Рождение сверхновой

Генрих

Но когда время подходит к обеду, я убалтываю её пожарить картошку. На сале и луке. Моё любимое блюдо с позапрошлой жизни, которое я мог сделать сам. Шашлык более любим, но возможности для него нет.

Зина упорно учится чистить непослушные картофелины. Я тоже не умею, но хотя бы знаю, как. Короче, получилось вполне съедобно, только расход вышел больше. Разозлившаяся под конец Зина начала просто вырезать параллелепипеды. Я хихикал, — зато резать на соломку намного удобнее.

Ещё мы пробовали бороться, но я быстро остываю к этому делу. Эта зараза меня забарывает. Короче, мы не скучаем. В отличие от Кати, которая в отчаянии, — куда подевались все друзья, — приходит к Зине, но та ей даже дверь не открыла. В точности по моей инструкции, разговаривает, зажав нос. Сказала, что болеет и открывать дверь не будет, чтобы не заразить любимую подружку.

Второй день, после первой ночёвки у Зины.

Зина стоит перед нашей дверью и стучит в неё. Я жду на верхней площадке. Нет дураков соваться, не зная броду. В квартире может быть засада в виде родителей, страстно желающих меня сцапать. Через десять минут периодических настукиваний решаю, что проверка прошла успешно и спускаюсь.

Я с сумкой. Бутерброды, что я наделал себе в качестве сухпая, мы с Зиной давно прикончили. Открываю дверь, ключ у меня есть. Заходим и сразу в мою комнату, выгребать мои игрушки-погремушки. Я принял решение перебазироваться к Зине. Там Кирюшки нет, опасности меньше. Выгребаю почти весь пластилин. О, мой замок не выбросили, искалеченный он стоит на подоконнике. Забираю шашки, развалины замка, — Зина смотрит на него странно, с каким-то сожалением, — ещё что-то по мелочи и быстро сваливаем.

О, теперь нам есть чем заняться! Мы ещё лучше построим. И больше.

Видение 11. Последствия

Как и обещал, я возвращаюсь домой после второй ночёвки. Как приятно вновь очутится дома. Несмотря на.

Вечером, уже за общим уже мирным ужином, папахен приступает к допросу.

— Ну, и где ты был?

— В безопасном месте, — отвечаю уклончиво. Я не идиот, чтобы выдавать свои тайные берлоги.

— А дома, выходит, тебе не безопасно? — отец выдаёт дозу сарказма. Это он зря.

— Жизнь показывает, что нет. Вероника Пална, как пришла домой, сразу кинулась меня избивать…

Папахен косится на мачеху, у которой до сих пор красные глаза. Эта полуродительница, как только увидела меня дома, попробовала взяться за свой любимый в таких случаях ремешок. Вот такой рецидив у неё случился. Надо, кстати, найти его и порезать на части. Хотя нет, вдруг альтернатива будет хуже.

Ничего у мачехи не вышло. Зато получилось у меня. След на её руке останется надолго. Я поступил по методике Зины, вцепился зубами в руку с ремнём. Так что в итоге неизвестно, кому больше досталось. Пока мачеха визжала, я метнулся в свою комнату и заперся. Этот счастливый момент останется в сокровищнице моих лучших воспоминаний навсегда. И мачехин визг лучшее его украшение.

— Кусаться некрасиво, — бурчит отец после длинной паузы. Ухмыляюсь про себя. За такое время мог что-нибудь получше придумать.

— Избивать детей ещё хуже, — парирую я, — скажите спасибо, что я в прошлый раз на неё в милицию не заявил. Сидела бы щас эта дура в тюрьме…

— Сын! — строжает отец. Мачеха вспыхивает на меня взглядом, но быстро угасает.

— А зачем замок сломал и мамину косметику выбросил? — продолжает отец уже за чаем.

