявилось, – не зная, что и ответить, произношу я. – Всякое в жизни возможно…
Николов качает головой, но, к счастью, тему не развивает.
– Тут остановитесь, вашскородь, – просит характерник. – До монастыря уже рукой подать. Теперь надо тишком добираться.
Особист подаёт знак шофёру, тот послушно тормозит и заглушает двигатель. К моему удивлению, водитель не остаётся с авто, а идёт вместе с нами к монастырю.
Видя мой невысказанный вопрос, Николов поясняет:
– Как понимаете, у меня вся команда непростая. Вольноопределяющийся Кузьмин – вампир.
Я ошарашенно смотрю на шофёра. Тот поднимает очки, закрывавшие половину лица, и теперь я вижу его неестественную бледность. Когда Кузьмин приподнимает верхнюю губу, обнажаются два острых клыка.
Весёлая компания подобралась у меня сегодня. Кого только в ней нет, даже вервольф с вурдалаком затесались. И главное, все на службе в российской армии! Не зря нас, выходит, орками называют!
Как и полагается, монастырь находится на пригорке, со всех сторон его окружает высокая каменная стена. Не крепость, но и с наскоку не возьмёшь, да ещё и нашими малыми силами. К тому же монастырь не производит впечатление опустевшего. Несмотря на поздний час, в нём кипит жизнь. Доносятся отголоски чьих-то разговоров, стук и бряцанье каких-то предметов.
– Мы как, нахрапом пойдём на штурм? – интересуюсь я.
– А у вас есть какие-то предложения? – интересуется Николов.
– Парочка имеется. Думаю, сразу всем переть буром не стоит.
Особист слегка обалдело смотрит на меня, и я понимаю, что мой «французский» немного неуместен. Но слово не воробей, продолжаю излагать план:
– Разделимся на две части. Одна пойдёт впереди, другая сзади. Заодно подстрахуемся, если демон попытается удрать.
Николов быстро соглашается. Как старший по званию, он же и разделяет наш отряд. Вместе с вампиром и оборотнем они заходят с тыла, а мы с матросом и характерником идём в лоб.
Колючки-путанки на стене нет, но так просто не перелезешь – высоко. Применяем знакомую нам с характерником хитрость: они с морячком подкидывают меня вверх, я цепляюсь за край стены, подтягиваюсь, оказываюсь на гребне и, протянув руки, начинаю поднимать их по очереди.
Спускаемся уже не в пример легче. И почти сразу натыкаемся не то на часового, не то на вышедшего подышать свежим воздухом монаха. У него глаза становятся большими, как чайные блюдца, и, пока он не успел набрать полные лёгкие воздуха, чтобы призвать на помощь, подлетаю к нему, сбиваю подсечкой и резким ударом по скуластой физиономии отправляю в царство снов. Всё это происходит молниеносно.
– Ловко вы его, вашбродь, – довольно крякает казак. – Поучите при случае?
Я не успеваю ответить, как где-то спереди бухает гром, а небо озаряется яркой вспышкой.
– Граната? – спохватываюсь я.
– Никак нет, – отвечает характерник. – То наш господин подполковник в схватку вступил. Всплеск магической энергии.
Я слегка охреневаю от происходящего.
Слышится чей-то душераздирающий крик, несколько раз бахает, как из пушки, на долю секунды становится светло как днём. И тут кирпичная кладка строения напротив рушится, будто картонная, а в проём протискивается фигура давешнего монаха-убийцы. В руках у него бумажный фонарь на бамбуковом шесте и копьё-посох. Он сразу замечает нас и вскидывает копьё.
– Стреляйте! – кричит характерник. – Не дайте ему метнуть посох!
Револьвер сам прыгает мне в руки. Не надо целиться, я действую на автомате. Нажимаю на спусковой крючок, чувствую лёгкую отдачу. Ствол изрыгает сноп пламени.
Я знаю, что попал – с такого расстояния просто невозможно промахнуться, – однако монаху всё нипочём. На его лице появляется хищная усмешка. Стреляю второй раз, потом третий, рядом палит из карабина Лукашин-старший, но всё без толку. Серебряные пули демона не берут. Он снова поднимает копьё.