Рожденная умереть
Шрифт:
— Да кто ты нахрен такой? — я медленно проговорила это фразу сквозь сжатые до боли зубы.
Мужчина посмотрел на меня с раздражением на лице, словно ответ был очевидным.
— Когда-то я работал в отделе генетических и наноразработок в одной влиятельной коммерческой организации. В которой я, собственно, и познакомился с твоим отцом, а чуть позже — с матерью. О том, что она оборотень, я узнал совершенно случайно. Само собой, зная о существовании вампиров, я не был этому слишком удивлен. Когда руководство прознало, что я ставил эксперименты, используя гены Ванессы, меня вышвырнули. Тогда я устроился в чертову клинику и продолжил работу под видом обычного терапевта. Как удачно совпало,
И тут до меня дошло. Вот почему его запах был таким знакомым. Я вспомнила. Это он был в клинике, когда Элейн привела меня на обследование впервые. Правда, он выглядел старше… Гораздо старше…
— И скольких ты убил ради своих экспериментов?
— Наука — это череда удач и провалов. Без этого никуда. Впрочем, — он слегка помедлил, проведя по столешнице, словно смахивая пыль. — Наверняка меньше, чем ты за последние два года.
Я промолчала, сверля его взглядом. Я вряд ли могла возразить. Хотя кто знает? Он явно не производит впечатление гуманного человека. Внутри все клокотало и было готово взорваться в любой момент, но раз он так разговорился, значит, расчета на то, что я уйду отсюда живой, нет. Остается попробовать заставить его сказать как можно больше, а потом попытаться не умереть.
— Ты доставила много хлопот своим исчезновением. Я так долго ждал твоего перерождения, чтобы ты могла стать венцом моих стараний.
— Что ты несешь? — спросила я, нахмурив брови.
Чем больше он говорил, тем больше у меня кипели мозги.
— А ты думала, что стала той, кем являешься случайно? Я годами работал над тем, чтобы скрестить вампира и оборотня. Получить совершенного убийцу со способностями вампиров, но не дохнущего на солнце. Мне этого никак не удавалось. Что-то выходило, но общая картина все равно не оправдывала моих ожиданий. Пока не появилась очаровательная Элейн. Но она все же оставалась вампиром. По большей части. И тогда меня осенило. Я вспомнил об очаровательном зеленоглазом щеночке, которого «бросила» мама, — он выделил это слово характерным жестом двумя пальцами. — И подумал: «А что получится, если подстроить обстоятельства, при которых полуоборотень будет укушен вампиром, защищая кого-то? Страж Сумерек, в венах которого будет течь кровь обоих видов. Впитавший в себя все достоинства и лишенный всех недостатков…» Пришлось запастись терпением, ведь щеночек предпочитал прятаться и не лезть в неприятности, но вот удача: она решила вступиться за какую-то шлюху, которой — о чудо! — совершенно случайно, — он сделал яркий акцент на этой фразе, — решил отужинать местный вампир. И тут же разочарование…
Я очень туго переваривала услышанное. Оказывается, в мозаике моей и без того дрянной жизни какой-то псих годами подменивал кусочки. С которыми я годами не знала, что делать, и психовала, потому что они никуда не подходили. Он обошел вокруг стол, на котором я лежала.
— Я был очень расстроен, когда ты умерла.
Мужчина отеческим жестом заправил прядь волос мне за ухо. От этого прикосновения к горлу подкатила желчь. Я выпустила клыки и клацнула ими в миллиметре от его руки. Разочарованно усмехнувшись, он продолжил:
— Но представь мое удивление, когда Элейн привела тебя сама? Прямо ко мне в руки. Сама лично подарила мне все, что могло бы пригодиться, чтобы заточить топор. Я был счастлив. А потом чертов Ван Дер избавился от всех образцов, а ты пропала на два года.
— Что Виктор тебе сделал? Из-за чего весь этот сюрреалистический бред?
— Лично он — ничего. Но это не освобождает его от ответственности, — он снова резко повернулся ко мне. — Моей дочери Хиллари было столько же, как тебе сейчас. Насмотревшись всей этой вампирской
Сейчас от маниакального выражения не осталось даже следа. На его лице лежала тень глубокой скорби. Он был прав, я поняла бы его. Но не смогу этого сделать не из-за того, что я больше не человек, а из-за того, что он сеял горе вокруг себя, упиваясь собственной скорбью. Слепая жажда мести за потерю семьи привела к тому, что он годами отнимал семьи у других. Этого оправдать я не могла и не хотела. В груди стало тяжело. Осознание того, что тот, кто отнял у меня мать, отравил жизнь и годами следил за мной, взращивая свои планы, которые привели меня в жизнь, в которой не было ничего, кроме боли, страха, одиночества, а теперь и неутолимого голода, все больше затягивало в трясину мыслей о том, как я развешу его ошметки по всей этой треклятой лаборатории, как рождественские гирлянды.
За спиной маньяка протяжно пропищала центрифуга, отвлекая от меня его внимание. Он достал одну из пробирок и покрутил перед лицом.
— Поздравляю тебя, Стефани. Ты стала причиной и станешь первым свидетелем того, как охотник станет жертвой, — сказал он, медленно подходя к спящему вампиру на соседнем столе.
— Ты — гребанный псих! Ты хоть понимаешь, сколько людей погибнет?
— Не разбив яиц, как говорится, не приготовишь омлет. К тому же, я исправил ошибку, и теперь благодаря геному оборотней мои детища будут подчиняться нескольким разумным особям.
— Ничего непонятно, но очень интересно, — я откинулась на спину, чтобы лучше видеть, что он делает. Набирая в шприц неведомое зелье из моей крови вперемешку с каким-то, по всей видимости, вирусом мужчина встал рядом с вампиром. Тот слегка захрипел, медленно приходя в сознание.
Я его знаю. Кажется, его имя Патрик. Шон когда-то рассказывал, что он женат на смертной женщине, которая в свое время отказалась становиться вампиром.
Приоткрыв глаза, он начал ерзать по столу в инстинктивном стремлении освободить руки.
— Кто ты такой? Освободи меня!
Я чувствовала как вздрогнул воздух от его гипноза. Но никакой реакции, естественно, не последовало.
Игнорируя вампира, мужчина продолжал разговаривать со мной.
— Используя гены волков, я добился подчинения более слабых особей, — жестом он указал на боксы с копошащимися гоблинами, — более сильным.
Не отвлекаясь от разговора, он ввел иглу в вену сопротивляющегося Патрика и нажал на поршень до упора. Взгляд вампира вдруг стал мутным. Словно испытывая адскую боль, он закричал и выгнул спину. Вены на его шее вздулись, сжатые в кулаки руки побелели от напряжения. Несколько минут он бился в агонии, стол, к которому он был прикован, ходил ходуном. Издав протяжный болезненный вой, вампир вдруг обмяк.
Я смотрела на происходящее квадратными глазами. Черт, только попробуй приблизиться ко мне с этой дрянью, и я за себя не ручаюсь! Я уже открыто дергалась и извивалась в попытках освободить руки.
Повторив то же самое с другим шприцем, он подошел ко мне.
— Нет! Не смей!
Короткая боль от укола сменилась адской агонией, словно по венам пустили кислоту. Еще никогда мне не хотелось умереть так сильно, как в эти минуты. Разрывающаяся от собственного крика, я вдруг словно нырнула в ванную с чернилами. Чернота застелила глаза, и боль ушла. Все ушло.