Русь меж двух огней – против Батыя и псов-рыцарей

Елисеев Михаил Борисович

А между тем вести, которые приносили дозорные, были все более тревожные — сжигая и разрушая все на своем пути, с юга приближалась к городу монгольская орда, и горожане напрягали все свои силы, чтобы закончить поскорее приготовления к осаде. Последние обозы с зерном вошли в город, и ворота наглухо захлопнулись — их изнутри подпирали тяжелыми бревнами и закладывали кирпичом, чтобы тараны не могли разбить створы. В середине октября под Черниговом появились первые монгольские разъезды, а вскоре подошла и орда во главе с Батыем — в окружении темников и нойонов хан стоял на берегу Десны и внимательно изучал раскинувшийся на противоположном берегу город. Оставив на этой стороне сильный отряд, чтобы Чернигов был полностью блокирован со всех сторон, хан подал сигнал, и орда начала переправу. Тысячи воинов переправлялись через реку, держась за гривы коней, на надувных бурдюках и найденных лодках, а вдоль берега изготовляли плоты, чтобы перевезти через Десну осадную технику. Выбравшись на берег, монголы собирались в отряды и двигались вдоль городских валов, сплошным потоком обтекая город и замыкая кольцо окружения. К исходу дня переправился со своей свитой Батый, а осадные орудия перевозили всю ночь, чтобы успеть на рассвете закончить их сборку и начать пристрелку по городским укреплениям. В глубине поля установили громадный ханский шатер, где и расположился завоеватель — он даже не

догадывался о том, что здесь его ждет. Осада Чернигова началась.

* * *

На рассвете жители Чернигова, толпившиеся на стенах, видели сильную суету в монгольском стане, слышали стук топоров и понимали, что атака на город не за горами. А когда увидели, как на позиции степняки выкатывают осадную технику, поняли, что их час пробил — рев боевых труб на стенах разогнал ратников по своим местам, заскрипели блоки метательных машин, и, сгибаясь под тяжестью камней, воины начали заряжать камнеметы. Монголы глазам своим не поверили, когда с городских валов в их сторону полетели метательные снаряды и начали крушить осадную технику, превращая в кучу дров навесы, тараны и камнеметы. Мы не знаем, обладал Батый информацией о наличии в Чернигове метательных машин или нет, вполне возможно, что ему об этом донесли, но все равно хан был разъярен не на шутку. Расстреливая укрепления Москвы и Владимира-Суздальского, Торжка и Козельска, он был уверен в своей безнаказанности — не было у русских там, чем ответить. Но под Черниговом все сложилось иначе, вот от того и ярился завоеватель, поскольку очень уж любили монголы воевать так, чтобы самим потерь не нести. Глядя, как становятся трухой его осадные приспособления и падают раздавленные тяжелыми камнями нукеры, Батый ярился пуще прежнего, но поделать ничего не мог — в начале осады черниговцы его переиграли начисто! Но и монголы знали свое дело хорошо, и как только установили камнеметы, тяжелые камни полетели в сторону города — начался страшный бой на дальней дистанции. Сущий ад творился на валах Чернигова — от грохота осадных машин и стука вражеских ядер о стены нельзя было ничего расслышать, боевые площадки сотрясались от мощных ударов камней, едкий дым от горевшего дерева выедал глаза. Монгольские лучники, прикрываясь наскоро сколоченными большими деревянными щитами, стреляли по городской стене, надеясь выбить тех ратников, которые обслуживали камнеметы, и немало русских пало от их метких стрел. С городниц по степнякам вели стрельбу из арбалетов и самострелов, чьи тяжелые стрелы прошибали насквозь монгольские доспехи и щиты, а на боевых площадках стояло много лесных охотников, привыкших бить из лука белку в глаз, и в итоге потери орды начали стремительно расти. Весь день, не умолкая гремело сражение, и лишь под вечер все стало стихать — первый день грандиозной битвы за Чернигов закончился, монголы медленно покинули поле боя и ушли в свои станы. Батый не добился ни малейшего успеха, и теперь ему и его военачальникам предстояло крепко подумать — что сделать, чтобы сломить упорное сопротивление русских. Но хан даже предположить не мог, какой сюрприз ему вскоре преподнесет жизнь и что судьба всего великого похода на Запад повисла на волоске!

