Рождение волшебницы
Шрифт:
Золотинка подкралась еще ближе. При ярко занявшемся пламени рассмотрела человека: круглое лицо его обрамляла круглая же борода. Тот, что сидел спиной, завернувшись в плащ, отбрасывал в ее сторону чудовищной длины тень. Еще один лежал, в отблесках костра ярко высвечивались подметки его сапог. Четвертый терялся в сумраке на границе света. Поправив огонь, тот, что ходил за дровами, устроился и затих. Губительный мрак подступал к ним со всех сторон. Призраком гляделась на берегу лодка: выступающая углом тень, серый мазок скомканного паруса.
Золотинка не стала таиться. Легкой стопою она вошла в круг огня:
– Здравствуйте, люди!
Прельстительный голосок ее произвел ошеломительное воздействие. Молодой, что ходил за дровами, метнулся шальным взглядом и обмяк, словно подсеченный. Бородатый после мгновения неподвижности дернулся было к мечу, что покоился возле ног, и остановился, испугавшись собственной храбрости. Возникло багровое лицо лежавшего, судорожно обернулся сидевший спиной. Их было четверо мужиков, но и на четверых не нашлось у них ни единого словечка, чтобы ответить.
– Здравствуйте, – повторила Золотинка. – Я видела вашу лодку днем на реке. Вы куда идете? – сказала она как можно естественней. – Возьмите меня с собой, много места я не займу. И заплачу сколько потребуется. Мне нужно в Толпень.
Трудно сказать, что такое слышалось им в нежном голосе девушки, отчего отнялся у них язык… Не сама же она себя выстригла! И что дрожала – может человека знобить, если ему холодно? А если поморщилась она вдруг, как скривилась, среди обходительных своих речей, так ведь надо, наверное, и снисхождение иметь, чуточку великодушия. Мало ли как человек скорчится, когда прихватит вдруг голова, словно гвоздем в затылок: голова у Золотинки разболелась к исходу дня и сейчас она с трудом сносила привычную уже, но каждый раз изнуряющую муку.
– Можно к вашему огню? – сказала она, чувствуя, что слабеет и мысли мутятся. – Ладно? Я ужасно озябла, и есть хочется. Весь день только сырая рыба – горячего бы похлебать…
И оттого, наверное, что пришелица оставила мрак и оказалась между людьми, обыденно потянувшись к огню, крайнее напряжение оставило путешественников. Толстый, что прежде сидел спиной, торопливо сунулся в мешок и подал краюху хлеба. На куске рядна лежали у них лук и сыр, стояли деревянные стаканчики с остатками вина. Рядом пристроился уютных размеров мех. В котелке оставалась каша.
Золотинка тронула хлеб губами, но есть уж была не в состоянии: прихватила боль. Она знала, что будет, и заранее свела зубы, но железный давящий обруч туго сдавил череп, так, что трудно было сдержать мычание. Она уронила хлеб. И немного погодя принуждена была опереться на землю, чтобы не упасть. От дикой пытки мутился разум.
…И значит, это давно с ней было. Золотинка осознала, что лежит на траве, а сквозь туман доносятся голоса. Что-то неладно, совсем неладно, сообразила она, нехорошо. Все стояли вокруг и смотрели.
– Бросить в воду, – раздался срывающийся голос.
– Чего она корчится? Неможется ей, что ли? – они говорили отрывистым свистящим шепотом.
– Слушайте, хлопцы, она нас заманивает, хочет, чтобы мы ее пожалели!
Тут им понадобилось время, что свериться с собственными ощущениями. Ответ, похоже, получался неутешительный.
– Хлопцы, – подавленно произнес молодой, – а ведь жалко. Топором-то… нет, не могу…
– И мне как бы жалко… Хлопцы, ведь жалко же, – молвил кто-то пришибленным голосом.
Ужас обуял путников.
Золотинка слышала их и силилась встать, но только шевелилась со стонами. И все, что сумела, – перекинуться на спину, вскинув сжатые кулаки.
– Тикаем, хлопцы! – выдохнул кто-то, уязвленный состраданием до глубины души.
С лихорадочной поспешностью они принялись собирать раскиданные вокруг костра вещи, и когда Золотинка села, несколько очухавшись, бросились к реке, прихватив, что успели. На беду нужно было им крепко повозиться, чтобы стащить лодку в воду.
– Куда вы? – позвала она, не понимая, что делается.
То была глухая ночь, пасмурная и непроглядная. Пламя костра мутно освещало отмель, где кряхтели четыре перепуганных жалостью мужика.
– Подождите меня, подождите! Не бросайте, – жалобно воззвала Золотинка, а они…
Они остановились, беспомощно уронив руки. Она собрала забытую путниками возле костра утварь, сложила в подстилку и прихватила узлом. Путники обреченно ждали. Золотинка кинула рассыпающийся узел на дно лодки и сказала потом, томительно подумав:
– Ну, раз вы так торопитесь… я на руль сяду. Все равно тьма кромешная, ни черта не видно.
Случившийся рядом парень ненароком посунулся и тронул девичьи пальцы. Легкого прикосновения хватило ему, чтобы вздрогнуть и отпрянуть. А Золотинка озадаченно помешкала, чего-то ожидая, перевалилась в лодку и стала пробираться между объемистых кулей на корму.
– Что кусок льда! – сипел за ее спиной потрясенный смельчак. – Хлопцы, я говорю вам: так ознобом и прихватило, только коснулся.
Путники совсем потерялись и сиротливо жались друг к другу, позабыв, что теперь следует и для чего они тут, собственно, собрались.
– Толкайте! – напомнила им Золотинка. Ей тоже пришлось поморщиться, чтобы сообразить это простое действие.
И увы! теперь, когда дело прояснилось, несчастные путешественники не могли уклониться. Подневольно двигаясь, кое-как столкнули они лодку на глубину и без нового приглашения, по доброй воле перевалились внутрь. Здесь они расположились на кулях с товарами как пришлось и впали в созерцательное бездействие.