Русь меж двух огней – против Батыя и псов-рыцарей
Шрифт:
Достаточно полное исследование обороны Козельска сделал В. Чивилихин, о котором и написал в своем романе-эссе «Память». Владимир Алексеевич в буквальном смысле слова облазил то, что осталось от древнего городища. Конечно, не все выводы автора бесспорны, да и он сам говорил, что это не более чем гипотезы, но сам объем проделанной им очень добросовестной работы заслуживает уважения. Так вот, он отмечал, что в окрестностях Козельска очень многие места связаны с теми страшными и кровавыми событиями, которые произошли весной 1238 года. «Есть под Козельском и Батыево поле… Ставка же Бату, согласно преданиям, полтора месяца находилась в уцелевшем от огня пригородном селе у Козельска. Оно до сего дня именуется Дешевками, а речка, впадающая здесь в Жиздру, Орденкой» (В. Чивилихин). Но что забавно, об этом же самом пишет и человек, которого Владимир Алексеевич безжалостно критикует, — Лев Николаевич Гумилев. Вот что он сообщает: «Мой покойный друг профессор Н. В. Тимофеев-Ресовский рассказал мне по детским воспоминаниям, что около Козельска есть село Поганкино, жители которого снабжали провиантом монголов, осаждавших «злой город». Память об этом была в XX в. настолько жива, что козляне не сватали поганкинских девиц и своих не отдавали замуж в Поганкино». Однако помимо собственно народного предания мы узнаем довольно интересный факт — монголы находили способы снабжать себя продовольствием и в этих сложных условиях. Возможно, пользуясь тем, что и горожане отделены от монгольского стана водой, Батый распустил свое воинство по окрестным селам, погостам и деревням. Очевидно, завоеватель позволил себе расслабиться, поскольку та самая вода, которая делала невозможным как штурм города, так и движение орды на юг, делала нереальным и поход черниговского войска на помощь Козельску, вздумай князь Михаил эту помощь оказать.
Но помимо добычи
К началу мая земля подсохла, половодье схлынуло, зазеленела трава, а монгольские кони постепенно отъелись и отдохнули, радуя глаз своих хозяев. Батый все свои силы стянул в кулак и начал готовить штурм, понимая, что теперь его большая вода не защищает, и если черниговский князь вздумает атаковать монголов, то ему ничто не помешает. И тут воинское счастье улыбнулось завоевателю — прибыли со своими отрядами Кадан и Бури, родственники пригнали много пленных, а главное, в их обозе находились столь необходимые метательные снаряды. На мой взгляд, версия о том, что именно они доставили в лагерь Батыя осадные машины, несостоятельна, и сейчас постараюсь объяснить почему. Во-первых, осадную технику могли собрать и в ханском стане, благо времени для этого было предостаточно, практически два месяца. Во-вторых, если Батый не таскал с собой метательные машины по раскисшим дорогам, то с какой стати это было делать Кадану и Бури? Об этом же писал и С. В. Александров: «Чтобы взять Козельск, который возвышался над всей округой на тридцать метров, были необходимы камнеметательные орудия, которые монголы вряд ли тащили по водоразделам от Селигера. Они должны были строить их на месте, да еще подвезти к ним запасы камней, которые не так уж легко найти в лесу». И потому каменные ядра и прочий припас для ведения дальнего боя они должны были беречь, чем в принципе и занимались всю кампанию, используя его только в крайних случаях (штурм Москвы, Владимира-Суздальского и Торжка). Монгольские военачальники прекрасно понимали, что лесов на Руси много, и осадные машины для штурма городов они запросто соберут — другое дело, что в эти города полетит! И не случайно Рашид ад Дин отметил, что именно с приходом ханских родственников Козельск был взят в три дня — значит, у них было то, чего не было у Батыя, а если и было, то в ограниченном количестве. «На этом переходе Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не смог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня». Но пред тем, как монголы пошли на приступ, был страшный обстрел города из метательных орудий, которые должны были разбить южную стену и создать для нукеров проход в Козельск.
