Розы на снегу
Шрифт:
…Ходил по лагерю сгорбившийся, небритый, в рваной одежонке человек с ведром и каким-то инструментом, стараясь не попадаться на глаза охранникам. И вдруг неожиданная встреча: однополчанин — замполитрука Саша Лебедев.
— Как сюда попал? — спросил Мирсанов.
— Был ранен, без сознания.
— О радисте не слышал?
— Есть такой.
— Бежать хочешь?
— Я бы их всех передушил, оружие только достать…
Сумрачным февральским днем к проходной лагеря подошли двое. Один услужливо протянул часовому пропуск, затем достал пачку сигарет и предложил закурить. Гитлеровец повесил автомат на шею, взял пачку. В этот момент стоявший сбоку мужчина (им был Евгений Романенко) бросился на фашиста.
Мирсанов очередью из автомата сразил часового па вышке. Часовой со второй вышки, не разобравшись, в чем дело, открыл стрельбу по улице. Через минуту умолк и он. Мирсанов и Романенко побежали к комендатуре. Подоспела и вся группа. В ход пошли гранаты. Охрана была почти полностью уничтожена.
Около ста освобожденных из лагеря человек повел Мирсанов. Взяли направление на Псков. Шли всю ночь. Утром фашисты перекрыли дороги. Пришлось разделиться на несколько небольших групп — тогда больше шансов остаться незамеченными.
На пятые сутки Мирсанов вывел свою группу в район Палкина. Здесь, в лесах, стало легче дышать. Помогали местные жители. Мирсанов решил дать группе отдохнуть, а пока устанавливается связь с партизанами, взорвать мост на шоссе в деревне Китенки.
Гитлеровцев вроде бы поблизости не было. Пошли втроем. Неторопливо заложили тол и тут увидели приближающиеся повозки, а возле них с десяток мужчин в гражданской одежде.
— Пропустим их, а потом взорвем, — сказал Мирсанов.
Что произошло потом, Василий не сразу и понял. Мужчины подошли вплотную и… набросились на подрывников. Это были переодетые фашисты.
Дорого обошлась беспечность. Вечером Мирсанов оказался на окраине Пскова в каком-то бараке. Допрашивал офицер. Он вежливо спросил:
— Кто? Откуда?
— Пленный, жил на хуторе, — спокойно ответил Мирсанов.
Офицер щелкнул пальцами, и стоявший у двери солдат ударил Василия по голове резиновой дубинкой.
— Кто? Откуда? — уже хрипло кричал офицер…
Потом был второй допрос, третий… Руки у Мирсанова посинели, волосы, прежде вьющиеся, теперь слиплись в кровавой корке.
Однажды вечером гитлеровцы втолкнули в камеру зверски избитого человека. Им оказался войсковой разведчик лейтенант Василий Носаль, уроженец Красного Лимана. Попал в плен раненым.
— Бежать, задушить часового и бежать, — твердил он. — Пусть убьют, только не плен.
Стали думать о побеге. Его нельзя было откладывать. После пыток и истязаний могло не хватить сил уйти и в открытую дверь. Перебрали несколько вариантов: вызов на ночной допрос, возвращение в камеру.
— А если из уборной попробовать? — предложил Мирсанов. — Она же во дворе, задняя стенка выходит на пустырь, я видел в щель. Яма почти пустая, только прикрыта досками, их можно отодвинуть.
— Подожди, подожди, — заволновался Носаль. — Значит, затащить туда часового, прикончить и бежать.
— Нет. Часового не затащить, ведь выводят, только когда светло. Бежать надо днем…
Когда незадачливый страж поднял тревогу, беглецы уже миновали пустырь и выбежали на улицу, рассчитывая затеряться в толпе. Но на улице было мало прохожих. К счастью, навстречу шли две женщины. Мирсанов попросил:
— Помогите. Разговаривайте с нами, пока перейдем мост.
Женщины все поняли. Оживленно заговорили с беглецами, пошли рядом.
Мирсанов и Носаль даже не верили свершившемуся: они на свободе! Хотелось кричать, лететь птицей. Быстро покинув город, свернули в лес. Решили двигаться правее шоссе Ленинград — Киев. На дороги не выходили, — теперь, весной, легче было укрыться, можно идти напрямую.
В одной из опочецких деревень беглецы подслушали разговор полицаев об активных действиях партизан в идрицких лесах. Взяли еще правее. И тут случилась беда. На лесной тропе неожиданно в упор автоматная очередь.
Лейтенант Носаль упал замертво. Мирсанов был ранен, бросился в сторону, стал ползти… Пришел в себя только в кузове машины. Застонал. Не от боли, а от жгучей обиды — ведь надо же такому случиться: идти к партизанам, а нарваться на карателей.
Допрашивали Мирсанова в Идрице. Первый вопрос:
— Где партизаны?
— Не знаю. Я пленный. В лагере меня били, и поэтому решил убежать.
За ответ «Не знаю» удар плеткой и опять:
— Где отряд?
Избитого бросили в какое-то темное помещение, похожее на склад. Там уже находилось одиннадцать человек — летчики и матросы. Кормили раз в день — кусок хлеба и кипяток. Приносили еду два пленных в сопровождении гитлеровца. Как-то, улучив момент, когда солдат замешкался в дверях, Мирсанов попросил пленного, раздававшего хлеб:
— Помоги, браток, принеси что-нибудь острое.
— Ты же наш, советский, — поддержал Василия летчик.
На следующие сутки пленный при раздаче хлеба главами указал Мирсанову на бачок с кипятком. Василий взялся разливать кипяток и обнаружил два штыка от немецких винтовок.
Вечером начали долбить стену. Она, к удивлению, поддавалась легко, — сложена из шлакобетона. Долбили по очереди. Наконец вытащили один кирпич, потом второй. Отверстие оказалось настолько широким, что можно было пролезть человеку.
Сразу за проволокой — лес. Бежали, падали, снова бежали. А утром разделились на пары, обнялись на прощание и разошлись в разные стороны, чтобы сбить с толку преследователей.
Мирсанов с лейтенантом Федором Каишевым решили идти к Новосокольникам. Им повезло — в деревне Штрахновской встретили партизан и вскоре очутились в отряде Ромакова. Проверять их не потребовалось: в отряде уже находились Василий Головков, Виктор Петроленко — десантники из группы Мирсанова.
На счету отряда было немало отлично проведенных боевых операций у стратегически важной железнодорожной магистрали Витебск — Ленинград. Андрей Максимович Ромаков участвовал в свое время в боях в районе реки Халхин-Гол и знал цену кадровым военным — Каишева назначил командиром отделения, Мирсанову доверил минометную группу.