Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Забарабанило по металлу, засвистели рикошеты. Осколки надо мной пронеслись, врезаясь в потрёпанные деревья и прочие препятствия, долетая до недобитой трибуны, судя по звону и треску. Следом проносится раскат грома.
— Однажды мы поймаем эту тварь, — раздалось со стороны мехаров приглушённое.
— Догоняй! — Воскликнул один и взмыл в высоту.
Второй следом оббежал меня, помчав на плац к синему оргалиду!!
Похоже, эти мехи даже не заметили меня. И всё же спасли.
Поднимаюсь, шатаясь. От гари, темнеет в глазах. Руки винтовку еле держат.
Как хорошо, что Небесная прикрывает гражданских. Скорее всего, там и Татьяна! А я… Что ж я делаю? Куда бегу? Аксельбант на мне в крови чей–то всё ещё цветов флага российского. Знамени нет в руках, оно в сердце.
А значит… Разворачиваюсь обратно.
Пусть это будет моя последняя битва. Пусть я не нанесу ущерба. Но хоть отвлеку. Ведь слышу, да и предчувствую, что тяжело им. Каждый солдат на счету! Каждая винтовка. А выстрелы всё реже.
Воет сирена воздушной тревоги далеко и ущербно, и не ясно уже, когда начала.
Как гады сумели застать нас врасплох? Как подкрались так близко?! Тут же столько полиции было, дирижаблей боевых, что с подзорными трубами всё видят на десятки километров??
Приближаюсь к плацу и, не решаясь пойти по нему, начинаю движение вправо в обход. Так, по крайней мере, сумею понять, обстановку.
Миную шпиль с памятником, и дыхание перехватывает.
Вижу здоровенную синюю тварь, которую со всех сторон безнадёжно лупят мехары, попутно отбиваясь от мелких! Чёрный мех вытворяет такие акробатические приёмы, что принцесса с её легендарным мастерством и близко не стоит. Но, может, я чего и не понимаю. Небесная тянет главную тварь на себя, отвлекая и уводя от всё ещё целого здания, которое примыкает к казарме. Лупит клинками мощно и жёстко, отбивая выпады, что ледышки дождём летят с массивных лап.
При этом пилоты переговариваются, что–то друг другу кричат сквозь мерзкий рёв тварей. Действуют вроде слаженно. Пытаются выстоять! На их площадке уже три десятка покоящихся ледяных туш. Вот это они покромсали!
Где–то за плацем со стороны трибуны ещё бьются мехи. Став последним в небе, ещё один горящий дирижабль рушится за стенами училища. А две вражеские «птицы» устремляются на помощь своему синему «ящеру»!
Натыкаюсь на двух полицейских, которые под газоном лежат целёхонькие. На меня уставились, как на чудище, а затем один замахал рукой, чтоб я отошёл от них и не привлекал внимания.
Только отвлёкся на служивых, страшный удар сотряс землю! Мехар принцессы в уцелевшую часть трибуны влетел спиной, провалившись в неё до самого основания. Полностью проигнорировав тлеющие обломки дирижабля. И, похоже, собрав их часть.
Стряхнув ещё троих мехов, синий оргалид грузно пошёл на неё, распинывая трупы собратьев и давя тела людей!
Новый мехар появился буквально из ниоткуда! Тот, который третьим был в звене принцессы, с заострёнными плечами и резаками более широкими.
Одну птицу пятиметровую он рубанул наотмашь устало. Показалось, что она его даже схватила, но завалилась на бок, кашлянув жижей, и замерла. Пользуясь отвлечением, вторая, чуть массивнее, сцепила смельчака сзади и зажала когтями, явно застав врасплох!
А ему и помочь некому.
Синяя тварь нависла над мехом принцессы, который, похоже, застрял в балках от обломков. Но тут подскочили почти одновременно три оставшихся меха, и каждый ухватил тварь за конечность, не давая принцессу задавить. А оргалид как раз это и задумал! Да он в пол броненосца массой! Здесь шансов вообще никаких.
Сцепились все, ни туда, ни сюда. И пятого меха птица зажала, скрежет когтей о крышку кабины стоит мощный. Тварь хочет пилота достать.
Ясно же, что сила мехов неумолимо тает, стоит любому отпустить, и исполинская тварь размажет принцессу вместе с мехаром по плацу.
Озираюсь по сторонам. А мехов уже и нет в подмогу! Монстры по округе беснуются. А у трибуны уже дым от металлической брони пошёл. Плохи дела!
Страшно до чёртиков. Три вдоха! Дистанция метров семьдесят! Поднимаю винтовку и стреляю по Синему! Один выстрел! Второй! Третий! Ему хоть бы что! Вообще никакого внимания. Затвор отвожу, чтоб четвёртый сделать, заклинило! Скрипя зубами, додёргал назад нервно, гильза вылетела вместе с патроном. Последний в патронник досылаю. Стреляю! Без толку.
Новую пятёрку патронов заряжаю. Три шага делаю вперёд, и поджилки трястись начинают. Да что со мной?!
Перезаряжаю! Стреляю! Плывёт силуэт цели.
Ветер дует в лицо, по плацу вихрем пошёл, поднимая ледяную пыль. Жжёт лицо и щиплет глаза. Закрываюсь рукавом, отступаю. От едкого дыма кашляю. А вскоре и вовсе валюсь.
Сквозь ветер слышу, как трещат механизмы, как отчаянно держатся мехары. Как подбираются к ним ещё оргалиды, отведавшие человеческой плоти в учебных корпусах и штабе.
Что делать?! Что… мне… делать?! Мысли проносятся, как ветер.
И вот он зовёт меня.
Нет, не голосом, а скрипом металла. Будто хочет вырваться из плиты и доказать всем нам, что время его не прошло. Что он готов ещё послужить своей Империи.
Наш памятник герою, истерзанный, но не поверженный мехар.
К нему и ползу я. Отчасти обезумев.
Но с мыслью здравой: а что если, привлеку внимание хотя бы тем, что залезу в него?!
Поднимаюсь по ноге, опираюсь на обрубок лезвия задницей и что есть силы, с размаха бью прикладом винтовки по навесному замку. Четыре удара и слетает, как миленький.
Петли даже не заржавели! Подцепляю тяжёлую, бронированную крышку кабины. Отбрасываю её, ударяется о стальное брюхо звонко! То, что надо!
Не могу удержаться. Влезаю! Если погибать, так лучше в кабине этого меха. Пусть знают Сабурова! И не которого принцесса выгнала с позором.
А того, кто до последнего сражался. Как наш герой.
Даже если это будет жалкое подобие. Даже если оргалиды просто придут ко мне и выскоблят отсюда. Кровь моя, отца моего всё равно здесь пропитает всё.