Едва начинался рассвет, как с деревянным стуком начинали грохотать осадные машины, круша городские стены и башни, ломая толстые бревна и проламывая кровлю городских укреплений. Тучи стрел осыпали город, ратники оставляли на стенах дозорных и спускались вниз, чтобы не нести ненужные потери. Ров давно был завален, и тяжелый таран бил в ворота, сотрясая до основания всю надвратную башню, за которой стояла княжеская и черниговская дружина, готовые принять на себя первый и самый страшный удар прорвавшегося в город врага. От страшного грохота ударяющихся о стену ядер закладывало уши, во все стороны летели щепки и осколки камней, которые наносили ранения тем, кто не успел укрыться. К полудню южная стена не выдержала и начала разрушаться, а вскоре с грохотом посыпалась вниз — поднимая тучу пыли, катились по склону вала бревна, медленно заваливались и оседали срубы, с громким треском, совершенно разбитая, накренилась одна из башен. Торжествующий вой орды, кинувшейся в образовавшийся пролом, был слышен на многие версты — нукеры быстро добежали до города, перешли заваленный ров и стремительно стали карабкаться на вал. Сжимая в руках рогатины, топоры, мечи и кистени, навстречу им кинулись русские ратники и сверху ударили по монголам — началась страшная рукопашная. Занимая более выгодную позицию, защитники посекли первые ряды степняков и сбросили их с вала, но подоспели новые монгольские тысячи, и бой возобновился. Ханские полководцы быстро сменяли утомившиеся отряды и посылали новые, но и жители Козельска, пользуясь тем, что фронт атаки был не велик, тоже могли себе это позволить. И по-прежнему грохотали камнеметы, продолжая свою разрушительную работу, они упорно долбили городские стены в других местах. А сеча в проломе не затихала ни на минуту, и даже наступившая ночь ее не остановила — сражались при свете охваченной огнем башни, многие нападавшие шли на штурм вала с факелами в руках. Багровые сполохи плясали в ночном небе над Козельском, грохот битвы раскатывался по округе, заставляя сжиматься сердца жителей из лежащих рядом с городом сел и деревень. К рассвету монгольские атаки не ослабели, а наоборот, усилились, и нукерам удалось оттеснить русских ратников на самую вершину вала. Создалась угроза прорыва в город, и в боя вступила княжеская дружина — видя, что в тесноте пролома не развернуться, гридни вытащили из-за голенищ засапожные ножи и атаковали степняков. Засапожниками дружинники владели превосходно, они вспарывали нукерам животы, резали глотки, кололи в лицо. Монгольская кровь хлынула потоком, заливая вал, и сердца ханских воинов дрогнули. Такого страшного боя даже испытанные в боях багатуры не видели — развернувшись, они бросились прочь, скатывались по склону вала и бежали в сторону ханской ставки, внося панику и сумятицу в ряды подходивших войск. Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, Субудай распорядился штурм прекратить, а войска отвести — после страшной бойни на валу нукерам просто необходимо было отдохнуть и успокоиться. К тому же старый степной волк надеялся, что камнеметы проломят еще одну брешь в крепостной стене, на которую у защитников просто не хватит сил.
А в Козельске русские понимали, что одержали победу, но, с другой стороны, им было ясно, что если стена рухнет еще в одном месте, то город не устоит. Решение напрашивалось только одно — сделать вылазку и уничтожить метательные машины, и пусть враг со временем сможет сделать новые, но как знать, возможно, что за это время подойдет помощь из Чернигова. В атаке должны были участвовать самые лучшие силы осажденных — княжеские гридни и дружинники из Чернигова, всего около 300 человек. Как только закатилось солнце, из города выскользнули лазутчики и затаились во рву среди сотен мертвых тел, дожидаясь своего часа — после полуночи монгольское охранение было тихо снято, а разведчики подползли к самим вражеским позициям. К середине ночи раскрылись городские ворота, и русские воины, с мечами и факелами в руках, обрушились на врага — части охранения были изрублены, смяты и обращены в бегство. Гридни бегом бросились в сторону поля, где стояли камнеметы и раскинулся ничего не подозревающий монгольский лагерь, — лазутчики уже вырезали ничего не подозревающих караульных. Лавина русских воинов накрыла монгольский стан и начала сечь степную нечисть десятками — захваченные врасплох нукеры бестолково метались по лагерю, только мешая друг другу. Пока часть гридней рубила монголов направо и налево, остальные начали разрушать и поджигать метательные машины, а когда монгольская осадная техника занялась веселыми кострами, бросились на подмогу своим товарищам и тоже начали без милости сечь степняков.
