Рождение сверхновой
Шрифт:
Французы показали, наверное, весь свой темперамент. Овации, свист, громкие требования «Бис!», всё, как положено. Минут пять не могли успокоиться, что нам только на руку. Надо немного подумать и, возможно, изменить порядок песен.
Принимаю волюнтаристкое решение. Требования «Бис!» всё громче, значит, даём пока только французское.
— Девочки, костюмы не меняем. Кордебалет отдыхает, вы, ДжиХён, ХёМин, ИнЧжон — на подтанцовку к песне «Quand Jimmy dit» .
Выхожу. И снова:
— Медам и месье! Никаких бисов сегодня не будет. Вам
Эту песню тоже встретили хорошо. Отклик тоже был, сильный отклик, но по моим ощущениям слабее предыдущего.
Следующую песню тоже пела я. Подтанцовки не было, подпевка в лице СонЁн и ИнЧжон с плавными нерезкими движениями. Я в коротком платье, они в длинных. Песню «Ceux Qui N'ont Rien» выбираю не случайно. Она не такая энергичная, публику надо слегка успокоить, чересчур они возбудились. Энергетический отклик снова от меня никуда не делся, но имел другой цвет. Изумрудное спокойствие, так я его называю.
А вот теперь «Tokyo by night»! То, что было в обойме должно выстрелить. Зритель съест, он размягчен и расслаблен.
Да, зритель благосклонно принял и эту песню. Ещё благосклоннее «Перке де вас» в исполнении БоРам. И… я хотела ещё всунуть СонЁн с её «Каплей любви», но тут зрители возмутились и ультимативно требуют «Mademoiselle chante le blues» . Да жалко, что ли?! Держите, не падайте!
Ну, вот! Опять они усидеть на месте не могут, вся охрана напрягается. Это не дисциплинированные японцы, эти ребята своим королям головы рубили, пять революций устраивали, одной им мало показалось.
Успокаиваю их песней «Elle voulait jouer cabaret» . Пока пою, все остальные коронки уже подбирают шмотки, валить надо отсюда, пока нас на части не разобрали! По окончании пения ласково сообщаю всем, что концерт завершён, следующий будет через пару дней, в этом же месте. А в холле желающих ждут наши фотографии, диски и прочие приятные мелочи. Оревуар, ме шер!
Париж, гостиница «Фошон Л’отель Пари»
18 февраля, время 10 часов вечера.
Мы сгрудились в казавшийся необъятным, и вдруг съёжившимся, номере СанХёна. Мы, это кроме СанХёна его верный Санчо Панса, то есть менеджер КиХо, ЮСон и три человека из французского филиала «Sony Music».
— Что происходит, ЮнМи? — строго спросил меня СанХён, когда мы погрузились в автобус. Он для этого вопроса даже начальственным лимузином пренебрёг.
Вот всегда так. Что бы ни произошло, виноват подчинённый. Наверное, это не только корейская заморочка, но каким же махровым цветом она цветёт именно в Корее!
— А что-то происходит? — вопрошаю невинно.
— Ты понимаешь, о чём я говорю, — тон начинает подниматься до обвинительного. Девочки вокруг испуганно притихают. Держите мастер-класс, подружки, как во Франции надо разговаривать с начальством, которое выходит из берегов.
— Нет, — отрицаю очевидное, но так быстрее, — не понимаю.
— Зрители в какой-то момент начали уходить, — объясняет СанХён, и с этого момента он сдаёт позиции. Правила в таких случаях
— Кто-нибудь вернул билет? — задаю неожиданный вопрос.
— Нет… не знаю… — СанХён теряется.
— То есть, саджанним, вы даже не знаете, что произошло, но спрашиваете меня?! — делаю удивлённые и очень круглые глаза, — Извините, саджанним, я занималась концертом, я выступала, мне некогда было всё прояснять. У меня нет менеджера КиХо под рукой, нет директора ЮСона, которые могли бы помочь всё выяснить. Стесняюсь спросить, саджанним, вы чем на концерте все занимались, если с вопросами ко мне подступаете?
Повисает недоумённая тишина. Я только что недвусмысленно наехала на СанХёна. И правильно делаю, на данный момент наши статусы практически равны. Договор о сотрудничестве многосторонный, и я — одна из суверенных полноправных сторон.
Паузу нарушаю я.
— Саджанним! — смотрю на него с ожиданием, но он не понимает, чего я от него жду, — Почему не звоните администрации «Зенита», почему не проясняете интересующий всех нас вопрос?
Старательно скрывая недовольство осуждающей моё нахальство улыбкой, СанХён берётся за телефон. Через несколько фраз протягивает трубку мне.
— С ними лучше на родном языке, ЮнМи.
Я быстро выясняю, что билеты попытались сдать всего два человека. Их послали. Сначала резонно спросили: «Вы на Агдан билет брали?». Получив утвердительный ответ, сказали: «Агдан сейчас на сцене, идите и наслаждайтесь. Вы хотели Агдан — вы её получили. Так что идите и смотрите, не хотите — валите… отсюда!». Немного похихикала, тут не Корея, где друг другу на каждом шагу кланяются, и передаю содержание беседы СанХёну. Затем спрашиваю:
— Ни одного билета не сдали. Кто-то уходил? Ну, может, в туалет резко захотели? Хотите выяснить — выясняйте, на то вы и менеджмент.
И вот уже в отеле пытаемся разобраться, что произошло. СанХён весь озабоченный, его нукеры, КиХо и ЮСон, старательно копируют его озабоченность своими лицами. Внимательно, чуть не покадрово, просматриваем данные видеосъёмки зала. Во время исполнения песни «Лимон».
— Должен сказать, что мадемуазель ЮнМи правильно среагировала, выпустив французскую песню раньше времени, — заметил один из французов, — Эффект налицо.
Да, сейчас мы наблюдали, как явно затормозили уходить эти противные дезертиры. Когда прокрутили всю запись до самого конца, наши французы попросили тайм-аут. И пока мы пили чай с бутербродами, они что-то долго высматривали, выискивали и, наконец, рассмеялись.
Я не прислушиваюсь. Сами расскажут, я устала и спать хочу. Меня там Мульча ждёт не дождётся.
— Они почти все вернулись, — смеются наши французские друзья, — кажется, мы поняли, в чём дело. Их наняли, чтобы изобразить ваш провал. Они честно отработали заказ, демонстративно ушли… а потом потихоньку вернулись. Только пять мест пустуют в полном зале!
— Надо бы на этом как-то сыграть, — я делаю неопределённое предложение, — но давайте завтра всё обсудим? Мы выяснили, что ничего катастрофического не произошло, ну, и слава небесам. А сейчас я спать хочу.