* * *

Скорее всего, Мстислав Глебович не пришел изначально в Чернигов потому, что был уверен в том, что туда явится Михаил Всеволодович и встанет во главе обороны своего родового княжества — другие варианты у Мстислава просто не укладывались в голове. Когда же он узнал, что не только его двоюродный брат, а никто вообще из князей не пришел в столицу, то идти туда самому было уже поздно — город был обложен ордой Батыя. Но и сидеть сложа руки князь Мстислав не собирался, а решил идти на выручку Чернигову и попробовать прорваться в город с новгород-северским полком. Как когда-то другой легендарный князь из этого же города, Мстислав не убоялся степняков, а решил с ними сразиться, благо рать собрал, как только узнал о походе орды. Но князь был не только отчаянным рубакой, он был еще и неплохим военачальником, а потому сообразил, что если пойдет прямо на Чернигов по дороге от Новгород-Северского, то монголы смогут перехватить его небольшое войско в пути, — а потому принял довольно хитрое решение. Погрузив на суда пешую рать, он отправил ее по Десне, а сам с конной дружиной пошел берегом, надеясь подойти к Чернигову с южной стороны. Конечно, он не надеялся, что там совсем не будет монгольских войск, но тут у него появлялся уже другой шанс — бить врага по частям. Как бы судьба ни распорядилась, князь Мстислав был готов ко всему, поскольку, как и епископ Порфирий, он свой выбор сделал, да княжеская честь не была для него звуком пустым, и он хорошо помнил слова своего великого предка Святослава — «мертвые сраму не имут!».

И потому, двигаясь по направлению к столице, удалой Глебович думал не о том, сколько впереди врагов, а о том, как бы ему дать весть осажденным о своем прибытии и согласовать совместные действия. В итоге отправил гонца на челне, а сам с войском продолжил движение, стараясь идти очень осторожно и рассылая далеко вперед дозоры. И вскоре узнал — главные силы поганых стоят за Десной, обложив город, а перед ним, перекрывая путь к Чернигову с юга, стоит один из отрядов, насчитывающий пару тысяч всадников. Князь долго не раздумывал, все и так было предельно ясно — разить монголов на этом берегу, переправиться в город и там уже разобраться на месте что к чему. Мысль уничтожить отдельный отряд в несколько тысяч монгольских воинов пришлась князю очень по нраву, поскольку он не сомневался в успехе и был уверен как в себе самом, так и в своих гриднях и пеших ратниках. По княжескому приказу суда причаливали к берегу, воины разбирали щиты и копья, становились в строй и равняли ряды. Далеко за рекой был виден черный дым, который густыми клубами поднимался к хмурому осеннему небу, и слышался грозный гул — это гремело сражение за Чернигов. Прикрыв фланги пешей рати всадниками, князь Мстислав повел свой полк в сторону монгольского стана, с минуты на минуту ожидая, что их увидят, — и дождался. Из монгольского лагеря быстро выезжали вражеские воины и строились в боевые порядки, гремели барабаны, ветер развевал бунчуки, и вскоре первые вражеские конники пошли в атаку, на скаку натягивая луки. Русская пешая рать двигалась быстрым шагом, но резко остановилась по знаку князя — вперед выбежали воины с луками и самострелами и встретили степняков густыми залпами стрел. Отбив атаку конных лучников, князь повел свой полк так, чтобы за спиной у монголов оказалась Десна, к которой он намеревался их прижать и всех перебить. Но это поняли и монгольские тысячники, а потому перестроили свои войска, выдвинули вперед тяжелую конницу и пошли в атаку на русскую рать. Пешцы теснее сдвинули ряды и прикрылись большими красными щитами, а дружина Мстислава перестроилась в ударный клин, на острие которого с мечом в руке застыл князь.

Пешая рать приняла монгольский удар, выдержала его и двинулась вперед — боевой княжеский рог протрубил над полем битвы, и в атаку пошли конные гридни, которых вел в бой лично Мстислав.

Стальной клин тяжелой конницы вломился в монгольские ряды и двинулся дальше, оставляя за собой кровавый след — русские навалились и стали оттеснять врага к берегу Десны. Батый и его полководцы еще не успели сообразить что к чему, как распахнулись городские ворота, и из города повалили черниговские вои, ударившие прямо в самый центр монгольских позиций. Нукеры дрогнули и подались назад, а Батый едва не взвыл от ярости и негодования, видя, как попятились его нукеры. Но монгольские полководцы действовали быстро и уверенно — припадая к гривам коней, мчались в бой свежие монгольские тысячи из ханского резерва, въезжали в холодную осеннюю воду и быстро переправлялись на противоположный берег. Другие зашли наступающим черниговцам с флангов и буквально засыпали их ливнем стрел, остановив продвижение вперед, а потом и вовсе вынудив отступать. Те монголы, которые переправились через Десну, выстроились в боевые порядки и двинулись в обход русского строя. Увидев это, князь Мстислав поднял над головой меч и повел своих гридней в новую атаку — две конные лавины схлестнулись в поле, и прямые русские мечи скрестились с кривыми монгольскими саблями. Сотни поверженных людей и коней покатились по стылой земле, а накал сечи не ослабевал ни на минуту, гридни князя Мстислава люто рубили монголов, начиная их медленно оттеснять назад к реке.

