Рождение волшебницы
Шрифт:
– Каким образом?.. – пробормотала она. – Проиграл сражение под Медней?
– А чего, собственно, тебе от меня надо? – прошамкал кот. – И вообще: где табак, водка? Где девочки? Соловья баснями не кормят. Сначала ужинать. Водка, табак, баня, девочки. Потом разговор.
– Сначала дело, – возразила Золотинка, которая утратила связность мысли и говорила наобум, первое, что пришло в голову.
– А чем ты докажешь, что ты волшебник? Почем я знаю, что не напрасно здесь распинаюсь? – прищурился кот, склоняясь вперед и упираясь
Золотинка потянулась к уху с намерением достать Эфремон да сверкнуть наглой твари в лицо… И остановилась в сомнении. Стоила ли тварь того, чтобы показывать действительную свою силу? Не лучше ли будет начать издалека? Или, скажем так, с краю?
Тут, толкнув ногой дверь, без стука вошла служанка, толстая немолодая девка. Обеими руками она держала тарелку горячего супа, ухитряясь при этом зажимать пальцами еще краюху хлеба и тряпку, в зубах же торчала ложка. Когда все это, кроме тряпки, поместилось на табурете, девка кивнула на кота, хихикнув:
– А этому что? Хозяин говорит, обед на двоих.
– Этому? – переспросила Золотинка. – Поджарьте пару мышей. Потом стопарик водки, табака, бумагу для самокрутки. И девочек после бани.
– Каких девочек? – вытаращила глаза служанка.
Вопрос, понятно, остался без ответа, зато обнаружилось, для какой надобности служанка таскает тряпку – она смазала этим сомнительным орудием чистоты мальчишку по уху. Кот же бросился в угол и с размаху хлопнулся о доски – словно мешок с шерстью. Девка вышла, на пороге прыснув.
– Вот так! – мрачно молвила Золотинка. – Вот тебе табак, водка и прочие пороки.
– Чего тебе от меня надо? – задиристо спросил кот, не оправившись от унижения. Во всяком случае, он не настаивал больше на каких-либо предварительных условиях.
– Ты много тут говорил об отношениях с великим государем Юлием. Да верится с трудом.
– Простите, сударь, однако я до сих не имею чести знать, с кем имею дело! – напыжился кот. Он явно страдал от мысли, что произвел невыгодное впечатление, с чрезмерной, скоморошьей ловкостью прянув с табурета в угол.
– Ты имеешь дело с волшебством. С могучим, всюду проникающим волшебством.
– Твое волшебство прячется по задворкам, – хитро сказал кот. – А Великий Рукосил-Могут не прячется.
Мимолетное замешательство Золотинки не укрылось от Почтеннейшего, хотя, казалось бы, она тут же нашлась с ответом:
– Ты тоже прячешься.
– Так, – непроизвольно кивнул кот.
– …И значит, у нас много общего. Может статься, мы с тобой договоримся. Сейчас меня занимают твои отношения с великим государем Юлием.
В сущности, если отбросить не совсем опрятную манеру выражаться, Почтеннейший был не так уж не прав, требуя от собеседника взаимности. Но чутье да и просто обыкновенная растерянность, сумятица в голове удерживали Золотинку от откровенности.
И тут она вспомнила про мертвый хотенчик и мертвый Паракон из блуждающего дворца, которые никого уж не могут выдать.
– Вот! – решительно сказала она, кидая рогульку на кровать. – Знаешь ты, что это такое? Или объяснять нужно?
– Догадываюсь, – протянул кот, но так как-то особенно насторожился и даже присмирел.
Скоро Золотинка сообразила, что благоговейные чувства Почтеннейшего вызывает не деревянная рогулька, назначения которой он явно не понимал, а перстень с Параконом. Кошачьи глаза расширились и как бы осветились, он застыл, позабыв все свои нахальные ухватки.
– Я нашел это в Межибожском блуждающем дворце, – продолжала Золотинка. Каждое слово ее добавляло жару в хорошо распаленное уже воображение. Кот бросал быстрые, тревожные, какие-то испытующие взгляды на мальчишку и возвращался к Паракону.
Она принялась объяснять, что такое хотенчик, как произошел он в свое время от волшебницы Золотинки, погубленной нынешним слованским государем Могутом. И как бы между делом намекнула, немногим только уклонившись от истины, что хотенчик-то и привел ее к Почтеннейшему. Может быть, он несет в себе запечатанные желания Золотинки. Волшебница, известно, искала Юлия. Так что хотенчик должен был привести к Юлию, а привел почему-то к Почтеннейшему. Почему? А Паракон, знаменитый волшебный камень Рукосила, который Почтеннейший видит здесь на кровати вместе с хотенчиком, есть тот предмет, которому повиновался медный болван Порывай.
Бросив вкрадчивый взгляд на пигалика, Почтеннейший сделал несколько шагов по комнате, такой маленькой, что взволнованному коту и повернуться негде.
– Что ж, – прошамкал Почтеннейший, – еще раз могу повторить, что я пользовался безграничным доверием покойника. Впоследствии, когда наши пути разошлись, покойник чрезвычайно раскаивался… чрезвычайно раскаивался… чрезвычайно…
– Он действительно погиб, как считают? – быстро, словно перебегая по камням головокружительный горный поток, спросила Золотинка. – Говорят, тело государя не нашли на поле битвы.
– Но он же погиб не под Медней, гораздо позже, гораздо, – небрежно пояснил кот.
– Когда? – обронила Золотинка.
– Так ведь… – протянул кот, не спуская хищного взгляда, – совсем недавно. На днях! – утвердился он, подмечая, что крепко пробрал противника. Пигалик не сдержал движения, будто хотел возразить… будто чувствовал запущенные под сердце когти и, теряя кровь, едва находил силы трепыхаться.
Золотинка знала, что это не могло быть правдой. Где набралась полосатая тварь такой непробиваемой, гнусной и наглой лжи? Зачем же солгал хотенчик? А вдруг Юлий и вправду… Она чувствовала, что сомлела, как это бывает при угаре, и больше ничего уже не в состоянии сообразить.