Розы на стене

Вонсович Бронислава Антоновна

– Фридерика, вы сегодня особенно красивы, – вдохновенно сказал он.

– Гюнтер, нас же никто не слушает, – тихо заметила я.

– К чему вам притворяться? – Почему вы решили, что я притворяюсь? – удивился он. Ответить я не успела – к нам с торжественным видом направились отец Гюнтера и священник. Пришлось ограничиться пожатием плеч. Во время церемонии Гюнтер не отпускал мою руку, но я и не протестовала: странно будет, если невеста, не так давно утверждавшая, что твердо решила выйти замуж, вдруг начнет вырываться и возмущаться поведением жениха, который не позволяет себе ничего из ряда вон выходящего. Священник радостно бормотал положенные случаю слова, а я почему-то с тоской вспоминала о сестре. Когда я

мечтала о своей свадьбе, я всегда видела Марту рядом с собой. Но увы, рядом ее никогда уже не будет, да и свадьба не такая, о которой я мечтала. Разве что жених… Да и тот ненастоящий. Но ненастоящий жених держал за руку уверенно, и я постепенно проникалась серьезностью момента. Голос священника звучал громко и торжественно, не нарушаемый никем и ничем, даже шум с улицы едва доносился. Статуя Богини в золотистом сиянии солнечного света казалась живой и радостной, она озаряла все вокруг себя любовью и счастьем, отстраняя все грустные думы и неуверенность. Поэтому когда священник спросил нас, по своей воле вступаем ли мы в брак, я не задумываясь ответила «да». Голос Гюнтера прозвучал одновременно с моим. Голоса странно слились переплетаясь, а потом нас окутало сияние, мягкое теплое сияние любви и нежности, спустившееся со статуи Богини. Оно принесло покой и умиротворенность, которые продлились ровно до тех пор, пока Штаден-старший не сказал: – Четыре, говорили? Вот вам пятый. В его голосе прозвучало странное удовлетворение, непонятно чем вызванное.

– Леди напрасно сомневалась, – радостно заметил священник, улыбаясь мне совсем по- отечески.

– Если уж Богиня благословила брак, то решение правильно. Богиня благословила брак? Но это значит… это значит, что брак теперь практически невозможно расторгнуть? Я испуганно посмотрела на Гюнтера, но он не выглядел ни расстроенным, ни злым. Словно все, что происходит, – в порядке вещей.

– Леди Штаден, если вы помните, нас ждут неотложные дела, – церемонно сказал он и потащил меня на улицу. Это он правильно сделал. Сейчас его отец поймет, что случилось, и больше в этом храме благословений Богини не будет, потому что не будет храма. Злого Штадена-старшего я уже видела, несчастного священника мне заранее жалко: уверена, нарушение планов штаденского семейства не останется безнаказанным. Правда, что бедолага мог противопоставить божественной воле? Нет, надо вернуться и объяснить, нехорошо бросать святого отца в столь тяжелом положении. Я повернулась, но Штаден-старший уже выходил из храма с довольной улыбкой.

– Ну что, дети мои, – совершенно спокойно сказал он, – я возвращаюсь в Гаэрру и попытаюсь притушить скандал со Штраубами. Эрну обрадую, опять же. Надеюсь, с визитом к нам вы не затянете. И не лезьте никуда. Куст залейте, и хватит. Потом так же спокойно развернулся и неторопливо пошел вверх по улице, к главной площади Траттена, на которой находился телепортационный пункт. Радовать какую-то Эрну.

– Эрна – это кто? – Эрна – это моя мама. И она обрадуется тому, что сын женился вот так на ком попало? Я с сомнением посмотрела вслед уходящему отцу Гюнтера. Может, его падающей балкой по голове приложило? Взглянула на храм, тот стоял целый и невредимый и разваливаться не торопился. Изнутри не доносилось криков, гудения огня, звона стекла и других звуков разрушения. Я повернулась к Гюнтеру и задала столь мучивший меня вопрос: – И что теперь будет?

