Руби
Шрифт:
– Не беспокойся об этом, – сказала она. – Если не купите ничего модного, я позволю тебе взять у меня кое-что для первого школьного дня.
– Это очень мило, – заметил отец. – Спасибо за проявление такого внимания, дорогая.
– Не стоит благодарности, папа, – проговорила девушка и поцеловала его в щеку. Отец просиял и потер руки.
– У меня комплект близнецов, – воскликнул он. – Обе взрослые и красивые. Кто еще может быть таким везучим!
Я надеялась, что так оно и есть. Жизель попросила разрешения уйти, чтобы подняться наверх и одеться, а мы с отцом прошли в переднюю часть дома, чтобы встретиться с Дафной.
– Уверен, что вы с Жизель чудесно поладите между собой, – заявил отец. – Но, разумеется, не все будет гладко, это неизбежно в любых отношениях, особенно в таких, как ваши. Со всеми проблемами приходи ко мне. Не беспокой Дафну по этому поводу, – предложил он. – Она была чудесной матерью для Жизель, несмотря на необычайные обстоятельства, и, я уверен, станет замечательной матерью для тебя. Но все же мне кажется, именно я должен нести большую часть ответственности. Уверен, ты это поймешь. Ты кажешься очень взрослой, более взрослой, чем Жизель. – добавил он, улыбаясь.
Какое странное, неловкое положение, подумала я. Дафна желает, чтобы я обращалась к ней, а отец – чтобы к нему, и каждый, по-видимому, имеет серьезные основания. Я же надеялась, что мне не придется беспокоить ни одного из них.
Я услышала шаги Дафны по лестнице и посмотрела вверх. На даме были свободно ниспадающая черная юбка, белая бархатная блузка, черные туфли на низком каблуке и нитка настоящего жемчуга. Ее голубые глаза сверкали, а улыбка была широкой и обнажала ровные белые зубы. Дафна держалась очень элегантно.
– На свете есть лишь несколько вещей, которые мне нравятся больше, чем поездки по магазинам, – заявила она и поцеловала мужа в щеку.
– А для меня нет большей радости, чем видеть счастливыми тебя и Жизель, Дафна, – сказал он жене. – А теперь я могу прибавить – и Руби.
– Иди работай, дорогой. Зарабатывай деньги. Я собираюсь показать твоей новой дочери, как их надо тратить.
– И невозможно найти лучшей наставницы, если уж на то пошло, – саркастически заметил отец.
Он открыл нам дверь, и мы вышли.
Я никак не могла избавиться от ощущения, что все окружающее меня слишком хорошо, чтобы быть реальностью, и что я в любой момент могу проснуться в своей маленькой комнате на протоке. Я ущипнула себя и была счастлива почувствовать незначительную боль, которая уверила меня в том, что все это не сон.
Глава 13
Я не могу быть тобой
Я чувствовала себя подхваченной ураганом, когда моя мачеха заводила меня то в один магазин, то в другой. Как только Дафна решала, что какая-то вещь мило выглядит на мне или подходит к гардеробу, она приказывала немедленно упаковать это, иногда покупая по две, три или четыре блузки одного фасона, даже по две пары туфель, но разного цвета. Багажник и заднее сиденье автомобиля быстро заполнялись. При каждой покупке у меня замирало дыхание, а Дафна, казалось, вообще не интересовалась ценами.
Куда бы мы ни пошли, продавцы, очевидно, знали Дафну и уважали ее. К нам относились как к царственным особам, причем некоторые из продавцов бросали свои дела и устремлялись на помощь нам с Дафной, как только мы вступали в их владения. Большинство принимали меня за Жизель, а Дафна не утруждала себя объяснениями.
– Неважно, что они там думают, – сказала она мне, когда продавщица назвала меня Жизель. – Называют тебя Жизель, и ладно, ты просто помолчи. Кому надо, доложат очень быстро, не сомневайся.
Хотя Дафна не выказывала особого уважения к продавцам, я заметила, как были они осторожны в своих оценках и комментариях и как обеспокоены, что Дафна может их не одобрить. Как только дама останавливалась на расцветке или фасоне, все кивали головами и немедленно соглашались, делая ей комплименты по поводу ее выбора.
Она действительно казалась очень сведущей. Знала последние моды, знала дизайнеров по именам и рассуждала о фасонах, которые демонстрировались в журналах мод, знала об одежде такие вещи, о которых понятия не имели продавцы и владельцы магазинов. Быть элегантной и современной явно было для моей мачехи вопросом первостепенной важности, и она расстраивалась, если продавщица приносила расцветки, которые не идеально сочетались, или если рукав или подол были выполнены очень небрежно. Во время переходов из магазина в магазин или переездов в машине Дафна не уставала учить меня, какие фасоны предпочтительнее, что значит внешность и как добиваться, чтобы все надетое подходило одно к одному.
– Каждый раз, когда выходишь из дома или появляешься в обществе, ты заявляешь о себе, – предупреждала она. – И это отражается на репутации твоей семьи. Я знаю, ты там на протоке привыкла к простой, практичной одежде. Быть женственной там не было так важно. Некоторые из кайенских женщин, которых я видела, работают бок о бок с мужчинами и едва отличаются от них. Если бы не их груди…
– Это не так, Дафна, – возразила я. – Женщины на протоке могут одеваться очень красиво, когда ходят на танцы и на вечеринки. У них, может, и нет дорогих украшений, но они тоже любят красивую одежду, даже если у них и нет этих дорогих магазинов. Они им и не нужны, – заявила я, чувствуя, что моя кайенская гордость развернулась как флаг. – Моя бабушка Катрин сшила много чудесных платьев и…
– Тебе придется прекратить это, Руби, и особенно запомни – не говори об этом в присутствии Жизель, – резко оборвала меня Дафна, и крошечный трепет паники зашевелился у меня в груди.
– Что прекратить?
– Вести разговоры о своей бабушке Катрин, будто она была какой-то чудесной личностью, – объяснила она.
– Но она ею и была.
– Это не соответствует тому, что мы рассказали Жизель и что скажем нашим друзьям в обществе. Все должны будут поверить, что эта пожилая леди Катрин знала, что ты была похищена и продана ее семье. И просто чудо, что ее наконец охватило раскаяние на смертном одре и она открыла тебе правду, чтобы ты могла вернуться к своей настоящей семье. Было бы лучше, если бы ты не показывала, как сильно любила ее, – провозгласила Дафна.
– Не показывать, как сильно я любила бабушку? Но…
– Ты только поставишь нас в дурацкое положение, особенно своего отца, – проговорила она и улыбнулась. – Если не можешь говорить ничего плохого, не говори вовсе.
Я села поглубже. Это слишком большая цена, которую мне придется заплатить, даже если бы я знала наверняка, что бабушка Катрин посоветовала бы мне поступить именно так. Я закусила нижнюю губу, чтобы удержаться от возражений.
– Ложь не является смертным грехом, как тебе известно, – продолжала Дафна. – Все немного лгут, Руби. Я уверена, ты тоже делала это раньше.