Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Воронина шла вперед быстро, не оборачиваясь, в то время как мы с Виталиком вынуждены были тормозить, ожидая Вадима – если по ровному пути он ещё хоть как-то шёл, то, поднимаясь по лестнице на третий этаж, Виталику пришлось поддерживать друга под руку – таких героических усилий стоил ему этот туризм.
– Ну что? – Переводя дыхание, Вадим старался говорить как можно тише.
– Нормально всё. – Таким же шёпотом отозвался Виталик. – Татьяне спасибо скажи. Если бы не она, вылетели бы мы из родной школы как пробки из под шампанского.
Канарейка промолчал, и это уже радовало – значит, ему просто нечего ответить. А потом мы наконец-то вошли в кабинет Ворониной… Я сразу поняла, что серьёзного педсовета здесь не будет – мы ещё за порог не успели шагнуть, как нам навстречу метнулась женщина в джинсах и свободном свитере, тонкая, подвижная и, на первый взгляд, очень молодая.
– Ну как?! – Задала она тот же вопрос Ворониной. – Отмазала?!
– Отмазала. – Устало объявила та. – Еле-еле.
– Ура! Вадька, зараза такая, иди сюда, сейчас я тебя убивать буду!!!
В Ирине Павловне смеялось абсолютно всё, начиная с короткого обесцвеченного хвостика на затылке и заканчивая большим, почти карикатурным ртом. Весёлую картину дополнял задорно-курносый нос и круглые, зеленоватые глаза, которые сейчас излучали невыразимое ликование. Выдающие истинный возраст женщины морщинки я рассмотрела гораздо позже.
– Ну-ка, ну-ка…- Подскочив к Вадиму, Овсянникова бесцеремонно ущипнула его за щёку.
– Ай! – Возмущённо вскрикнул тот. – Больно же!
– Больно ему! Тебя бы ремнем отшлепать как следует! Мы тут с Татьяной Евгеньевной места себе не находим, волосы рвём, локти кусаем! Поседели вон все на нервной почве. А он что вытворяет!
Воронина указала нам с Виталиком на маленький диванчик, уютно примостившийся возле стены:
– Садитесь, ребята.
Мы послушно сели. От пережитого волнения у меня всё еще дрожали колени, и я изо всех сил старалась отвлечься, переключаясь на более спокойную, дружескую атмосферу, царившую в этом кабинете. Татьяна Евгеньевна тяжело опустилась на стул – ей, в отличии от Овсянниковой, было не особенно весело.
– Ох…Как будто с Бородинского сражения вернулась…
– Чай будем пить? – Обращаясь к своей коллеге, Ирина Павловна спрашивала одновременно и всех нас.
– Будем. – Ответил Канарейка так же – от общего имени, усаживаясь на стул напротив Ворониной. Овсянникова шутливо сдвинула брови:
– А ты, по идее, ничего не заслужил, мой дорогой.
– Это нечестно. – Так же, дурачась, обиделся Вадим. – Морить человека голодом бессердечно. Так даже заключённых в тюрьме не наказывают.
– Ты прав. – Подумав, согласилась Ирина Павловна. – Даже в карцере особо буйным положен чёрствый хлеб и сырая вода. Но у нас хлеба нет, поэтому дадим тебе сушку. Одну. Самую старую, у меня как раз в столе завалялась.
Вадим насупился:
– Ну ладно-ладно…Попросите
– Ой, какие мы обидчивые! – Овсянникова рассмеялась. – Да если бы не Татьяна Евгеньевна, ты бы нигде уже не сыграл!
Канарейка, надо отдать ему должное, с искренней признательностью посмотрел на Воронину:
– Спасибо, Татьяна Евгеньевна… Даже не знаю, чего бы я без вас делал.
– Не стоит, Вадюш. – Натянуто улыбнулась та. – А вот насчет твоего поведения нам надо серьёзно поговорить.
– Я всё знаю, Татьяна Евгеньевна. Знаю, что вы перед директором за меня поручились. Вы не волнуйтесь, я вас не подведу.
Теперь Вадим не шутил – выглядел он просто ангелом во плоти и не поверить ему было невозможно. Татьяна Евгеньевна постепенно успокаивалась, черты лица её сами собой разглаживались, становились мягче, и я, наблюдая за Ворониной, вдруг поняла, чего стоил ей этот педсовет и насколько в действительности велик её страх лишиться Канарейки как талантливого артиста.
– Нет, Вадюш…Я не стремлюсь тебя изменить, если ты так думаешь. Просто на самом деле, твои проделки могут тебе дорого обойтись в будущем, и ты уже не такой маленький, чтобы этого не понимать.
– Я всё понимаю. – Так же покладисто отозвался Вадим.
– Понимает он, как же! – Ирина Павловна колдовала над электрическим чайником возле подоконника и поддерживала разговор, стоя ко всем спиной. – Горбатого, как известно, могила исправит! Это к тебе как раз относится. И вы, ребята, тоже хороши. Нашли кому подражать!
– Ты ещё ничего не знаешь. – Возразила ей Воронина. – Я тебе не рассказывала, что у них со Звёздным Городком настоящая война идет уже давно.
– Война-а? – Овсянникова развернулась, удивлённо хлопая слегка подкрашенными ресницами.
– Мы с Володей тут на днях эту историю слушали – у нас волосы дыбом вставали.
– Значит, вот почему вы все в милиции оказались? Ну вы даёте, молодежь! Вам по пятнадцать лет уже, а вы такими глупостями занимаетесь! Ладно Вадька – ему по жизни неймётся, но ты-то, Виталь! Я тебя всегда спокойным парнем считала. И умным.
– А я? – Возмутился Канарейка. – Меня, получается, вы дураком всегда считали?!
Ирина Павловна сделала строгое лицо, глянув на Вадима, но от этого стала ещё смешней:
– Уймись, ладно? А то и сушку не получишь.
Виталик застенчиво улыбнулся:
– Никакой я не умный, Ирина Пална. И также подвержен стадному инстинкту, как и все.
– Стадный инстинкт! Прямо бараны, а не люди. – Овсянникова покачала головой и словно лишь сейчас заметила рядом с Виталиком меня. – Кстати, а это что за красивая девочка такая? Я её, кажется, раньше не видела.
– Это Ксения. – Объяснила Татьяна Евгеньевна. – Она к нам недавно переехала.
– Серьёзно? И уже успела оказаться в самом эпицентре боевых действий?