Рождество в Фогвуде
Шрифт:
– А я бы влюбился в тебя. И мы, обнявшись, полетели бы в пропасть, – проворчал он. – Впрочем, если б мы удержались на краю, то к этому времени у нас бы уже было не меньше трёх детей.
– Размечтался, – усмехнулась я. – Хочу напомнить, что мне тогда было лет двенадцать. Так что тебе невольно пришлось бы подождать и слегка остыть.
– Из сего мораль: всё хорошо в своё время, – наконец, улыбнулся он и, нагнувшись, поцеловал меня в губы. – Надеюсь, к моменту нашей встречи, я растерял не всю красоту…
– Осталось достаточно, чтоб я всё равно влюбилась в тебя с первого взгляда, – шепнула я, глядя ему в глаза. – А то, что растерял, компенсировалось умом и жизненным опытом, поэтому наша встреча уже не носила для меня столь
– И ему при этом не придётся без конца оправдываться, что он не виноват, что так выглядит, потому что таким родился, – добавил он.
Я рассмеялась и окинула взглядом оставшиеся коробки.
– Я думаю, до чая мы с этим справимся.
Джеймс нагнулся за следующей коробкой, но в этот момент в дверь быстро постучали, и она тут же распахнулась. В гостиную ворвался Том и взглянул на Джеймса с выражением паники в глазах.
– Они приехали… – хрипло сообщил он.
Джеймс вздохнул и передал коробку мне.
– Справишься?
– Конечно, – кивнула я, и он снова поцеловал меня, после чего ушёл вслед за перепуганным Томом, а я, поставив коробку на кресло, принялась развязывать бант.
Джошуа Симонс стоял у подножия лестницы, пристально оглядываясь по сторонам. Он был невысок и коренаст, в его чёрных, вьющихся волосах поблёскивали нити седины, а большие чёрные глаза чуть навыкате придавали ему вид престарелого французского бульдога. Спустившись вслед за Томом, Джеймс сразу отметил хорошо пошитый, явно на заказ, костюм гостя и его блестящие дорогие ботинки. На мизинце правой руки поблескивал перстень с крупным рубином. Оценив увиденное, а также обратив внимание на нездоровый, желтоватый цвет лица гостя, Джеймс понял, что характеристика, данная ему Джолионом и Томом вполне оправдана. Тем не менее, он радушно улыбнулся, протягивая ему руку для пожатия.
– Добрый день, мистер Симонс, – произнёс он, внутренне настраивая себя на предельную терпимость и сдержанность. – Рады приветствовать вас в нашем доме. Я Джеймс Оруэлл, старший брат Тома.
– Добрый день… – буркнул Симонс и вытянул шею, чтоб посмотреть вдоль коридора в сторону библиотеки. – Ваш замок. Я думал, он больше.
В его голосе сквозило разочарование. Джеймс улыбнулся.
– Семья никогда не была слишком большой, поэтому замка с двумя десятками спален нам всегда хватало, – объяснил он. – К тому же, дом больше, чем кажется снаружи. Все четыре фасада одинаковой длины. Три этажа… Прошу вас в большую гостиную. Я хочу познакомить вас с нашим отцом, сэром Артуром Оруэллом.
Однако Симонс ещё задержался, подозрительно взглянув на большую итальянскую картину восемнадцатого века с изображением грота.
– Эта картина подлинная? – спросил он.
– У нас всё подлинное, за исключением двух древнеримских копий греческих статуй, установленных в нишах в большой гостиной.
– И есть ещё недвижимость?
– Из жилой только дом в Лондоне, – терпеливо ответил Джеймс. – Остальная недвижимость связана с бизнесом, в основном за границей: плантации, чаеразвесочные предприятия, офисы, товарные склады, гаражи и ангары, – и пояснил: – У нас свои транспортная и логистическая компании.
– Ясно… – кивнул Симонс с некоторым удовлетворением и, наконец, двинулся туда, куда ему указывал Джеймс.
