Руби
Шрифт:
– Я позабочусь о ней, – сказала я Бо. – Вам лучше уйти.
– Спасибо, – произнес Бо. – С ней это не в первый раз, – добавил он и, перед тем как пожелать спокойной ночи, прошептал мне: – Именно твой поцелуй я буду помнить сегодня ночью.
На мгновение я онемела, глядя вслед уходящим молодым людям. Жизель опять застонала:
– Ой, я умираю.
– Ты не умрешь, но пожелаешь этого наверняка, если доведешь себя до такого состояния, как дедушка Джек, – заявила я. Она вновь застонала, и у нее опять появились позывы к рвоте.
– Я испортила новую блузку, – вскрикнула Жизель. – Ой, я чувствую себя отвратительно, голова просто трещит.
– Тебе лучше лечь спать, Жизель.
– Я не могу. Просто не могу пошевелиться.
– Я помогу тебе. Пошли. – Я обняла сестру, и мы направились к дому.
– Смотри, чтобы мать нас не заметила, – предупредила она. – Подожди, возьми бутылку.
Мне было неприятно проделывать все эти мерзкие вещи, но выбора не было. С корзинкой в одной руке и поддерживая Жизель другой рукой, я проскользнула в дверь тихо, как только могла.
В доме стояла тишина. Мы начали подниматься по лестнице. Жизель потихоньку хныкала. Когда наконец мы добрались до верхней площадки, мне показалось, что я слышу еще какой-то звук. Будто бы кто-то плакал.
– Что это? – шепотом спросила я.
– Что именно?
– Кто-то плачет.
– Лучше отведи меня в комнату и забудь об этом, – сказала Жизель. – Быстрее.
Мы подошли к ее двери, и я помогла ей войти.
– Тебе нужно раздеться и принять душ, – посоветовала я. Но Жизель плюхнулась на кровать и отказалась тронуться с места.
– Оставь меня в покое, – простонала она. – Просто оставь меня в покое. Спрячь бутылку в своем шкафу, – это были ее последние слова.
Я отступила назад и посмотрела на сестру. Теперь она была невменяема. Я уже ничего не могла поделать. Да и сама чувствовала себя не так уж хорошо и корила себя за то, что позволила Жизель уговорить меня выпить так много рома с кокой.
Я оставила Жизель лежащей лицом вниз, в одежде, даже в туфлях, и направилась к себе в комнату. Однако на лестнице я вновь услышала рыдания. Просто из любопытства я пересекла холл и прислушалась. Звук исходил из комнаты справа. Я тихо подошла к двери и прислонила к ней ухо. Совершенно явно кто-то внутри плакал. Было похоже, что это… мужчина.
Щелканье каблуков по лестнице вынудило меня поспешно скрыться в своей комнате. Я быстро вошла и сразу же спрятала корзинку с ромом в своем шкафу. Затем я подошла к двери и чуть-чуть приоткрыла ее, так, чтобы только выглянуть в коридор. Дафна в свободно ниспадающем голубом шелковом халате ступала так тихо, что казалось, будто она скользит по коридору в направлении супружеской спальни. Она почти дошла до нее, но задержалась и как будто тоже прислушалась к рыданиям. Когда она закрыла за собой дверь, закрыла свою и я.
Я подумывала о том, чтобы снова выйти и постучать в ту комнату, узнать, кто плачет. Может, это отец? Полагая, что, возможно, это был он, я вышла и приблизилась к той двери. Я послушала, но на этот раз ничего не услышала. И все же решилась тихонько постучать и подождала.
– Кто-нибудь здесь есть? – прошептала я в щель между дверью и косяком. Ответа не последовало. Я постучала еще раз и опять подождала. Ничего. Я уже хотела было повернуться и уйти, но почувствовала у себя на плече чью-то руку. У меня перехватило дыхание, я резко повернулась и увидела отца.
– Руби, – улыбнулся он. – Что-нибудь случилось?
– Я… мне показалось, что я слышала, как кто-то плачет в этой комнате, поэтому и постучала, – ответила я. Он покачал головой.
– Просто разыгралось твое воображение, детка, – сказал отец. – В этой комнате многие годы не был никто. А где Жизель?
– Она только что заснула, – быстро ответила я. – Но я почти уверена, что слышала что-то, – настаивала я. Отец покачал головой.
– Нет, этого не могло быть, – он улыбнулся. – Жизель легла спать так рано. Наверно, твои хорошие привычки уже влияют на нее. Ну что ж, я сам отправляюсь спать. У меня завтра много дел. Не забудь, – предупредил он, – твой учитель придет к двум часам. Я тоже подойду к этому времени.
Я кивнула.
– Спокойной ночи, дорогая, – сказал отец и поцеловал меня в лоб. Затем он направился к своей с женой спальне. Я оглянулась на закрытую дверь. Неужели мне это показалось? И это все из-за выпитого мной рома?
– Папа? – спросила я, прежде чем отправиться к себе в спальню. Он остановился и обернулся.
– Да?
– Чья это была комната?
Он взглянул на дверь, затем перевел темные блестящие глаза на меня, и я увидела, почему они блестят: они были полны слез.
– Моего брата, – ответил он. – Жана.
Со вздохом он повернулся и ушел. По моей спине будто на паучьих ногах пополз озноб и вызвал дрожь во всем теле. Измученная и утонувшая во множестве эмоций, я вернулась к себе в комнату и собралась улечься спать. Мой мозг был забит всякими мыслями, сердце бешено колотилось. И так кружилась голова, и такой я была усталой, что мне не терпелось опустить голову на мягкую подушку. Как только я закрыла глаза, калейдоскоп событий этого дня, перекатываясь на внутренней стороне век, закружил меня, увлекая то вверх, то вниз, как на американских горках. Мелькали картины Нового Орлеана, которые я видела с отцом, несметное число последних моделей, через которые я пробиралась с Дафной, моя новая чудесная художественная студия, лицо Жизель, когда она составляла план своей глупой проделки, и снова и снова электризующий поцелуй Бо в кабине у бассейна.
Этот поцелуй испугал меня, потому что я не могла сдержать своего желания на него ответить. Это неожиданное прикосновение его губ, его язык, понуждающий раскрыться мои губы, вызвали во мне вспышку волнения, которое сломило мое сопротивление. Означало ли это, что я была нехорошей, что во мне текло слишком много порочной крови Ландри?
Или все дело в том, что Бо затронул во мне что-то нежное и одинокое? Его тихий голос нашептывал мне во тьме, и его уверенность вносила покой в мою ослепленную и смущенную душу. Неужели то же самое мог сделать и любой другой молодой человек или только Бо?