Рождение волшебницы
Шрифт:
Это случилось на лугу возле небольшого, не имеющего каменной стены городка под названием Шестая Падь. Собравшиеся со всей округи крестьяне в белых расшитых свитках, городские парни и девушки, взявшись парами, ходили «ручейком» под однообразные завывания волынок. Принцесса Нута и придворные наблюдали праздник с особо устроенного помоста. А Золотинка вмешалась в танцующую толпу, увлекая за собой небольшой табун молодых дворян, и тотчас же разрушила чинный порядок невообразимо растянувшегося «ручейка». Она велела всем стать в цепь, девушки между парнями, взявшись за руки.
Приготовились музыканты: волынки, четыре скрипки, погремушки и двойной барабан. Двойной барабан висел за спиной у мальчугана, которому была уготовлена участь подставки. Малыш, однако, не был в обиде, он добродушно улыбался, тогда как барабанщик стал позади него с выражением величайшей строгости на лице и принял палочки на изготовку. Казалось, сейчас в припадке вдохновенного неистовства шарахнет он мелкой дробью малыша по головке.
Ждали только знака.
Возглавив растянутую едва ли уже не на полверсты цепь, Септа держала через надушенный платок какого-то городского молодца, а свободную руку уставила в бок и посмотрела на музыкантов.
Они ответили ей влюбленными взглядами. Они готовы были повиноваться, что бы она ни учудила. Она вскинула руку и отмахнула – грянули!
Золотинка подпрыгнула, сгибая ногу в колене, и, в согласии с наигрышем, понеслась скачками. Сотни людей, которых она увлекала за собой, извивались прихотливой цепью, повторяя каждый ее взбрык. От соразмерного притопывания застонала земля.
Вот тогда-то внезапным чертом выскочил Рукосил. Осклабившись на скаку, конюший подстроился к галопу, схватил Золотинку за руку и повел еще шибче!
– Ага, попалась! – кричал он, обратив к ней горящее лицо с возбужденно скачущими усами.
Так что Золотинка выпустила мчавшегося за ней юношу, и тотчас с визгом и хохотом рассыпалась вся змея. Только Рукосил с Золотинкой неслись, не сбавляя прыти, под недоумевающие звуки волынок и удивление скрипок. В полный конский мах вылетели они из рассеянной толпы и перешли на шаг, когда оставили позади праздник.
Рукосил не отпускал девушку, они удалялись в сторону буковой рощи, и никто не смел следовать за этой парой.
Грудь вздымалась, Золотинка дышала, раздувая ноздри.
– Ну и как? – загадочно молвил он нисколько не сбитым голосом. Жестяные усы его и острая борода мало пострадали от прыжков и подскоков, завитые кудри без особого беспорядка лежали на плоском, высоко поднятом воротнике, как всегда безупречно белом.
– Я очень благодарна вам, сударь, за все, что вы для меня сделали, – нашлась Золотинка, несмотря на изрядную сумятицу в мыслях.
– Разумеется, разумеется, – насмешливо ухмыльнулся конюший.
Раскрасневшаяся от возбуждения Золотинка и вовсе зарделась – до корней волос.
– Ты прелестно выглядишь, – отметил он, спускаясь взглядом к россыпям золотого шелка на бедрах девушки.
Она не поднимала глаз.
– А это? – он тронул широкий, в три пальца браслет, сплошь усыпанный мелкими алмазами. Подвинул браслет выше, поближе к локтю… и еще подвинул, не меняя застылой улыбки на лице… туже – пока не стиснул руку жестоким обручем.
Золотинка не поднимала глаз и только перестала дышать.
Тогда со снисходительной улыбкой он сдернул браслет к запястью – под локтем остался красный след.
– У тебя прямые плечи, – сказал он между тем с выражением задушевной задумчивости. – Это нужно скрывать большим вырезом на груди… А перехват хорош… Да и плечи, чего хулить, есть тут свое очарование. С таким-то изумительным станом… – теперь он отстранился, разглядывая девушку, и говорил неторопливо, со вкусом, словно медлительно ее раздевал. – Изменчивый рот и много чего умеющие сказать глаза… Очарование не сознающей себя жизни и сверх того… что-то и сверх того… Что-то такое, что притягивает и завораживает мужское сердце, заставляет его сжиматься в истоме.
Он кивнул назад, в сторону праздничного столпотворения. Шагах в пятидесяти маялось несколько молодых людей, не терявших надежду, что Септа возвратится.
– Ну и что ты собираешься с этим делать?
– С чем, сударь?
– Как ты собираешься распорядиться красотой?
– А как нужно?
– С умом.
Сказал, словно обруч замкнул на сердце.
– Кстати, как тебе нравится Юлий?
– Он наследник престола, – уклонилась от ответа Золотинка.
– Пройдемся, – сказал Рукосил, предложив ей раскрытую вверх ладонь.
Она вложила свою дрогнувшую руку, и он прихватил ее, как птичку, – мягко, но надежно, чтобы не выпорхнула. Неспешным шагом они вступили под полог высокого леса, где вилась набитая темная тропа.
– Дрянь мальчишка, – сказал Рукосил после молчания. – Дрянцо.
– Я не согласна, – отозвалась Золотинка, не пытаясь делать вид, будто не понимает о ком речь. – Там туго сжатая пружина, – горячилась она, не понимая, что нужно Рукосилу, всерьез он это все говорит или только ее испытывает. Нарочно вызывает на откровенность. Как бы там ни было, она не стереглась и не умела стеречься. – Пружина, до последней крайности сжатая, – повторила она.
– Когда пружину пережимают, она ломается. Там весь механизм пришел в негодность и нуждается в переборке.
– Нет, – тряхнула головой Золотинка, – не сломана.
– Да, конечно, у тебя был случай убедиться, когда ты съездила его по сусалам.
Золотинка не вздрогнула: разумеется, Рукосил должен был знать и это.
– Теперь, – молвил вельможа, поглядывая на нее, – теперь Юлий возненавидит тебя. Или полюбит. Ты что выбираешь?
– Что-нибудь третье.
– Нельзя. Совершенно исключено. Либо то, либо другое. Либо одно – люто, либо другое – до умопомрачения.