Рубин Великого Ламы

Лори Андре

– Ни слова больше, мама, – сказала Этель, нежное сердце которой, так же как и гордость, было тронуто.

Бедное дитя, она слишком горячо любила отца, которого почти не знала.

– Я сделаю все возможное, чтобы вас порадовать, – сказала она покорно, сдерживая рыдания.

– Милое дитя! – воскликнула леди Дункан в полном восторге.

– Карета подана! – послышался из соседней комнаты голос слуги.

Леди Дункан величественно надела роскошное выездное манто. Этель, казавшаяся нежнее и белее жемчугов, перевитых

у нее в волосах, набросила белоснежную накидку, в которой напоминала прекрасного лебедя; обе дамы сели в карету и отправились на бал.

Вскоре они добрались до парка Сент-Джеймс. На балу уже собралось много людей, но толкотни не было. Леди Темпль, украшенная великолепными драгоценностями, стояла наверху лестницы с высокомерным видом. При виде Этель ее деланная улыбка стала более сердечной.

– Моя дорогая! Вы просто красавица! – сказала она радостно, держа Этель за руку на некотором расстоянии от себя. – Вы божественны во всем белом! Настоящая жемчужина! Мы будем в голубом зале, – прибавила она, бросая выразительный взгляд на леди Дункан.

Последняя, взяв под руку лорда Темпля, направилась в голубой зал уверенной походкой матери, не сомневающейся в успехе своей дочери. Несколько молодых людей стояли группой недалеко от входа. Они с интересом рассматривали прибывающих; среди них был и Оливье Дерош.

– Действительно божественна… – повторил он негромко слова леди Темпль.

Он узнал в мисс Дункан ту прекрасную девушку, которую видел перед домом ювелира. Леди Темпль обернулась, точно ища кого-то, и, заметив мистера Дероша, сделала ему знак веером, чтобы он подошел. Молодой человек поспешно приблизился и почтительно поклонился.

– Вашу руку, мистер Дерош, проводите меня к одной из моих приятельниц. Я хочу вам кое-кого представить… Мистер Дерош – леди Дункан, – произнесла она спустя минуту. – Этель, представляю вам кавалера, у которого есть качество весьма редкое в наши дни: любовь к танцам и умение танцевать.

Мистер Дерош пригласил Этель на вальс и был записан в карманную книжку.

– Ах, – сказала ему леди Дункан в конце разговора, – я сильно огорчена тем, что не познакомилась с вами раньше. Каждый должен знать человека, пользующегося такой известностью. У нас достаточно общих друзей для того, чтобы я считала вас своим хорошим знакомым. Запомните, пожалуйста, что я всегда принимаю по вторникам!

– Не забуду! – ответил Оливье, кланяясь. – Но позвольте с вами не согласиться. Сегодня вовсе не первый раз, когда я имею честь вас видеть…

– Разве я могла забыть? – воскликнула леди Дункан с недоверием. – Это невозможно!

– Я, конечно, не удивлен, что столь незначительный инцидент прошел для вас незамеченным, – не без досады сказал Оливье, который прекрасно помнил высокомерный вид, с каким дама приняла его помощь. – Это было на Бонд-стрит, перед магазином Купера, вы уронили маленький футляр…

– Как же! Я прекрасно

помню нашу встречу! – воскликнула дама, восхищенная тем, что между ней и французом уже существует какая-то связь. – Так это были вы? Какое совпадение! Этель, моя милая, вы ведь также помните… А я о вас думала! Вероятно, это был именно тот день, когда вы предложили Куперу чудные драгоценности, о которых все говорят?

– Действительно так!

– А знаете, ведь это был исторический день! И мне кажется, что я приняла в нем прямое участие. Особенно будет удивлен Рютвен, узнав это!

Первые звуки вальса прервали ее излияния. Оливье Дерош пригласил на танец свою даму. Конечно, была большая разница между восторженной речью одной и ледяной сдержанностью другой. Неудивительно, что, обменявшись с мисс Дункан несколькими банальными фразами, молодой француз заметил на ее лице скучающее выражение. Застенчивый человек мог бы растеряться, но Оливье Дерош был не из трусливых: великий волшебник – успех – развил в нем немалую самоуверенность, которая и служила основанием для новых успехов.

Не обращая внимания на поведение мисс Дункан, он дал полную свободу своему обаянию. Он был остроумен, а веселость – заразительна, так что не прошло и десяти минут, как Этель совершенно забыла, что свет может ее осудить, что есть злобные завистники, которые не преминут оскорбить ее достоинство. Она с восторгом танцевала, болтала, готова была бесконечно шалить и дурачиться с таким милым партнером и собеседником. И когда Оливье, провожая ее обратно, пожелал снова записаться в ее книжку на танец, она тотчас согласилась. И только торжествующий взгляд леди Дункан вернул ее к действительности.

«Боже мой! – подумала девушка с ужасом. – Что я наделала?! Разве не достаточно было просто казаться вежливой, как я обещала? Разве можно было поддаваться его обаянию? Верно, он подумает теперь, что я хочу поймать его на удочку! Я, которая осуждала Мюриэль и других!.. О, лучше мне провалиться сквозь землю!»

И когда чуть позже Дерош повел ее на кадриль, вместо искренней улыбки, которая его очаровала, он увидел окаменевшее лицо. Все его усилия вернуться к прежним разговорам были бесполезны.

«Ах вот как! – с удивлением подумал он. – Но, как бы то ни было, нужно поддержать знакомство с мисс Дункан. Хоть это не просто. А жаль! Она умеет быть невероятно милой и очаровательной, когда захочет!»

И, не в состоянии объяснить себе капризов прекрасной Этель, он решил в этот вечер больше не приглашать ее на танец.

V

Статья в газете «Таймс»

Два месяца спустя лондонские газеты сообщили о чудесном опыте, показанном в Питни и проходившем в присутствии высокопоставленных особ. Зрители эти были приглашены, чтобы увидеть нечто новое и необычное. Вот что говорилось в газете «Таймс»: