Рождение волшебницы

Маслюков Валентин Сергеевич

Чеглок обдумывал предложение.

– Послушайте, как вас?.. – не стерпела тут Золотинка.

Служилый ответил не прежде, чем получил молчаливое разрешение воеводы.

– Елизар Пятой, барышня. Шевырева пешего полка сотник. За мной караул по замку.

– Послушайте, Елизар! – продолжала она с едва прикрытым негодованием. – Вас сюда на свадьбу пригласили!

Поразительно – сотник смутился. И, совсем уж трудно поверить, неловко заерзал Чеглок.

– Пойдемте со мной, – сказала Золотинка мягче. – Я выведу из тюрьмы Поглума. Страшный зверь. Если мы поставим его на караул, никакие

полки не пройдут.

– Дайте ей десять человек, Елизар, – коротко сказал воевода. – Пусть распоряжается.

Начинать нужно было, пожалуй, с дворецкого Хилка Дракулы – поднять его на ноги. Иному проводнику Золотинка и не могла бы довериться.

Она задержала взгляд на запрокинутой голове Юлия – лицо без кровинки. И с тяжелым сердцем заспешила вон, на волю. Невозможно было выносить в бездействии безысходные страдания раненого.

Между растерзанными бурей облаками в смутном небе неслась луна. Горбатились разоренные градом крыши. Внизу багрово искрились на подтаявшем льду редкие костры стражи. Сообразив стороны света по вершине башни Единорога – ущербный месяц летел справа – Золотинка прикинула время и получила обескураживший ее итог: до рассвета, до первого брезгу оставалось часа два.

Неровный слой раскисшего льда хрустел под ногами. Золотинка скользила слишком большими для нее башмаками Лепеля. Много неприятностей доставлял тяжелый подол платья, волочившийся по смешанному со снегом мусору. Разорванный ветром огонь факела давал неверный свет. Перебираясь через павшую прямо в оглоблях лошадь, она споткнулась и побила ладони. Оставалось только скрипеть зубами, чтобы не смущать спутников отъявленной портовой бранью.

В конторе дворецкого по обеим смежным комнатам гулял сквозной ветер. Под разбитым окном на столе поблескивали мокрые осколки, страницы растрепанной книги переложены были снежным месивом, подтаявшая вода заливала пол. Опрокинувшись на лавку, Дракула хранил торжественную неподвижность. Колом торчала борода, на глаза легла плоская шляпа с мягким осевшим верхом и узкими полями.

– Будите! – Золотинка отстранилась от лавки. – Как хотите, а поставьте мне Дракулу на ноги!

Но никакие меры не могли вернуть дворецкого из блаженных угодий, куда он своевременно удалился. Затрещины, колотушки и уговоры оказали заметное воздействие лишь на шляпу – она свалилась на пол, то есть в лужу. Обступившие бесчувственное тело служилые хранили все же известное уважение к чину и возрасту: потерянную шляпу возвратили по принадлежности – водрузили на лоб и для верности прихлопнули. Однако шляпа не задержалась на безвольно мотающейся голове, а снова соскочила в лужу. Лицо и борода Дракулы покрылись грязными брызгами. Наконец, дружным усилием всей ватаги непослушное тело дворецкого было вздернуто стоймя, хотя и нельзя сказать, что на ноги. Некоторое время его удерживали в обманчивом равновесии, а шляпой, не прибегая к промежуточному нахлобучиванию, прямо отхлестали по роже.

Встряхнувшись, Дракула икнул, слипшиеся веки его дрогнули, и мутный взор застиг Золотинку.

– Царевна-принце-есса! – пробормотал он, искривляя губы. – Позвольте ручку…

Она заторопилась:

– Дракула, очнитесь! Я в отчаянном положении! Помогите! Без вас не обойтись!

Вместо ответа он захрипел и вывернулся из ослабевших объятий служилых, рухнул на пол и стукнулся головой. Золотинка только зубами скрипнула:

– Сколько нужно времени, чтобы привести дворецкого в чувство?

Служилые не высказывались, полагаясь, как она поняла по некоторым взглядам, на суждение одного тощего ветерана, который и заговорил:

– Чтобы поставить на ноги, это, значит, один образец. А ежели, чтобы в понятие вошел… так тоже есть средство. А все ж таки как натура позволит. Как натура уширится.

– Ну, мне у натуры спрашивать не с руки, – резко сказала Золотинка. – Трясите!

Они предпочитали поливать голову дворецкого ледяной водой, собирая ее с полу при помощи размокшей шляпы. Досадливо переминаясь, Золотинка отступила к порогу смежной комнаты, где ее ожидал Елизар Пятой.

– Так видел я давеча ваш изумруд, барышня. Что вы беспокоились, – заметил вдруг сотник.

– Где? – ахнула она и сама перебила ответ, возвратившись к частностям: плоская цепь, большой изумруд в листьях…

Елизар частности не оспаривал.

– Только не наше это дело, барышня, краденое покупать. Не приучены, – важно сказал он. – Парнишка-то больно шустрый: куда там! А что прямая цена цепочечке-то той будет? – спросил он осторожно. – Парнишка хотел двенадцать червонцев. Так я не дал.

– И ты его упустил? – опять ахнула Золотинка.

Понятливый сотник сразу уразумел необходимость перейти на шепот. Они зашли в темноту смежной комнаты.

– Ежели бы я, к примеру, взял вашу цепь за дюжину полновесных червонцев, да потом бы, к примеру, вам ее и принес честь по чести, положили бы, вы, не спрося, где взял, дали бы дюжину червонцев сверху?

– Да.

– А что прямая цена будет?

– Двести червонцев, – тихо соврала Золотинка и сейчас же поправилась: – Никак не меньше, во всяком случае.

– Двести червонцев?! – ахнул в свою очередь Елизар.

– И ты его упустил? Где это было? Когда?

– Да кто ему среди ночи больше даст! – ворчливо возразил Елизар. – Ко мне и вернется. Прохиндей не хуже всякого. Цепочку я вам принесу.

Золотинка едва удержалась от искушения бросить Дракулу и сейчас же отправиться на поиски Сорокона. Но, надо думать, Елизар Пятой добычи уж не упустит.

– Разыщи меня тотчас, когда… сразу… – напутствовала она собеседника. – Сейчас я иду в тюрьму, чтобы выпустить на волю голубого медведя, а потом наверх, в Рукосиловы покои. В Старых палатах, там на третьем ярусе библиотека.

Елизар ушел. Она вернулась в освещенную сильно чадившим факелом контору дворецкого.

– Ну хватит! – велела она звенящим голосом. – Вот что: готовьте носилки. Протрезвеет на ходу!

Бывалые мужички сняли с петель дверь, и оказалось готовое ложе. Пока они это ладили, Золотинка обнаружила в испоганенной шапке Дракулы заколку с золотым украшением и ею, наконец, застегнула себе спину пониже шеи. Между тем дворецкого взгромоздили на дверь и подняли. Дракула, вознесенный под потолок, очнулся и, пытаясь привстать, вывел из равновесия всех шестерых носильщиков.