Руби
Шрифт:
Мы начали с закуски – крабы под соусом равигот, поданные в половинке раковины морского гребешка. Затем последовали жаренные на решетке корнуольские куропатки с жареным луком-шалотт, коричневым чесночным соусом и креольскими зелеными бобами. На десерт нам подали ванильное мороженое, политое горячим сиропом с виски бурбон.
Я видела, как Эдгар после очередной подачи блюд становился позади Дафны, ожидая, пока она не снимет первую пробу и не одобрит блюдо. Я не могла вообразить, чтобы кто-нибудь был недоволен хоть чем-то с этого стола. Отец просил меня рассказать, чем обычно мы питались на протоке.
– Не чувствуется, чтобы тебя морили голодом, – отметила Жизель. Я просто не могла равнодушно говорить о том, что мы готовили с бабушкой Катрин.
– Гамбо – это не что иное, как тушеное мясо, – заявила Дафна. – Это обычная и простая пища. Она не требует воображения. Ты ведь и сама это понимаешь, не так ли, Руби? – твердо спросила она. Я взглянула на отца, который ожидал моего ответа.
– Нина Джексон замечательный повар. Я никогда не ела ничего подобного, – призналась я. Это понравилось Дафне. Казалось, нам удалось избежать еще одной острой ситуации. Как трудно было мне привыкнуть принижать и критиковать нашу с бабушкой жизнь, но я поняла, что это та валюта, которую мне придется платить за мое настоящее.
Разговор за столом перешел от описания пищи на протоке к Марди-Гра и балу, относительно которого у Дафны были к Жизель вопросы. Жизель описала костюмы и музыку, упомянула об известных Дафне людях. Похоже, они с Дафной сходились во мнениях относительно некоторых семей, их сыновей и дочерей. Устав слушать сплетни, отец начал говорить со мной о моих художественных занятиях.
– Я уже разузнал по поводу учителя. Мадам Анри из Галлиер-Хаус порекомендовала одного преподавателя из Тулана, который дает частные уроки. Я переговорил с ним, и он согласился познакомиться с Руби и посмотреть ее работы.
– А почему же мне не наняли учителя пения? – заныла Жизель.
– Да ты никогда не проявляла особого интереса к пению, Жизель. Каждый раз, когда я просил тебя пойти к учителю, у тебя находился предлог, чтобы этого не делать, – объяснил отец.
– Да, но преподавателя можно было пригласить и сюда, – упорствовала Жизель.
– Она бы пришла, – сказал отец, глядя на Дафну.
– Конечно, а почему бы и нет. Хочешь, чтобы отец опять позвонил ей? – спросила мать.
– Нет, – заявила Жизель. – Теперь слишком поздно.
– Почему? – поинтересовался отец.
– Просто поздно, – надулась девушка.
Когда обед закончился, отец решил показать мне комнату, которую он выбрал под художественную студию. Он подмигнул Дафне, и на ее губах появилась натянутая улыбка. Жизель неохотно поплелась за нами. Отец повел нас в глубину дома, и когда он распахнул дверь, комната предстала перед нами – настоящая художественная студия, в которой уже стоял мольберт, были разложены краски, кисти, различная глина – все, что мне могло понадобиться или что я мечтала иметь. На мгновение я онемела.
– Пока вы с Дафной ходили по магазинам, я распорядился все приготовить, – признался отец. – Тебе нравится?
– Нравится? Я влюблена во все это! – Я вихрем пронеслась по комнате, осматривая ее. Здесь была даже стопка книг по живописи, где описывалось все, начиная с простейших вещей и заканчивая сложнейшими и замысловатыми. – Это… чудесно!
– Я решил, что
– Ненавижу уроки рисования в школе, – заметила девушка. Она заговорщицки посмотрела на меня и добавила: – Я пошла к себе в комнату. Приходи, как только сможешь. Нам нужно кое-что приготовить к вечеру.
– К вечеру? – удивился отец.
– Просто девчачья болтовня, папа, – ответила Жизель и вышла. Отец пожал плечами и подошел со мной к полкам с различными материалами.
– Я сказал Эмилю в художественной лавке, чтобы он дал мне все, что понадобится для полного оборудования художественной студии, – объяснил отец. – Ты довольна?
– О да. Здесь очень много всего, чего я раньше никогда не видела и тем более не пользовалась.
– Поэтому нам и нужен преподаватель, и как можно скорее. Надеюсь, как только он увидит эту студию, у него появится желание с тобой заниматься. Не говоря уже о том, что он увидит твои работы, – отец просиял улыбкой.
– Спасибо… папа, – пробормотала я. Его улыбка стала еще шире.
– Мне приятно слышать это, – сказал он. – Я верил, ты почувствуешь, как здесь желанна.
– О да, я чувствую. Я просто потрясена.
– И счастлива?
– Очень счастлива, – ответила я и привстала на цыпочки, чтобы запечатлеть поцелуй на его щеке.
Глаза отца сияли еще больше.
– Ну что ж, – произнес он. – Ну что ж. – Его глаза увлажнились. – Думаю, мне стоит пойти и посмотреть, что там замышляет Дафна. Владей своей студией и пиши здесь замечательные картины, – добавил он и ушел.
Какое-то время я оставалась на месте, пораженная всем увиденным. Из окна открывался красивый вид на раскинувшиеся дубы и сад. Комната выходила на запад, так что я могла рисовать солнце на последнем отрезке его пути по небу. Сумерки всегда были для меня на протоке великолепным временем. Я очень надеялась, что и здесь они будут столь же великолепны, потому что верила – все самое дорогое и заветное будет со мной всегда, где бы я ни была и на что бы ни смотрела сквозь окна. Мои картины жили внутри меня, ожидая только, чтобы их выпустили наружу.
Мне показалось, что прошло не так уж много времени, прежде чем я покинула комнату и поспешила наверх к Жизель. Я постучала в дверь.
– Да, давно пора, – сказала она, быстро втягивая меня в комнату и закрывая дверь. – У нас не так много времени, чтобы составить план. Ребята будут здесь через двадцать минут.
– Не думаю, что смогу сделать это, Жизель, – простонала я.
– Конечно, сможешь, – заявила она. – Мы будем сидеть за столом у бассейна, когда придут молодые люди, и у нас будут бутылки кока-колы и стаканы со льдом. Как только ребята приблизятся, ты представь меня Мартину. Просто скажи: «Я хочу, чтобы ты познакомился с моей сестрой Руби». Затем ты вынешь это из-под стола и нальешь в коку, – сказала Жизель и выхватила из корзинки бутылку рома. – Непременно налей, по крайней мере, вот столько в каждый стакан, – добавила она, держа большой и указательный пальцы на расстоянии добрых двух дюймов друг от друга. – Как только Бо это увидит, он сразу решит, что ты – это я, – язвительно усмехнулась девушка.