Но новые тысячи переправлялись через Десну, загнав черниговцев обратно в город, Батый бросил на новгород-северский полк все свои резервы, понимая, что судьба осады решается именно здесь. И как ни старались князь Мстислав и его воеводы переломить исход сражения в свою пользу, у них ничего не вышло. Один за другим падали на истоптанную копытами и залитую кровью землю княжеские гридни, из последних сил, отражая атаки вражеской конницы со всех сторон, сражалась пешая рать, и князь понял, что сражение проиграно и надо уводить людей. Собрав вокруг себя уцелевших дружинников, Мстислав бросался вместе с ними на монгольские ряды, прикрывая отходившую пехоту до тех пор, пока жестоко израненный не повалился на землю. Телохранители выдернули иссеченного саблями князя Мстислава из рукопашной и, посадив на коня, помчались к стоявшим на Десне судам, придерживая раненого с двух сторон. Единый строй пешей рати не выдержал монгольских наскоков и распался, сражаясь группами и в одиночку, воины пытались прорваться к ладьям, чтобы поскорее отплыть от берега, но удалось это далеко не всем. Сражение медленно затихало, монголы объезжали поле боя, собирали добычу и добивали вражеских раненых, а в ханской ставке царило ликование — важность победы трудно было переоценить. Судьба Чернигова была решена.

* * *

Толпившиеся на городской стене, выходившей к реке, горожане могли видеть поражение новгород-северского полка, но это нисколько не убавило их решимости стоять до последнего и не склоняться перед Батыем. Возможно, надеялись, что князь Михаил все-таки придет, может, думали, что явятся другие князья с дружинами и снимут осаду, а потому бои за город не прекращались, а приобрели еще более ожесточенный характер. Сражения на городских валах кипели день и ночь, от множества зажигательных снарядов в Чернигове полыхали пожары, но защитники продолжали борьбу. Монголы ни на минуту не ослабляли натиска, под ударами камнеметов рушились стены и башни, а в проломах шли отчаянные рукопашные схватки. Но Чернигов продолжал сражаться. По-прежнему летели с боевых площадок и давили ханских воинов тяжелые камни, со стен на нукеров сбрасывали бревна, шпарили кипятком и смолой, сбивали стрелами и копьями. Но все имеет свой предел — 18 октября 1239 года монголы прорвались за главный городской вал и начали пробиваться к Детинцу, куда отступили защитники вместе с епископом. Стоя на крепостной стене этого последнего убежища осажденных, Порфирий наблюдал за агонией великого города, видел, как пламя бушует на территории посада, пожирая все новые и новые постройки. Все, кто собрался в Детинце, прекрасно понимали, что спасения нет, но никто даже и не заикнулся о сдаче на милость победителя, воины и горожане решили биться до конца. Брошенный своими князьями, оставленный ими на произвол судьбы Чернигов сражался и погибал героически, и оборона его была воистину народной. Последние защитники города погибли, сражаясь у княжеских теремов и соборных папертей, после чего монголы смогли ворваться в храмы и учинить там зверскую бойню. Чернигов пал.

Местная легенда рассказывает, что когда город уже был взят, то последние воины, а также женщины, дети и монахи закрылись в каменной Пятницкой церкви и упорно отбивались от наседавших со всех сторон врагов. И как монголы ни старались, прорваться внутрь храма им не удалось, а потому, оставив отряд для блокады, орда ушла из разграбленного и выжженного Чернигова. Когда же у защитников церкви закончились еда и вода, и они обессилели настолько, что не могли уже оказывать сопротивление врагу, то поднялись на верх храма, где шла галерея с окнами, и выбросились из них на копья степняков. Отмечу, что это не более чем легенда, но вполне возможно, что за нею стоит реальный исторический факт.

* * *

Битва за столицу черниговской земли явилась переломным моментом похода Батыя на Южную Русь — не сумев организовать ее оборону, местные князья распахнули ворота орде дальше на Запад. В том, что следующей целью монголов будет Киев, теперь не сомневался никто, весь вопрос заключался в другом — когда? А сейчас рассмотрим некоторые моменты сражения за Чернигов — на фоне обороны остальных древнерусских городов черниговская эпопея является уникальной. Это прежде всего связано с использованием осажденными метательных машин и походом князя Мстислава на помощь столице. Начнем по порядку.

О том, что при осаде Чернигова очень активно использовались камнеметы, единодушно говорят многие летописные свидетельства, где более-менее подробно описывается осада. Но если в некоторых довольно невнятно указано, кто же использовал такие большие камнеметы, то в Никоновской летописи прописано конкретно: «и со града метаху на татар камение со стен на полтора перестрела, а камение якоже можаху четыре человеки силнии подъяти, и сице възимающе метааху на них». О том же сообщает и Тверская летопись: «Из города на татар метали пороками камни на полтора выстрела, а камни могли поднять только два человека». Заслуживают внимания и свидетельство и В. Татищева: «а от града метали на татар камни со стен за полтора перестрела, а камни такие, что могли четыре человека сильные поднять». Явление для Руси в принципе довольно необычное, поскольку при обороне городов русские такую военную технику не использовали, применяя ее лишь во время наступательных действий. Во время Батыева погрома опять-таки никаких упоминаний о том, что во Владимире-Суздальском или Рязани было что-то подобное, в летописях нет, поэтому и отметили действия черниговцев летописцы, поскольку они явно выделялись на общем фоне. У нас нет никаких оснований отвергать эти известия, и мы по праву можем гордиться своими предками, которые в полной мере продемонстрировали свое знание военного дела и ратное умение.