Глава 35

Гюнтер

На вопрос Фридерики, что же теперь будет, захотелось ответить, что теперь я смогу ее соблазнять, не чувствуя при этом ни малейших угрызений совести и не нарушая своих жизненных принципов: мало того что она теперь замужняя дама, так еще и моя жена. Но девушка и без того выглядела несколько растерянной, посвящать ее в столь личные планы

было преждевременно и даже неосмотрительно с моей стороны, поэтому я ограничился нейтральным: – Для начала вернемся в гарнизон и разберемся с розами.

– Ночью? – уточнила она. Слишком подозрительно уточнила, поэтому я не удержался: – Разумеется, ночью. Или у вас на эту ночь намечено что-то более интересное, связанное с изменившимся статусом? Тогда розы могут и подождать, желание дамы – закон. И поцеловал руку жены. Не просто так поцеловал, а с намеком. Она странно взглянула, руку отобрала, повернулась и посмотрела на уходящего отца. Согласен, там было на что посмотреть: двигался родитель спокойно, уверенно, с грацией сытого хищника, догнавшего добычу, плотно отобедавшего и хорошо выспавшегося. Но это не значит, что он должен интересовать Фридерику больше, чем я. Впрочем, ее интерес вскоре объяснился.

– Гюнтер, а с вашим папой все в порядке? – неуверенно уточнила она.

– Я как будущий целитель ничего странного в ауре не замечаю, но его поведение вызывает вопросы.

– С ним абсолютно все нормально, – заверил я.

– Вряд ли ему понравилось благословение брака.

– Он еще в гарнизоне сказал, что я должен был подумать о последствиях ночевки в моей комнате девушки.

– Но вы говорили, что у него самого был случай на практике, когда ему пришлось жить в одной комнате с одногруппницей, – некстати проявила она хорошую память.

– И вы сказали, что ничего страшного не случилось.

– Конечно, не случилось, – согласился я. Разве брак моих родителей – это что-то страшное? А вот отсутствие его – напротив. Во всяком случае – для меня. Не поженились бы они, меня бы точно не было. Вот что страшно. Но о таких тонкостях Фридерике говорить не стал, вдруг не согласится со мной? – Но я никогда не бегал от ответственности.

– Какая ответственность? Вы только охраняли…

– Отец посчитал, что я превысил полномочия и вы вправе рассчитывать на компенсацию.

– Да мне не нужна никакая компенсация от вас! – в отчаянии вскрикнула Фридерика.

– Тем более такая! Что это за глупость, в конце концов, – компенсировать таким странным образом? Почему, почему брак благословили? Я невозмутимо пожал плечами.

– Воля Богини. Ей лучше знать. Она с таким подозрением посмотрела, словно это мы с папой подстроили, а не Богиня решила немного поразвлечься. Против подобных развлечений я ничего не имел, а вот Фридерика – не уверен. Похоже, случившееся ее очень расстроило. Она насупилась, переплела руки так, что побелели костяшки, и поглядывала то на храм, то в сторону, куда ушел отец. Надеялась, что кто-то появится и скажет, что это шутка? – Но ваш папа был так зол, когда тряс газетой с объявлением о помолвке.

– Он против договорных браков, считает, что ни к чему хорошему они не приводят. Жениться надо по любви.

– Но мы же друг друга не любим.

– Богине лучше знать. Идеальный ответ – подходит на все случаи жизни. Вот и сейчас Фридерика замолчала, наверняка удержав при себе еще пару неудобных для меня вопросов. Подозрительность из ее взгляда не ушла, растерянность – тоже. Она явно пока еще не решила, как отнестись к случившемуся.

– У вас время практики начинается, – напомнил я.

– Вы об этом беспокоились. Точнее, ты. Странно выглядит, когда муж с женой обращаются друг к другу официально.

– У нас фиктивный брак, – напомнила Фридерика.

– Разве? – Мы о таком договаривались. И, Гюнтер, пожалуйста, не надо никому рассказывать, что мы поженились. Так, это уже паника: глаза чуть расширились, готовые пролиться слезами при удобном случае. Но я таких случаев не допущу.

– Нет. Я женат на самой красивой девушке в мире и почему-то должен это скрывать? Она нахмурилась. Комплимент не пришелся по нраву, возможно, потому что оказался тесно связан с отказом.