Рождение сверхновой

Генрих

На это сестра соглашается. Иду на кухню, и вовсе я не раскачиваю бёдрами, то есть, не больше, чем на сцене. Походка у меня такая, что такого? Притормаживаю на пороге кухни.

— А может, ты есть хочешь? — в моём голосе надежда, мне хочется его угостить.

— Да, ужин в части я пропустил, — не стал чиниться ЧжуВон и правильно. Сейчас будем получать удовольствие от кормёжки голодного оппы.

— Только сразу предупреждаю. Пришёл ты неожиданно, времени и заготовок нет, так что шкурок своих не жди.

ЧжуВон делает стоически мужественное лицо, типа, железные морпехи могут выдержать любые невзгоды. Пришёл в себя, наконец-то! Хихикая, вхожу на кухню. СунОк тоже веселится.

— Теперь верю, что у вас серьёзно. Он на тебя ТАК смотрит…

— Классного жениха я урвала? — завязываю тесёмки фартука. Теперь надо обдумать меню. Пирожки с мясом и ливером есть, есть и лепёшки, так, мёд немного загустел. Отдаю распоряжения сестре, сама берусь за основное. И надо хоть как-то занять гостя, выглядываю из кухни.

— ЧжуВон, тебе соку налить? Есть апельсиновый, яблочный, томатный.

— Яблочный, — не отказывается парень, несу ему стакан сока. Оглядываюсь, давлю хитренькую улыбочку, замечая стекленеющий взгляд пацака, фокусирующийся где-то ниже кормы. Всё-таки французы знают толк в обольщении, не зря мы их изделия рекламировали. Они потом нам всем позволили навыбирать. Бесплатный бонус такой нам предоставили.

Меньше, чем через полчаса наши с СунОк дружно мелькающие руки приводят к результату. Несу дымящееся большое блюдо с гречневой кашей, щедро политой растопленной свиной русской тушёнкой с обильным количеством обжаренного лука и моркови. Ставлю перед пацаком.

— Это из меню русских морских пехотинцев, — загоняю его в угол. Теперь давиться будет, но съест всё.

— Откуда ты знаешь?

— Очень я в последнее время Россией интересуюсь. На банке тушёнки прямо написано, что она армейская. Каши тоже типичны для русской кухни, так что не сомневайся. Примерно так они и питаются, — лишаю его тени надежды на возможность отступления.

Несём всё остальное. Кимчхи тоже, как без него? Пирожки, лепёшки, подогретые в микроволновке, в чашке растопленный мёд. Перед Мульчей тоже ставлю плошку. Дружно начинаем предаваться чревоугодию. Даже мама заинтересованно втягивает носом запахи со стола.

— Будешь отводить глаза от моих коленок, джинсы надену, — грозно предупреждаю ЧжуВона, который всё время старается отлипнуть взглядом от моих ног.

— Нахал, — немного подумав, добавляю я. СунОк фыркает от смеха. Мама с трудом, но удерживается, только улыбается.

— Это что? — почти справившись с кашей, ЧжуВон показывает на пирожки. Дисциплинированно при любой возможности любуется моими ножками. Я объясняю особенности русской кухни.

— Пирожки. Не обходится ни один праздник в России. Годится для перекуса, как гамбургеры. Очень калорийные, как и лепёшки, так что девушкам злоупотреблять нельзя. Зато военным мужчинам в самый раз.

— Вообще-то их не перчат, — немного теряюсь от действий ЧжуВона. Но поедает с аппетитом, хвалит. Надеюсь, лепёшки с мёдом перчить не будет?

Лепёшки с мёдом ЧжуВон оценил. Ест с таким наслаждением, что я прямо млею. Мы все глядим на него с огромным удовольствием.

— Очень необычный вкус, — отзыв сугубо положительный, — ни в одном ресторане такого пикантного блюда не пробовал.

Надо как-нибудь летом шашлыком его угостить, — думаю я. Мужчину надо опутывать со всех сторон, не одними только красивыми ножками. Такие и у ЮЧжин есть и что? Где она и где я. Останавливаюсь в своих размышлениях. Как-то так незаметно вышло, что я стала думать о нём намного больше, чем раньше. И сейчас в его присутствии какое-то тепло в животе и груди нарастает. Давно поняла, что броневой шкурки против него нет. И сейчас чем занимаюсь? Тем же самым, лишаю его всякой защиты против меня. Мы должны быть в равном положении!

Сидим, болтаем обо всём. Как же хорошо дома!

— Ты там французика никакого не присмотрела? — ЧжуВон решает немного построить из себя Отелло.

— Во Франции по времени было не продохнуть, — легкомысленно завожу глаза вверх, — думала, в Канаде на волю вырвусь, там много красивых мужчин. Но сам знаешь, не получилось.

Слегка кривлюсь. Намекаю, что всё, никаких канадцев, кто угодно, только не они.

— Парни страшно возбудились, когда услышали про твою историю в Канаде, — принимается рассказывать ЧжуВон, — Вот командование и решило сдвинуть начало плановых учений. Почти на месяц. Ребятам надо было пар выпустить.

Это тоже приятно слышать. Не за всякую девушку пылают желанием вступиться пара боевых дивизий.

— Мне тоже очень жалко было, что меня рядом не оказалось. Тому кэсэкки, что посмел тебя тронуть, точно руку бы оторвал.

— Кровожадные вы какие! — упрекаю я, — За мои мелкие обиды, те двое огребли колоссальные неприятности. Насколько я знаю, сейчас оба за решёткой. Лично мне больше и не надо.

— А я бы их четвертовала! — заявляет СунОк и делает зверское лицо. Вслед за мной смеются все. А потом я резко порчу им настроение, зато сама веселюсь на полную катушку.

— Молчали бы вы оба, — заявляю я, — Сами хороши. Забыл, как ты избил меня в машине?

Обращаюсь к растерявшемуся ЧжуВону, на котором мгновенно скрещиваются осуждающие взгляды. Всех, включая Мульчу.

— Помнишь, ты заметила у меня на ноге огромный синяк? — спрашиваю СунОк, та заторможенно, но кивает, «да, что-то такое было», — Вот! Это его работа.

— Погоди, погоди… — ЧжуВон трясёт головой, — Это ещё перед армией? Да мы ж просто баловались!

— Это ты баловался! А у меня потом вот такой синяк был, — щедрым жестом очерчиваю на левом бедре обширную область и поясняю, — У меня кожа очень нежная и чувствительная.

Плаксиво кривлю мордочку.

— Знаешь, как больно было? Я аж прихрамывала немного, — преувеличиваю, конечно, зато так жалко себя, так жалко. И так забавно смотреть на покрасневшего от стыда пацака, не знающего, куда спрятаться от всеобщего осуждения. Ничего, сейчас тебе легче станет.

— А ты, СунОк, не смотри на него так, не смотри! — переключаюсь на сестру, — Ты вообще мне всё лицо разбила. А я тогда, между прочим, уже моделью работала.

Теперь все неприветливо смотрят на СунОк. Что самое смешное, ЧжуВон тоже. Уже она не знает, куда деваться. Четвертовать тебя, четвертовать! Пожалела сестру, придержала свирепый призыв.