Рождение волшебницы
Шрифт:
Юлий вскочил или пытался вскочить, дернувшись за столом.
– Что с вами? – осекся Чеглок, не в шутку озадаченный. – Вы кричали?
Юлий озирался.
Дальние концы палаты тонули во мгле.
– Я просил всех удалиться, – помолчав, продолжал Чеглок с суховатой определенностью в голосе.
– Да-да, – отозвался Юлий. – Несомненно.
– Я счел возможным упомянуть волшебницу Золотинку.
Юлий отозвался только безмолвным взглядом.
– Она здесь, в земстве, – значительно продолжал Чеглок и опять замолчал, оставляя
Чеглок, конечно же, не мог не заметить, что говорит один, не встречая отклика, и голос его поскучнел. Воевода смолк.
В обманчивой задумчивости Юлий замер, уставившись на темную, словно зеркало, столешницу, в которой отражались мутные огни факелов, наклонно укрепленных на стенах.
– Мы одни? – спросил он затем, оглядываясь.
– Мм… я думаю, так, – ответил Чеглок, нахмурив кустистые брови. Он не двинулся на помощь Юлию, когда тот снял со стены факел и нагнулся под стол, чтобы проследить за кинувшимися врозь тенями.
Юлий прошелся между столами и лавками, опуская огонь к полу и приседая. Но больно просторен оказался покой, слишком много тайн схоронилось по дальним его углам, где не исчезала вовсе, а только бегала с места на место темнота. Осмотр Юлий не закончил и вернулся к мрачно поджидавшему его воеводе:
– А что, Чеглок, когда-то я слышал про тайный лаз под рекой. Из Вышгорода на тот берег. Будто пигалики его проложили.
Воевода вздохнул, недовольно пожал плечами:
– Нету такого хода… Вы хотите видеть сейчас волшебницу?
Юлий замер.
– Да, господи! – словно очнулся он, хлопнув себя по лбу. – А где принцесса Нута? Где вы ее разместили?
– Принцесса? – воевода с затруднением припомнил: – Собственно говоря… я давно ее не видел… Нет, не припомню… Определенно… С тех пор, как вы покинули стан, государь. И не помню, чтобы кто-нибудь мне докладывал. Осталась ли она на Аяти? Там теперь никого… Неладно как-то.
– Ну так найдите, найдите, черт побери! И позаботьтесь об удобствах принцессы, – велел Юлий с неожиданным раздражением.
– Удобства принцессы… Безусловно, государь!
– А я переночую в предместье Вышгорода, – переменил разговор Юлий. – Я поеду один. Оставьте меня!
Кабак «Три холостяка» у подножия Вышгорода оказался забит военщиной – не продохнуть. Полки смешались: витязи, конные лучники, копейщики. Все пили, дымили, стучали кружками, лапали не молоденькую уже подавальщицу, сновавшую между столами с выражением застылого испуга на лице. Все ревели: Юлий – наш государь! За великого князя! – и, разбрызгивая пиво, тянулись кружками через столы: Юлию слава!
Негде было отдохнуть взгляду. Разве что на мирных игроках в кости, которые, устроившись на особинку, так и шныряли глазами по жирному столу, сопровождая раскатившиеся костяшки.
Юлий, замешкав у порога, долго не мог найти, к кому обратиться. Оглядываясь в поисках разумного лица, он приметил дородного человека на верхней площадке лестницы, которая вела в комнаты постояльцев, теперь, очевидно, переполненные. Надвинув на глаза шляпу, человек довольствовался своим покойным и созерцательным положением. Высоко над столами, опершись на перила, он словно витал в воздухе, сизом от дыма и тяжелых запахов.
Расплывчатый очерк созерцателя имел в себе нечто призрачное. А скоро выяснилось, что в пьяном этом кавардаке нельзя положиться даже на ту толику определенности, которую ждешь и от призрака. Едва Юлий взбежал на дюжину ступеней вверх, созерцатель встрепенулся и с совсем не призрачной поспешностью отпрянул во мглу. Пока Юлий раздумывал, догонять ли, из левого темного прохода явился кабатчик Нетребуй в широкой, но короткой рубахе с вышивкой. Он начал было спускаться, когда узнал князя:
– Государь! – приглушенно воскликнул Нетребуй, ухитрившись вложить в одно слово все богатство испытываемых им чувств.
– Кто это был? – резко спросил Юлий, предупредив дальнейшие излияния. – Там, наверху. Этот… в шляпе, – нетерпеливо уточнил он. – Вот сейчас.
– Сейчас? – переспросил Нетребуй. Его в меру упитанное лицо, вызывавшее мысль о благополучии, портила только жиденькая и жалкая полоска усов над губами. Нетребуй завел глаза кверху, в указанном государем направлении – откуда как раз валила из комнат теплая ватага конных лучников. Они галдели на площадке. Дородного человека в шляпе среди них не было.
Да Юлий и сам уже сомневался в основательности своих подозрений.
– Ладно, – сказал он негромко, – пошли человека, чтобы разыскали полковника Калемата. Не нужно только шума.
Кабатчик приложил руку к сердцу.
– И вот что… Где бы нам с тобой потолковать? Ты ведь местный, здесь родился, – продолжал Юлий.
– Помню вас, государь, вот таким, – сказал Нетребуй, в избытке чувств позабыв указать, каким именно. Не отмерил над ступенью лестницы рост маленького княжича, а сразу прижал ладонь к груди. Жест выражал отношение Нетребуя к одинокому и задумчивому мальчику, когда тот был «вот таким» безотносительно к точным размерам в локтях и пядях.
– Вы приходили сюда, государь, со своим дядькой Обрютой…
– Это он со мной приходил, – пробормотал Юлий.
– У вас была чудная привычка играть с кочергой.
– Да? Правда, – улыбнулся Юлий, что-то припоминая.
– И такой ведь бывало непорядок: все в саже. Нарядец поизмажется, ладошки черные, на лбу разводы. Так я, государь, велел завести для вас нарочную кочергу – отчищенную до блеска. Так… одна видимость, что кочерга, мы ею не пользовались.
Юлий прыснул, сообразив, как просто его, мальчишку, дурачили. И они встретились глазами, прозревая сквозь годы общее прошлое.