Вой, который поднялся на Батыевом поле, где сотнями гибли монголы, достиг ханской ставки и переполошил всех — от самого завоевателя до последнего нукера. В сторону побоища мчались конные сотни, бежали пешие нукеры, забыв про все правила и обычаи, Бурундай лично повел в бой свою
Ну а теперь рассмотрим подробнее некоторые моменты последних дней героической обороны. В. Чивилихин считал, что главный штурм начался 9 мая и продолжался 3 дня, а С. В. Александров считает, что с учетом того, что монголы подошли к городу 4–6 апреля, то первый штурм должен был состояться лишь после 10 мая. При описании того, что произошло дальше, все летописи единодушны: «Татары же пришли и осадили Козельск, как и другие города, и начали бить из пороков, и, выбив стену, взошли на вал. И произошло здесь жестокое сражение, так что горожане резались с татарами на ножах; а другие вышли из ворот и напали на татарские полки, так что перебили четыре тысячи татар» (Тверская летопись). Ей вторит Ипатьевская: «Татары упорно бились, хотели взять город, разбили городскую стену и вошли на вал. Козляне на ножах резались с ними. Они решили выйти на татарские полки, и, выйдя из города, разбили пороки их и, напав на полки татарские, перебили четыре тысячи татар, но и сами были перебиты». Практически дословно передают события I Софийская летопись, Никоновская и ряд других — те же сведения находим у В. Татищева. «Выбили стены немало и хотели идти во град, но здесь козельцы учинили прежестокий бой и, долго бившись, принудили татар оставить оное. И видя татар многих побитых, ободрились и той ночью, выйдя из града, так храбро на татар напали, что все оные великие войска в смятении бежать принудили, где их более 4000 побили, а в плен никого не брали. Но татары, осмотревшись и увидев, что оных мало, обступив их, отошедших от града, всех порубили и в тот же день город, уже без обороны бывший, взяли». Как видим, все источники сходятся в одном — сеча была страшная, русские монголов в город не пустили, а обратили в бегство, затем сделали вылазку, ворвались на позиции, где стояли метательные машины, уничтожили их и перебили 4000 нукеров. Здесь летописцы проявляют редкое единодушие, причем, что особенно поражает, известия летописи Южной Руси практически полностью совпадают с летописным сводом Руси Северо-Восточной, что само по себе удивительно. Скорее всего, беспримерный героизм защитников Козельска произвел сильнейшее впечатление на современников и потому был увековечен на страницах летописей практически без изменений, поскольку некоторые подробности осады были хорошо известны и стали всеобщим достоянием.
Однозначно, что вылазка защитников не была спонтанной, а была тщательно подготовлена, и в ней участвовали лучшие воины Козельска — вне всякого сомнения, это были гридни княжеской дружины и воины, присланные Михаилом Черниговским. И именно их ночной удар по монгольским позициям привел к таким катастрофическим потерям, поскольку ханские военачальники ждали чего угодно, но только не этого. То, что вылазка была осуществлена ночью, засвидетельствовано у Татищева: «И видя татар многих побитых, ободрились и той ночью, выйдя из града, так храбро на татар напали». Косвенно об этом свидетельствует и Ипатьевская летопись: «Они решили выйти на татарские полки», значит, было проведено какое-то совещание, на котором и было принято это решение. Несомненно, что именно потому, что нападение было произведено ночью, когда враг не ждал и был совершенно к нему не готов, оно привело к таким огромным потерям у степняков. Не исключено, что на Батыевом поле располагались те монгольские отряды, которые вышли из боя и находились на отдыхе, нукеры сняли оружие, и многие из них просто спали. От городских ворот до этого поля было чуть больше 400 м, и отлично подготовленные дружинники могли очень быстро преодолеть это расстояние с учетом того, что основная масса монголов, которая стояла напротив южной стены, могла побежать в сторону Дешавок и Татарского поля. Ведь Батый и остальные монгольские царевичи и полководцы поняли, что непрерывный двухдневный штурм успеха не принес, а потому отвели свои войска и решили дать им отдохнуть и перегруппировать перед следующий атакой. Чем, собственно, осажденные и воспользовались.
