Рождение волшебницы
Шрифт:
– Я полуполковник великокняжеской дворцовой стражи Пест! – державшийся в середине ряда витязь поднял копье и открыл усатое молодое лицо, сдвинув забрало вверх. Примеру его, не нарушая строя, последовали остальные.
– Хорошо, Пест, я вас помню, – сказал Юлий, трогая коня с намерением въехать в их ряд. Нельзя, чтобы они видели государя перед собой как противника. – Я забираю вас с собой, Пест, мы возвращаемся в столицу.
– Но, государь, – возразил Пест довольно резко, – я подчиняюсь… я выполняю приказы законного государя великого князя Святополка!
– Как
– Что вы хотите сказать? – возразил Пест не столь уж уверенно и глянул на клубящуюся все ближе пыль.
– Как долго, полуполковник, вы подчиняетесь Святополку?
– Уже четыре часа! – сообщил Пест и сразу затем смутился, уловив нечто нестоящее в этом основательном с виду заявлении. – Четыре часа! – повторил он еще раз – с нарочитой внушительностью.
Но поздно: на лицах латников можно было видеть усмешки.
– Всего четыре часа? – хмыкнул Юлий. – Это освобождает вас от ответственности.
Похоже, полуполковнику Песту не приходилось еще глядеть на дело с этой, довольно неожиданной для него стороны. Тем более он не сознавал, что остался уже в меньшинстве, если не в одиночестве, покинутый своими людьми.
Не оборачиваясь, Юлий слышал, как посланный Чеглоком отряд перешел на рысь, потом кони пошли шагом. Там, сзади, недоумевали: нужно ли выручать государя? Вооруженной рукой?
– Вы ничего не сделаете, государь, в столице. Полки присягают Святополку, – возражал полуполковник. – Это огромный город…
– Да, я бывал в Толпене, – кивнул Юлий. – Возьмите этого человека под стражу, – сказал он, обращаясь к латникам. – Пест разжалован. Сдайте меч.
В последней вспышке гордости полуполковник схватился за оружие, и еще несколько человек повторили это движение, тогда как остальные остались недвижны.
Еще зависшее над бездной мгновение…
– Хорошо. Я повинуюсь! – выдохнул Пест, внезапно убежденный. – Я останусь с вами, великий государь! Пусть это будет стоить мне головы!
– Прекрасно, полуполковник Пест! Заботу о вашей голове я беру на себя.
Когда оба отряда объединились, образовав внушительную войсковую часть в тридцать четыре человека, Юлий, не оставляя времени на раздумья, повел всех ходкой рысью под неприступные стены Толпеня, где на службе великого государя Святополка насчитывалось, по словам Песта, до шести тысяч вооруженных людей.
Менее чем за полчаса размашистой рыси они достигли предместий, где было безлюдно и тревожно на улицах.
– Государь! – прибавив ходу, догнал Юлия молодой витязь. – У вас нет даже кольчуги. Вас поразят первой же стрелой. Возьмите мой панцирь и шлем – мы, кажется, одного роста.
– Не надо, спасибо! – громко отвечал Юлий. – Если мне суждено взять город и престол, не заденет меня никакая стрела.
Отряд Чеглока Юлий оставил в предместье, наказав людям не показываться до поры, а с остальными выехал к высокой двойной башне с проездом – Крулевецким воротам. Ворота были закрыты, но мост через ров опущен. На увенчанные зубцами стены высыпали ратники. Великокняжеский кравчий Пуща Тюмень перекрикивался с Пестом из низко прорезанной бойницы. Они там, в Толпене, ощущали себя в осаде прежде всякого приступа.
И все же кравчий Пуща Тюмень не мог не признать знакомства с посланным в разведку полуполковником. Не без внутреннего сопротивления, со вздохом и сожалением осмотрительный старик распорядился открыть ворота.
Темный зев отворился, раскрывая перегороженный ратниками проезд, и Юлий вздрогнул, заслышав тот роковой гул, что издает пришедшая в движение людская громада. Под далекий раскатистый рев он пустил коня в сумрак проезда и с ходу разорвал очумело раздавшийся строй воротников. В сумятице, охватившей прилегающую к башням площадь, – настолько тесную, что здесь едва хватало места для десятка расскакавшихся всадников, – раздался неверный, сразу оборванный голос:
– Юлий! Ура!
«Святополк!» – взревел в ответ город. За обступившими площадь каменными и деревянными домами, за соломенными крышами катилось что-то похожее на громыханья грома: «а-а-о-лк! Свято-полк!».
Тут в основании башни раскрылась дверца и показался кравчий Пуща Тюмень, седобородый старик со встревоженными, колючими глазами. Он узнал Юлия, и вмиг стала ему понятна вся эта катавасия на площади перед башнями. С нестарческой прытью Пуща устремился назад к дверце и скрылся за нею – заперся в башне, оставив подчиненных без руководства.
– Я – великий государь и великий князь Юлий! – кричал княжич, словно заколачивая слова. – Кто посмеет сопротивляться, будет уничтожен! Я беру власть! – он дал им время уразуметь и это, чтобы потом заключить: – Кто начальник воротной стражи?
– Я, государь, – отозвался после заминки кто-то из кольчужников.
– Назначаю тебя начальником над стражей Крулевецких ворот! – сказал Юлий.
– Слушаюсь, государь, – отвечал кольчужник. Юлий толком не разобрал, кто это был – тот человек, который стал дважды начальником одних и тех же ворот.
– Да здравствует великий государь Юлий! – раздался вопль. Его поддержали жидкие, разрозненные голоса, тогда как кучки жавшихся к стенам горожан, случайных ротозеев или обитателей ближних домов глазели на происходящее скорее с ужасом, чем с восторгом.
– Государь! – нетерпеливо торопил Пест. – Пора.
Нужно было распорядиться насчет охраны ворот, вызвать оставшихся в предместье людей и послать гонцов к Чеглоку. Все это Юлий исполнил и приказал:
– Вперед!
Имея за собой десяток всадников и столько же пеших воинов, Юлий двинулся на столицу. Откуда-то со стороны земства мутным валом вздымался шум голосов и спадал: «а-а-аствует… а-а-тополк! Ура-а!».