Тот проводил гостя к отцу и с некоторым облегчением оставил его там. Вернувшись обратно, он вошёл в большой холл, где вдоль стен, увешанных картинами, медленно проходили остальные гости в сопровождении Тома. Он как раз говорил что-то о картине Гейнсборо, являвшейся одной из жемчужин семейной коллекции живописи, потому Джеймс мог рассмотреть бабушку и кузена Вэлери.
Вдовствующая виконтесса Бринзби-Ашер была невысокой и худой, хотя наверно в молодости она отличалась грациозной гибкой фигуркой, присущей некоторым испанкам. Её волосы, уложенные в высокую причёску, были густыми, и всё ещё кое-где черны, что
Виконт Бринзби-Ашер, который стоял за её плечом, был высок и по-спортивному худощав. Приятное лицо с мягкими чертами, украшением которого был такой же, как у бабушки, тонкий нос с горбинкой и большие тёмные глаза, которые так выгодно подчёркивались тонкой бледной кожей и золотистым оттенком волнистых волос. Его серый костюм-тройка сидел на нём безукоризненно, манеры были сдержанными и раскрепощёнными. И он, действительно, производил впечатление очень милого человека.
Переведя взгляд на стоявшую рядом Вэлери, Джеймс вдруг подумал, что они с кузеном похожи, как брат и сестра, потому что у маленькой изящной девушки были такие же мягкие черты, большие тёмно-карие глаза и пышные золотистые волосы. «Наверно, они, действительно, очень близки с кузеном», – невольно подумал Джеймс, и в этот момент леди Бринзби-Ашер оторвала взгляд от картины и посмотрела прямо на него. В её детских глазах появилось изумление и какой-то затаённый восторг, отчего Джеймс почувствовал себя польщённым и решил не упускать подходящего момента завоевать расположение этой очаровательной пожилой дамы.
Он улыбнулся той чарующей улыбкой, которая обычно сражала дам любого возраста наповал, и двинулся к ним. Пока Том представлял его, он наклонился к руке виконтессы для поцелуя и заметил, как она тихонько сжала пальцами его руку. Её взгляд стал тёплым и ласковым. Потом она так же посмотрела на своего внука, с которым Джеймс обменялся весьма дружественным рукопожатием, и он понял, что, безусловно, принят старой леди в число её друзей. Вэлери смотрела на него с тем же радостным испугом, что и раньше. Он не видел её со дня свадьбы, да и тогда у них не было времени познакомиться ближе. Но теперь он счёл возможным коснуться её щёчки губами, чтоб сразу сократить возможную дистанцию, и дать понять, что он принимает её, как возможную невесту брата. Она радостно улыбнулась, явно ободрённая этим знаком расположения.
– Я проводил мистера Симонса к отцу, – сообщил Джеймс и посмотрел на наручные часы. – До чая есть время, потому я предлагаю вам пройти в ваши комнаты и освежиться с дороги.
– Я сам провожу, – поспешно предложил Том, и Джеймс подумал, что помимо обычной учтивости за этим скрывается обычное желание сбежать подальше от мистера Симонса.
Джеймс вышел вслед за ними и тут же увидел появившегося из белого холла дворецкого. Подозвав его, он произнёс:
– Спенсер, будьте любезны, возьмите обслуживание мистера Симонса на себя. Ваш такт и невозмутимость в данном случае будут поистине неоценимы, – мрачно посмотрев в сторону большой гостиной, он добавил: – Сложный клиент, но он нам нужен.
– Я вас понял, сэр, – кивнул Спенсер. – Что-нибудь ещё?
– Мы с женой пока разместимся в моих комнатах. Скажите Джейн, чтоб перенесла из голубой спальни в мой гардероб зимние вещи, вечерние платья и домашнюю одежду Лары. Она сообразит, что ещё…
Его прервал резкий звонок, прозвучавший в коридоре.
– Простите, сэр Артур вызывает, – произнёс Спенсер и, поклонившись, проследовал в большую гостиную.
Джеймс остался на месте, не столько из любопытства, сколько с тревогой ожидая его возвращения. Вскоре дворецкий вернулся и, проходя мимо, на мгновение задержался.