— Разве ты не учил меня, что мужчина должен выполнять свои обещания? — пожимаю плечами, — Что я обещал, если вы без разрешения в мою комнату войдёте? Я предупредил, что сломаю замок, вот я его и сломал. Косметику выбросил? Так вы мою вещь тоже испортили. Всё правильно.

— Ты сам её сломал. Мог бы исправить, подумаешь, в двух местах погнули… — бурчит папахен.

— Это ты Веронике Палне расскажешь, если она твою машину в двух местах помнёт, — уязвимые места мне хорошо известны, и бить по ним я не стесняюсь. Если им, взрослым, можно обманывать и разводить малолетних детей, то мне, тому самому малолетнему дитю, можно вообще всё.

— А вещь моя, хочу — ремонтирую, хочу — доламываю, — завершаю ужин такими словами и ухожу из кухни.

В милицию, которая нонче называется полицией, родители обращаться не стали. Опасно это. Насколько понимаю по обрывкам фраз, все начинают носиться с правами ребёнка. Вот ведь идиотизм! Не, лично мне сейчас выгодно, но идиотизма это не отменяет. Обратись родители к властям, нарвались бы на разбирательство уже на свою голову. Им задали бы резонный и провокационный вопрос: чем вы так ребёнка довели, что он сбежал из дома? И выкручивайся, как хочешь. А записку я написал, так что надежда, что всё обойдётся, у них была.

Гадко хихикаю. Я так понимаю, ночки у них весёлые были. Кирюшка один спать не будет, боится. Значит, или брали его к себе или кто-то ложился с ним. Итог мачехиной глупости: конфликт со старшим, истерика младшего, двое суток нервов, две ночи без секса, два вечера надо развлекать младшего, потому что на старшего не спихнёшь… хм-м, а не удрать ли мне на пару недель? Ещё можно что-нибудь придумать. Ибо нефиг!

— Мне нужна отдельная кровать. Срочно покупайте, я с Киром больше спать не буду. Он во сне ногами пихается, — делаю очередное заявление в пространство. Ответа нет, только отец на пару секунд поворачивает голову ко мне. Ответ мне не нужен, я сказал, пусть делают. Могут попробовать засаботировать, лишний повод повеселиться.

Я планирую брать младшего в ежовые рукавицы. Меня устроит только беспрекословное повиновение, как в армии. Малейшие пререкания — свободен!

Москва, аэропорт Шереметьево

16 февраля, сеульское время 17:40.

Я в зоне дьюти-фри аэропорта. Заранее запаслась наличкой и рюкзаком, притащила с собой ГаБи и БоРам.

— БоРам, раз ты любишь сосиски, то тебе должно многое понравиться, — объясняю ей причины нашего визита сюда.

На пробу берём три сорта самой аппетитной на вид колбасы, я забиваю рюкзак консервами с тушёнкой, ветчиной и маринованными грибами. Последнего точно в Европе не найдёшь. Эти варвары только лисички употребляют. Как так можно! Они же горькие!

БоРам, сверяясь и советуясь со мной, набивает свою котомку. ГаБи только оглядывает всё с нескрываемым любопытством.

— Девушки, а вы откуда? — спрашивает нас улыбчивый продавец по-английски.

— Из Южной Кореи, — перехожу на русский, улавливая характерный акцент. Хотя кем он может быть, работая в русском аэропорту?

— О-о-о, говорите по-русски? — расцветает продавец.

— Только я. С остальными можно по-английски.

— Возьмите ещё шпик, а то вы такие худенькие, так и хочется вас покормить, — смеётся продавец.

— Солёное сало есть?! — мгновенно возбуждаюсь я и на несколько секунд выпадаю из реальности, — С чесноком? О-о-о-у…

Впадаю в экстаз и беру пару килограмм. Потом одумываюсь и беру ещё столько же в сумку ГаБи.

Затем я отхожу подальше, в рыбный отдел и мне загорается купить кильку в томате и шпроты. Загружаю ГаБи, мой рюкзак скоро станет неподъёмным. Возвращаемся к БоРам, которая уже вовсю любезничает с продавцом на английском.