А защитники поняли, что главную опасность для них представляют метательные машины, поскольку, разбив стену в одном месте, они смогут это сделать и в другом. И главное, вылазка удалась, поскольку русские воины «разбили пороки их», но атакующие слишком увлеклись избиением врагов и попали в окружение. Последний бой дружинников произошел на Батыевом поле, и тому есть веское подтверждение. Вот что сообщает об этом В. Чивилихин: «Когда в конце XIX века тянули через Козельск железную дорогу на Тулу, то при земляных работах посреди Батыева поля тронули груду человеческих черепов. Очевидно, задолго до Тамерлана, увенчивавшего свои победы пирамидами из голов побежденных, такая пирамида была сооружена близ стен Козельской крепости в мае 1238 года. Рабочие, десятники, инженеры тщательно собрали все трагические свидетельства события и с честью перезахоронили». Всего было обнаружено 267 черепов, что в принципе соответствует тому количеству воинов, которые приняли участие в вылазке и погибли за городскими стенами. И это стало поворотной точкой в осаде — потеряв лучших воинов, защитники оказались сильно ослабленными и не смогли выдержать вражеского непрекращающегося натиска: «и в тот же день город, уже без обороны бывший, взяли» (В. Татищев). Великий русский историк сообщает, что завоеватель лично въехал в Козельск, и косвенным подтверждением этого служит сообщение Рашид ад Дина: «Тогда они (Ччингисиды) расположились в домах и отдохнули». А это свидетельствует только о том, что во время штурма Козельск сожжен не был, и расправа над ним произошла немного позже.
Что же касается потерь, то и с той, и с другой стороны они были страшные — практически все жители были перебиты, что дружно и засвидетельствовали все летописцы: «Батый же, взяв город, перебил всех, не пощадил и детей, даже грудных младенцев» (Ипатьевская летопись). «Батый, въехав во град, так рассвирепел, что велел во оном всех, не щадя жени детей, порубить и повелел его не Козельском, но Злым градом называть (калмыцкое Мау Балгасун), поскольку в течение семи седмиц доставая оный, потеряли трех знатных начальников от детей княжеских, и много войска их было побито» (В. Татищев). Эти самые «три сына темников» скорее всего погибли во время ночной вылазки, когда везде царили паника и суматоха, вполне возможно, они и доспехов-то надеть не успели, по которым их могли бы опознать: «здесь погибло три сына темников, и не нашли их среди множества мертвых» (Тверская летопись). Что же касается князя Василия, то его смерть выглядит поистине легендарной — «О князе Василии ничего не известно; некоторые говорят, что он утонул в крови, так молод был» (Ипатьевская летопись). О том же говорят практически все летописи, причем в Никифоровской и Супральской четко указан возраст князя — 12 лет. «А о князи Васильи неведомо есть; иныи глаголаху яко во крови утопль есть, понеиже маль бе, 12 лет» (Супральская летопись). Я даже не знаю, как такое заявление о подобной смерти можно объяснить, и можно было бы его просто отвергнуть как нелепое, но опять-таки летописи в этом вопросе единодушны. Конечно, в эти дни Козельск был залит кровью, но не до такой степени, чтобы мальчик в ней утонул — единственное, что приходит на ум, так это то, что маленький князь был захвачен живым и Батый придумал ему такую изуверскую казнь — утопить в чане с кровью, благо вокруг ее было много. Сам город был разграблен и сожжен дотла, а орда двинулась дальше на юг — «Оттуда пошел Батый в Поле, в Половецкую землю» (Тверская летопись). Но гибель Козельска и героизм его защитников не были напрасны — С. В. Александров считает, что именно благодаря длительной обороне многие города избежали разорения и гибели, поскольку хан очень спешил в степь, где уже бушевала война с половцами. «Батый и Субудай уходили от Козельска по восточной окраине Черниговского княжества. Этот район Черниговской земли был довольно хорошо заселен. На пути монголов стояли города: Кром, Спать, Мценск, Домагощ, Девягорск, Дедославль, Курск. Все они не пострадали. По всей вероятности, Батый спешил в степь, у него уже не было времени штурмовать крепости. Осада Козельска должна была нанести урон монгольским лошадям, которые страдали от бескормицы. Их нужно было как можно скорее вывести в степь, на свежую траву, В то же время Батый спешил в степь, чтобы до осени разгромить половцев. Это объясняет тот факт, что, все вышеперечисленные города не были уничтожены монголами» (С. В. Александров).