Розы на снегу
Шрифт:
Некоторое время Олег жил в смятении. Но шли дни. Никто его не трогал.
СВИДАНИЕ НА КЛАДБИЩЕ
Она тихо постучала в дверь и вошла в комнату. Ей было не больше шестнадцати. Тряхнула прядью черных густых волос, бойкие глаза метнулись по лицу Олега, и, будто старому знакомому, она протянула руку:
— Здравствуй. Я — Иванова Рая. Тебе записка…
Все это было так неожиданно, что он даже растерялся и неуверенно принял от нее записку. В ней две фразы:
«Мороз,
Сердце у Олега ошалело забилось: «Краснофлотская» — это же кличка Тони! Обрадованный, спросил:
— Ответ сразу писать?
— Желательно, — важно сказала Рая. — Я подожду.
Он писал торопливо:
«Согласен. Завтра в шесть часов вечера встреча на кладбище. Мороз».
Рая быстро спрятала записку за воротничок платья.
Олег был на седьмом небе от радости.
Пришла Александра Денисовна. Глянула на сына!
— Эка какое лицо у тебя счастливое.
Не мог же Олег сказать матери, что он действительно сегодня очень счастлив. И ни он, ни мать не подозревали, что вот сейчас радость Олега будет омрачена.
Не успела Александра Денисовна снять верхнюю одежду с себя, как пришла сестра Ванюшки Мария. Мать Олега сразу к ней с расспросами: мол, что слышно о Ванюшке и Иване Дмитриевиче?
— Всё в тюрьме сидят, — вздохнула Мария. Посмотрела на Олега: — А тебе, может, лучше из города я деревню уйти?
— Почему? — насторожился Олег.
— Да мало ли… Вон Тоню, знакомую Ванюшки с улицы Урицкой, арестовали сегодня. А ты все время с Ванюшкой водился.
— Тоню арестовали? — упавшим голосом спросил Олег.
Мария еще несколько минут поговорила с Александрой Денисовной и ушла. Для Олега наступившая ночь была мучительной. Уснуть он не мог. Как же так? Ведь он только что получил от Тони записку. А возможно, она написала ее раньше, и Рая держала записку при себе, а передала ее ему только сегодня? И вообще, кто такая Рая? Может, все специально подстроено? Но как же тогда Тоня передала с ней записку? А что ее писала «Краснофлотская», в этом Олег не сомневался. Он и раньше через Ванюшку получал от нее задания, изложенные в записках, и они были написаны таким же почерком. А может, почерк подделан?
Утром Олег помчался на улицу Урицкого к своему знакомому Тольке Басову.
— Что случилось? — спросил тот. — Чего в такую рань?
— Думаю, дай перед работой загляну к тебе, а то слух прошел, будто на вашей улице аресты были и облава.
Басов удивился:
— На нашей улице? Весь день вчера дома был и не слышал, чтобы кого-либо забрали.
Теперь Олегу у Басовых делать было нечего. Он спокойно пошел на работу.
В тот день на кладбище он пришел чуть раньше назначенного срока. Неторопливо ходил по утоптанным дорожкам, пока не увидел двух девушек, которые шли прямо к нему. Одну он сразу узнал — это была Рая. Вторая — старше ее лет на пять, невысокая, худенькая. Олег догадался, что это и есть Тоня.
Они втроем ходили по аллее и разговаривали негромко. Больше говорила Тоня, а Олег слушал.
— Связь
— Как сведения передавать? — спросил Олег.
— Каждый четверг встречаемся здесь в это же время.
Олег кивнул головой. Он был уверен, что Тоня много знает такого, чего не знает он, и поэтому спросил:
— Наши скоро придут?
— Думаю, скоро.
— Мы с Ванюшкой в отряд просились…
— Знаю, — сказала Тоня. — Правильно вам отказали. Пружковский и сейчас говорит, что мы нужнее здесь, а не в отряде. А задание тебе такое: составь план города и обозначь расположение частей.
— Мы такую схему еще с Ванюшкой составляли, — напомнил Олег. — Пропала она, что ли?
— Пригодилась, — сказала Тоня. — Но сейчас в городе многое изменилось. Некоторые части уехали, много прибыло новых. Сведения нужны точные. — И она протянула ему руку: — До четверга, Олег.
— До четверга, — сказал он.
Олег провожал их глазами, пока девчата не скрылись за деревьями. Теперь он знал, кто разведчица, — это Тоня Уразова. Она работала во время оккупации Опочки приемщицей на хлебопункте, а у Раи Ивановой жила на квартире.
Несколько дней Олег сновал по городу. Задание оказалось делом нелегким. Тогда они разведку провели вдвоем, да и гитлеровских частей в город понаехало много. И за городом они были. Несколько раз Корнева останавливали патрули, чуть не арестовали жандармы.
Как было ни трудно и опасно, однако в четверг план Опочки с общими данными расположения в городе и возле него фашистских частей был вручен «Краснофлотской». И Олег получил новое задание: следить за всем, что происходит на дороге к Пустошке.
На улице вовсю гулял май. В нежно-зеленый наряд оделась земля, в садах заливисто пели птицы, будто и не было войны и не гремели недалеко от Опочки пушки. В один из таких дней мать сказала Олегу:
— Мария говорила, Ванюшку и Ивана Дмитриевича из тюрьмы в лагерь перевели. При обыске у них ничего не нашли, а сами они ни в чем не признались. — Громыхнула чугуном. — Ванюшке молочка бы снес. Говорят, в лагерь передачи разрешают.
Передачу Олег понес на другой день: бутылку молока, закупоренную пробкой из старой газеты, и краюху хлеба. Лагерь размещался в бывших военных складах, что находились на Коммунальной улице. Это окраина Опочки. С тревогой подходил Олег к лагерю. Народу здесь было много. Люди толпились у проволоки, ожидая, когда дежурный заберет от них продукты для заключенных. И Олег отдал молоко дежурному. Тот взял бутылку, зачем-то подержал ее перед глазами.
— Шпилькиным, говоришь?
— На бутылке написано.
Дежурный взял передачи еще кое у кого и ушел.
Вернулся он минут через пятнадцать: принес опорожненные сумки. Олега окликнул:
— Эй, парень, забирай пустую посуду.
Олег взял бутылку и зашагал домой. И уже дорогой, переставляя бутылку из одного кармана в другой, заметил, что в ее горлышке торчит другая пробка. Олег торопливо вытащил ее, раскрутил и в середине желтой бумаги обнаружил крохотную записку. Почерк Ванюшки: