Рук
Шрифт:
— Знаешь, что он подарил мне? — спрашивает он, практически завывая. — Мужчина, с которым я прожил пятнадцать лет? Мужчина, для которого я готовил и убирал? Мужчина, который заставлял меня подстригать свои ногти на ногах, потому что его спина сильно болит, чтобы дотянуться до пальцев ног?
Дьюк замолкает. Он абсолютно точно ждет от меня предположений.
— Даже не представляю.
— Он подарил мне... мини-духовку. Гребаную-мать-его-мини-духовку. Он, мать его, знал, что я хотел красные кожаные гетры, которые одеваются поверх обуви. Вместо этого он подарил мне то, что я никогда не буду использовать. Я имею в виду, кто вообще использует мини-духовку в наши дни? Иди в чертов Сабвэй, ты мелочная, несчастная, неблагодарная, наполовину
Дьюк продолжает ругаться на абсурдное поведение своего бойфренда на протяжении еще пяти минут, используя при этом самые красочные выражения. Я сижу и претворяюсь, что слушаю, когда на самом деле, смотрю, как он размахивает своими руками, словно ненормальный. Как, черт побери, получилось так, что я имею честь знать такого сумасшедшего, немного придурковатого, но нереально-потрясающего человека вроде него?
— И затем, — говорит он, наклоняясь вперед, указывая пальцем мне в лицо. — Он, этот несчастный, говорит мне, что нужно сменить сегодня масло в машине. На мой чертовый день рождение. Ты можешь это представить? Можешь ли ты на самом деле поверить в такое отвратительное поведение этого мужчины?
— Честно сказать даже не могу поверить в это.
— Спасибооо тебе. СПАСССИИБООО. ТЕЕБЕ. Я думал, что меня поразит сердечный приступ этим утром по дороге сюда. Черт побери, сменить масло. Эх. Кстати, тебе подлить кофе, мой хороший?
В дни, когда я бываю неприветливым и ворчливым, Дьюк называет меня Иа; он говорит мне, что я похож на этого печального ослика из книг про Винни Пуха. В такие дни, как этот, когда я дарю ему билеты на мюзикл или утешаю его по поводу его невнимательного бойфренда, он называет меня «мой хороший».
— Это было бы замечательно, — отвечаю я, протягивая ему свою кружку. — Спасибо.
Дьюк резко опускает руки, моя кружка слегка покачивается в его пальцах. Он откидывает голову назад, обращая глаза к потолку.
— Господи помилуй. Я даже не могу припомнить, когда в последний раз Саймон говорил мне спасибо.
Я думаю, что у меня есть предположение по этому поводу — двадцать пять лет назад, но Дьюк так стремительно выходит из комнаты, размахивая руками, в то же время, пытаясь поглубже спрятать голову в шарф, прежде чем у меня проявляется шанс сказать это.
«Она могла чувствовать свой вкус на его языке. Это был безошибочный вкус, который заставлял кружиться ее голову. Почему она находила это таким захватывающим? Парни множество раз ласкали ее киску языком, в то время как она лежала на спине и в уме составляла списки продуктов и дел, которые нужно было сделать на следующий день, и затем, когда неуклюжий секс заканчивался, она благодарила их и прощалась, благодаря Господа, что это закончилось. Секс никогда не был для нее чем-то захватывающим. Но с Джеймсом все ощущалось, словно на грани, когда он ласкал языком ее сладкое местечко между ног. Вещи, которые он мог вытворять своим языком, могли смело называться преступными. Она содрогалась всем телом в непостижимом оргазме, который обрушился на нее мгновение назад. Она никогда даже не предполагала, что ее тело может реагировать таким образом: содрогаться и пульсировать от удовольствия, когда ее ногти царапали кожу на его спине. Это оставило ее в бездыханном состоянии, и теперь целуя его, пробуя свой вкус на его губах, она могла с уверенностью сказать...»
