Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Ха. Вот оно, бать.
И не так просто от меня избавиться, товарищи командиры.
Ноги в гнёзда, на педали. Пристёгиваю ветхие ремни. Руки в другие гнёзда, ладони на ручки. Сжимаю крепко.
— Идите сюда! Твари!! Ещё мехар!! — Кричу и тут же срываю голос до сипа.
Отдышаться не могу. Что творится со мной?! Почему же так бьётся сердце, что стук сливается в неистовый зов. Откуда столько торжества в груди!
Похоже, всё, кукушка поехала. Кольца с эрением ведь нет. Но чудится, что загудели механизмы. Нагрелись ручки, отдавая связь. По синим полупрозрачным палочкам картинка в воздухе
Точно всё, как в учебнике. Ну, наконец — то, сумел представить. Растягиваю улыбку, встречая грёзы наяву. Вот они какие.
Через миг захлопывается крышка кабины, заключая меня полностью! И всякие сомнения со щелчком улетучиваются.
Я завёл мехар без кольца!!
Хочется ущипнуть себя, да руки заняты. Шевелю пальцами пропоротой пятки, и боль простреливает гадкая. Вот и всё. Не сон это! И не бред сумасшедшего.
Но нет времени на ликованья. И на радости тоже нет. Не к месту. Ни к чему. Мы так и не потренировались на практике, поэтому я пробую всякие движения, надавливая на гашетки так и сяк! На педали жму. Ёрзаю внутри замкнутой коробки, как неугомонный ребёнок.
Пошатнулся мехар вдруг! И запылало моё сердце.
— Ну что отродья? — Бурчу себе под нос и дальше уже громко: — Самый главный страж училища небесных юнкеров взял да ожил!
Горло засаднило. Да плевать.
Начинаю действовать!
Выдрал ногу из кладкисо звуком рвущихся в почве корней, шагнул! И устояла машина!! Вторая нога сама с треском и лопаньем вынулась. Мотнуло, но сделал ещё шаг, вспоминая уроки на ходулях.
Поворачиваю к плацу, переставляя ноги. С первыми шагами не понял, но дальше тяжело, будто гири к ногам подвешены. Наверное, со стороны смотрится, не очень уклюже. Но это не важно, главное, что получается! И мой мехар поворачивается к трибуне. Ох, лишь бы не завалиться! Лишь бы не упасть…
А на плацу к моему глубочайшему сожалению боевая обстановка уже изменилась.
Мехар принцессы в зубах синей твари! Которая сама перекошенная стоит и рычит утробно с бульканьями.
Одно крыло монстра изломанным полотном лежит, под которым ещё мехар копошится. Лезвие его клинка торчит из перепонки пробитой насквозь. Ещё один гвардеец под ледяным брюхом застрял, крылья его страшно покорёжены. А чёрный мех клинком поперёк пасть держит, не давая сомкнуть. Но и его в ответ тварь зажала лапой, пытается выдернуть и челюсть сомкнуть.
Пятый мех, похоже, встрял по полной! Монстрам подкрепление пришло, и уже два птице–образных оргалида его сцепили.
Начинаю движение незамедлительно! И чую, что каюк им, потому как мелочёвка ещё подтягивается. На призрачной карте окружающей местности движутся объекты, маркированные по–разному. В том числе и ещё три меха, которые по училищу скачут, но тем гвардейцам явно не до проблем здесь.
В кабину то и дело с помехами врываются обрывки приглушённых, гундосых речей. На экране призрачном стрелки на приборах скачут, цифры бегут. По центру линза висит перед лицом, через которую всё вижу! И даже, что по бокам творится. Рябь только сбивает. И не становится почему–то прозрачной кабина. Всё–таки это же подбитая машина. Поэтому плетётся грузно и тяжко, как из последних сил. Скрипят шарниры, как не смазанные петли калитки. Скребёт кусок крыла по мелкой брусчатке плаца. Стремлюсь быстрее, а педали и усилители на поршни туго поддаются, механизмы всё же прикипели. Однако понемногу расхаживается машина, да только ноги уже ватные.
Первую половину пути до трибуны всем на меня плевать, а дальше уже начинают обращать внимание! Из–за ширины шага приближаюсь непривычно быстро. Через линзу обзор искажается сильнее по мере отдаления от её центра. Всё людское кажется маленьким. Страшно опускать взгляд вниз и смотреть под ноги.
Вскоре мой мир сужается до башки твари, мехара принцессы и её соратницы.
— Мне чудится, или мех Суслова ожил? — Раздаётся из машины, частично задавленной тварью.
— Тоже вижу! — Выдаёт девушка из чёрного, кряхтя. — Чертовщина какая–то! Эй? Ты кто будешь? Отзовись!
— Не важно, — отвечаю негромко и понимаю, что сам себе сказал. Не слышат они, а я и не знаю, как рупор включить или что тут за голос отвечает?
Да и ладно. Сближаюсь!
Башка, величиной с добротную карету, под весом двух мехаров опустилась к земле. И я могу дотянуться. С одной стороны шесть глаз каплевидных с точками синими, фиолетовыми и красными вместо зрачков, посажены глубоко. Два в трещинах, но не вытекли.
Тянусь обрубком клинка туда.
— В ухо коли! — Кричит девушка из чёрного.
Лобная кость окантовкой толстой сбоку с шипами переходит в острый рог, под которым ушная пещера. Клинок со своей шириной явно не проходит. А вот обрубок с торчащим осколком вполне!!
Толкаю рукоять, выбрасывая руку меха с неимоверными усилиями. Почти попал в дырку! Почти… Жила стреляет в локте, кисть почти не слушается!! Замирает металлический обрубок руки. Гаснет панель!! Тускнеет.
Твою ж дивизию! Сдохла машина.
Сжимая зубы до треска, давлю из последних сил.
Сердце долбит, мурашки по коже. Начинает трясти от холода, как будто я голышом в лютый мороз оказался в чистом поле!
Крик вырывается сиплый сам собой. Плевать на всё, лишь бы дотянуться!! Додавить!! Пронзить тварь!! Плевать на всё, да хоть сдохнуть, но прикончить!! И очистить род от клейма.
Отомстить за родных!! Тогда ведь тоже была синяя тварь. Возможно, она и есть.
Сил нет, не могу. Тела не чувствую. Бать, прости меня.
Шум врывается в сознание, будто скалы трескаются!! Следом металлический звон поступательный, который словно наращивает с каждым ударом тяжесть на гашетке вытянутой руки меха!!
Что?! Вижу уже силуэтом серым, как на осколок вместо клинка нарастает штырь, будто из него выдвигается. И входит в ухо! Да так, что завибрировала земля, ибо оргалид задрожал.
Достал–таки?!
Скопив немного сил, делаю отчаянный рывок!! И штырь резко вгоняется в череп оргалида до упора!!
Получи тварь.
Оглушительный рёв пронзает до дикой боли в мозгу! Которая ничто по сравнению с моим безумным ликованием. Получи, тварь поганая! Сдохни!!
Оргалид изворачивается, и перед тем, как все приборы с линзой окончательно погасли, вижу его когти перед собой. Скрежет! Рывок! Бьётся голова об одеревенелый бок кабины, но я держусь в сознании, прочувствовав не хилое сотрясенье.