Рождество по-новорусски
Шрифт:
– Говорил, – неожиданно даже для себя подтвердил Али.
Гринчук говорил правду, Али поверил ему сразу, тем более что некоторые моменты тайной для Али не были. Многие, но далеко не все.
– Следующий раз я тебе свидание в сауне назначу, – пообещал Гринчук. – Замерз на хрен. О чем это я? Да. Прикинь, как переполошился Мехтиев, когда понял, что это Саня Скок участвовал каким-то образом в похищении малолетнего миллионера. Ведь это сам Мехтиев рекомендовал Скока. И даже разговаривал с ним лично, когда агитировал. Получалось,
– Ясно.
– А Саня может расколоться, что его разагитировал Мехтиев. Что нужно делать? Правильно, рубить концы. И Мехтиев быстренько отправил рубить эти самые концы своего незаменимого и верного помощника. Ты его не сдашь. Но тут является пьяненький Гиря, который намекает, что не все так шито-крыто, и сдает, сука, меня. А я, как на грех, сам назначаю свидание в пустынном месте. Вот ведь совпадение! Если бы у вас было время подумать, вы бы и сами все поняли. Ты бы понял. Но тебя Мехтиев все равно бы послал, а ты все равно бы пошел, потому, что ты человек слова. И человек верный. Да? Замочил бы меня и оставил бы, как ограбленного. Никто бы и не стал особо искать. Или даже искать стали, но попробуй найти, кто виноват. Тем более, что тебе, Али, на этот вечер свидание назначил Мехтиев. Один на один, в безлюдном месте, с соблюдением конспирации даже от своих. Так?
Али промолчал на этот раз, но промолчал красноречиво.
– Как думаешь, Али, ты бы с этого свидания вернулся? Мехтиев, конечно, человек пожилой, но ты ведь всегда без оружия ходишь. Снег, метель… Нашли бы тебя к оттепели.
Ветер продолжал усиливаться. Даже памятник, казалось, начинал подрагивать. Не было ничего на свете, кроме этого ветра, снега, памятника и двух мужчин возле постамента.
– Зачем ты мне это говоришь? – спросил Али.
– Не знаю. Я ведь тебе хотел подарок сделать, – Гринчук полез во внутренний карман куртки и достал что-то, завернутое в шелковый платок. – Узнаешь?
– Ты хочешь мне его вернуть? – спросил Али.
– Можно и так сказать. А можно и по-другому. Ты мне его подарил по приказу Мехтиева. Значит, не от себя, не от души. Для меня это, если по цене судить, взятка в особо крупных. Я даже боюсь спрашивать, сколько он может стоить. Тем более что это тебе дед подарил. Вот я и подумал, что тебе он нужнее. Так что, подарок не это. Подарок – вот это.
Гринчук достал из того же кармана листок бумаги с печатью и положил его на колени Али, придавив сверху кинжалом.
– Есть у меня один знакомый эксперт, должничок. Я попросил, а он мне сделал справочку, что кинжал этот не является холодным оружием, а является просто произведением декоративного искусства. Можешь ты его спокойно носить с собой.
– И что? – спросил Али.
– Ничего. Носи на здоровье. И мне можешь не верить. Сходи на встречу.
– Ты меня отпустишь?
– А на хрена
– А тебе с этого что?
– Не расслышал, – наклонился к Али Гринчук.
– Тебе с этого что, Зеленый?
– Если сможешь, спроси у Мехтиева, кто ему обещал протекцию в новые дворяне? Имя-фамилию, если получится. Хорошо?
Гринчук достал из кармана ключ от наручников, освободил Али руки, спрятал браслеты в карман.
– До встречи, Али. Ты мой телефон помнишь?
– Помню.
– Если успеешь, позвони сразу. Если не успеешь – я не обижусь. Потом поговорим. Да?
Гринчук встал, потянулся.
Али что-то сказал.
– Что ты сказал? – переспросил Гринчук, наклоняясь.
– Я позвоню через сорок минут.
– Отлично. Пока.
Гринчук поднял воротник и, как в воду, ушел в метель.
Али осторожно взял листок бумаги и спрятал его в карман. Потом взял кинжал. Встал и отряхнулся.
Оружие спрятал в карман. Мехтиев, наверное, уже ждет.
А Полковник никого не ждал. И очень удивился, когда в дверь его квартиры позвонили, и на пороге появился Гринчук.
– Добрый вечер, – сказал он, отряхиваясь. – Пустите в гости?
– Входите, – пригласил Полковник. – Какими судьбами?
– Не поверите – истосковался по вам – сил нет ни каких. Все думаю, как там мой самый любимый полковник, как там у него дела…
– Не рехнулся ли окончательно от обилия информации, – подхватил Полковник. – Вы вчера чуть не уложили Владимира Родионыча с инсультом.
– Но ведь не уложил! – разуваясь, похвастался Гринчук. – Зато, каким трагическим голосом он меня по телефону проклинал!
– А перед этим требовал, чтобы я уничтожил и вас, и Михаила и Братка вашего любимого. На кухню идите!
– Обидно, – сказал Гринчук.
– Что именно? – уточнил Полковник. – Что приказал, или что не убил?
– Старый я становлюсь, начинаю ошибки допускать, – Гринчук прошел на кухню, и остановился у газовой печки.
Подержал руки над огнем, потом потрогал чайник, убедился, что он теплый и стал греть руки на нем.
– Все сработали, как и предполагалось. Даже девочка меня приехала убивать строго по графику.
– Это вы о чем? – насторожился Полквоник.
– Не обращайте внимание, Полковник, это я о своем, о девичьем.
– Не хамничайте, Юрий Иванович.
– Ни в одном глазу, честное пионерское, – Гринчук переставил чайник на огонь. – Там все в порядке, я и девочка живы. А горюю я о том, что Инга, дай бог ей здоровья, ни слова мне о таких страшных действиях Владимира Родионыча не сообщила. И даже не намекнула. А я ей, наивный, аж двести пятьдесят тысяч долларов пообещал за шпионаж в свою пользу.
Полковник полез в холодильник, достал сыр, масло и колбасу, поставил на стол:
– Есть хотите, наверное?