Рус Марья(Повесть)
Шрифт:
Диверсия в Дерюжной — это лишь одна из многих боевых операций, проведенных весной этого года партизанским отрядом, возглавляемым командиром Спириным и комиссаром Беспрозванным. Один за одним летят под откос фашистские эшелоны. Горят склады и восстанавливаемые оккупантами промышленные предприятия. Участились налеты на полицейские гарнизоны и волостные управления. Все поселки и деревни, примыкающие к лесам, целые сельсоветы находятся под контролем народных мстителей, населению возвращены скот и хлеб, отобранные фашистами.
До трехсот
Гитлеровцы предпринимают ответные меры. В особо важных местах железной дороги по два дзота на километре и по двадцать пять охранников. Стреляют в каждого, кто приблизится к железнодорожному полотну. Карательные отряды непрестанно рыщут по следам партизанских диверсий, жгут дома и расстреливают местных жителей при малейшем подозрении в связях с партизанами.
Ясный Клин каратели тоже не обошли стороной. Их после разгрома дерюжинской комендатуры привел сюда предатель Черноруцкий. В поселке при МТС выгнали на площадь всех жителей, проверили каждого. Как ни кричал на людей пан Черноруцкий, как ни грозился, никто никого не выдал. Только и назвали тех, кто в партизанах, — а разве до них достанешь! Руки коротки. Да указали на Ольгу Санфирову как на давнюю любовницу партизана Китранова. Черноруцкий лишь ухмыльнулся на это криво и гадко: сам когда-то имел на Ольгу виды. Пошептавшись о чем-то с Жоркой Зозолевым, приказал распустить людей. И целый вечер полицаи мотались по хатам в поисках самогона для заночевавшего у Санфировых своего господина начальника…
По-прежнему по ночам Самонину будит условный стук связного. А по утрам она несет новые задания Крибуляку. Подозрений вроде бы никаких.
В июньских донесениях Крибуляка частые напоминания о том, что готовится крупная карательная экспедиция. В немецких гарнизонах появилась артиллерия.
Свежие подразделения прибывают в Дерюжную, в Шумиху и Любеж, даже хутора кишат полицаями и солдатами.
Андрей Иваныч начеку, И наступает его час. Заявляется к разведчице, взволнованный и строгий.
— Марья, принимай от меня задание! — Кулаком ударяет себя в грудь. — От меня лично! — И с такой гордостью, просто занятно глядеть. Еще бы, до этого он был только исполнителем.
— А у меня задание от партизан! — не удержалась Марья Ивановна от озорной выходки, еще не догадываясь, какое будет ей поручение от капитана.
— Восемнадцать тысяч карателей идут! Слышишь?.. Застрелю, если партизаны погибнут!..
Вот как рассердился! Конечно, до шуток ли тут.
— Давай задание!..
Мало времени, очень мало. Наступление через два дня. Командирам карательных отрядов, в том числе и Крибуляку (охранный батальон также принимает участие в экспедиции), указаны места дислокации, время и путь следования
Пакет с донесением разведчица прячет на груди. В нем схемы и письмо Беспрозванному, где Крибуляк советует партизанам выходить из окружения на его батальон. Словацкий коммунист верен своей клятве, и сейчас от Марьи Ивановны зависит, жить партизанам или погибнуть.
Скорее к Новоселову, каждый час дорог! Подпольщик, выслушав разведчицу, немедля одевается и выходит из хаты. Сборы недолги. Конь стоит в оглоблях. Теперь — топор и пилу в телегу. И еще охапку сена: путь неблизкий, измотает изрядно. Марья Ивановна кутается в шали, только нос да глаза видны. Больная как больная, кто такая, — не каждый разберет. А не лучше ли будет под видом роженицы?..
— Николай Иваныч, дай-ка подушку!..
Подложила подушку под платье, уселась в задке повозки. Новоселов одобряет:
— Молодец, Самониха! Так-то мы наверняка отведем глаза полицаям!..
Через железнодорожный переезд переправляет их мимо стражников сам начальник «баншуца». Благополучно проезжают через поселок сахзавода и Выселки. Охала и стонала, когда попадались люди навстречу.
Все ближе опушка леса. Хоть бы тут не задержали, а там как-нибудь.
— Охай, Самониха! — шепчет Новоселов, — Здесь должны быть постовые…
Хотела сказать: зачем же охать, когда никого нет. Глядь — из кустов появляются два полицая.
— Кто такие? Куда? — Автоматы берут наизготовку.
— Ох, милые, пропустите!.. В больницу едем… Ох! Ох! — хватаясь за живот, корчится разведчица.
— Бабу везу на роды… Приспичило!.. — объясняет Новоселов, прибавляя пару крепких матюков.
Две опухшие с перепоя рожи безразлично отворачиваются. Пронесло! Марья Ивановна облегченно смеется.
— Да-а, если так пойдет и дальше, твой смех добром не кончится… — ворчит ее спутник и долго еще отводит душу в ругательствах по адресу разведчицы. И поделом: чуть-чуть было не прозевала полицаев.
Километра два проехали по лесному большаку, затем свернули влево по затравевшей дороге. Кроны деревьев смыкаются над головой. Сумрачно и сыро. Пахнет прелью и грибами. Ветер дочти неслышно ходит по верхам. Телега не скрипнет — колеса, видать, смазаны по-хозяйски. Лошадь ли фыркнет, птица ли закричит какая — сердце замирает в тревоге. Едут, зорко приглядываясь ко всему, вслушиваясь. Поворот. Еще поворот. Просека.
Вдруг пахнуло резким запахом бензина. Присмотрелись внимательней: на земле свежий танковый след. Значит, не дремлют каратели, готовятся.