Господи, я вам должен сказать, что на самом деле это невероятно сложно — дрочить и перелистывать страницы книги. Я не знал этого до сегодняшнего момента, пока не достиг самой «красочной» части Сашиной книги. Джейк был все еще на работе, с того момента как я оказался дома, я не делал ничего, кроме как лениво перелистывал страницы, читая «Семь тайных жизней Джеймса П. Альбрехта», и дрочил. Это было гребаным сумасшествием. Я посмотрел огромное количество порно, и позвольте мне сказать,
Я ничего не мог поделать и мысленно задавался вопросом: это то, что делает Саша, когда читает такие книги? Она наливает себе бокал вина и садится на свой диван, возбуждаясь все больше и больше, когда герои приближаются к сексу? Представляет ли она, что этот парень, Джеймс, целует ее рот, своими губами покрытыми ее влажным удовольствием? Заставляет ли это ее возбуждаться все сильнее и сильнее? Трогает ли она себя, медленно проскальзывая рукой к себе в трусики, чтобы неспешно потирать свой набухший клитор подушечками пальцев, в то время, пока она продолжает читать? Бл*дь. Этот образ чертовски горяч, чтобы описывать словами. Назовите меня недалеким, но я даже не представлял, что такое может существовать. Мне прекрасно известно, что девушки тоже чувствуют спонтанное возбуждение. И когда оно становится невероятно сильным, они разводят тебя на секс, особенно, когда выпивают пару алкогольных напитков, но это — совершенно другое. Когда молодая, невероятно сексуальная женщина ласкает себя, в попытке достичь своего удовольствия. И, мать вашу, эти образы и мысли просто сводят меня с ума. Я не могу думать ни о чем, кроме этого. Кроме нее.
Час спустя, я все еще неспешно поглаживаю свой член, когда получаю сообщение:
«Угол 2 и 5. Черный Мерседес. Оставишь его на привычном месте после полуночи».
Сейчас 11.15. Что ж, черт. Похоже, что мое веселье подошло к концу. Я убираю книгу под подушку и достаю из-под кровати свою дежурную сумку. Я закончу то, что начал позже. Снаружи огромные лужи покрывают весь тротуар, в которых отражается ярко оранжевый свет натриевых ламп. Адрес места, который мне отправили в сообщении, находится не так далеко, но мне обычно нравится «застолбить место», прежде чем я совершаю угон. Я достаточно умен, чтобы выжидать, чтобы наблюдать. Вам никогда не известно, кто может внезапно появиться и потребовать ответа, какого хрена, я взламываю замок их машины. Дождь начинает вновь накрапывать, когда я направляюсь на место. Подойдя к углу 2-ой, я останавливаюсь в тени дверного проема, поднимаю воротник своей кожаной куртки и подкуриваю сигарету.
Люди видят, как я стою, прислонившись к дверному проему, но они делают вид, что совершенно не замечают меня. Милые разговоры прекращаются, когда они замечают меня. Кожаная куртка. Татуировки. Особенно татуировки. Гребаные модники по всему городу сейчас набивают себе целые «рукава» татуировок, но чтобы татуировки покрывали горло и полностью руки и пальцы? Это требует от человека определенного уровня увлеченности, которого симпатичные мальчики стараются избегать. Прохожие замечают меня, и они распознают во мне опасность. Я совершенно не создаю впечатление безопасного человека, которого стоит узнать, с которым стоит познакомиться. Даже явный отморозок, который кричит в свой телефон, придает ходу и старается спешно скрыться из виду, когда видит меня. Правильно, придурок.
Я стою, не тороплюсь. Я знаю, как обращаться со временем. На часах почти полночь, и я решаю, что сейчас настало безопасное время, чтобы действовать. Мерседес стоит именно там, где было и указано в сообщении. Это новая модель, и сто процентов, она стоит на сигнализации, поэтому я просто не могу подойти к ней, будучи незамеченным. Я не проскальзываю длинной плоской стальной «линейки» в зазор между окном и дверью, вместо этого я использую нож с длинным лезвием, чтобы открыть капот. Это занимает у меня не больше пары секунд, чтобы перерезать все необходимые провода и вновь захлопнуть капот. Теперь пришло время открыть дверь.