Русь меж двух огней – против Батыя и псов-рыцарей
Шрифт:
Возвращение было страшным — князю казалось, что он вернулся на огромное пепелище, чтобы править мертвыми. Мало того, посчитав, что он предал свой народ, города отказывались открывать перед ним ворота и признавать своим властелином. «Вернулся Даниил в свою землю и пришел к городу Дорогичину, и захотел войти в город, но ему заявили: «Не войдешь ты в город». Тогда он сказал: «Это был наш город и отцов наших, а вы не позволяете мне войти в него». И ушел он, думая так» (Галицко-Волынская летопись). Чтобы сразу покарать непокорных, у князя не было сил, а потому он занялся тем, что в первую очередь требовало его внимания, — восстановлением страны. Похоронить павших, вернуть тех, кто разбежался по лесам, спасаясь от нашествия, начать поднимать из руин города, восстанавливать сожженные села и погосты — вот чем занялся в первую очередь князь Даниил. Столицу княжества, поскольку Владимир и Галич монголы практически сровняли с землей, он перенес в Холм, который устоял перед Батыем, а вскоре из Венгрии вернулся и его сын Лев.
Потихоньку на Русь возвращались и другие князья — в частности, Михаил
Лицом к лицу
Орден наступает
Осень 1240 г. — зима 1241 г.
А на волость Новгородьскую наидоша Литва, Немци, Чудь, и поимаща по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати по селом и нечимь.
В самом начале осени 1240 года войска Ливонского ордена начали наступление на северо-западные границы Руси и после яростного штурма захватили крепость Изборск. Момент, который выбрало немецкое командование для похода на русские земли, казалось, подходил им идеально — Северо-Восточная Русь только-только начала оправляться от Батыева погрома, состояние ее вооруженных сил оставляло желать лучшего, и самое главное, что в Новгороде не было князя. Дело в том, что вскоре после битвы на Неве Александр крепко разругался с правящей верхушкой Господина Великого и, устав от их смут и козней, плюнул на все и уехал к себе в Переславль-Залесский. Там и отдыхал князь от трудов ратных и дел государственных, а в это время на новгородской западной границе начал заниматься страшный пожар.
Войны новгородцев со шведами и немцами
Настроения, которые царили на Западе по поводу походов на Восток, были явно шапкозакидательские, что через несколько лет и зафиксировал Рурбук. «За Руссией, к северу, находится Пруссия, которую недавно покорили всю братья Тевтонского ордена, и, разумеется, они легко покорили бы Руссию, если бы принялись за это». Судя по всему, автор подобного замечания даже не удосужился напрячь свою память, чтобы вспомнить все неудачи, которые преследовали его единоверцев во время этого мероприятия, а вот общий настрой, царивший в определенных кругах, передал верно. Немецкие источники прямо указывают, что инициатором похода был епископ Дерпта, бывшего Юрьева, Герман — вряд ли такое мероприятие вообще могло состояться, если бы этот город по-прежнему оставался под русским контролем. Мало того, вместе с немцами шел Ярослав Владимирович, бывший псковский князь, которого жители города в 1233 году выдворили вон за прозападные настроения. Этот баламут, сын псковского князя Владимира Мстиславича, приходился племянником Мстиславу Удатному, а яблоко от яблони, как известно, падает недалеко. Таким образом, советник у рыцарей был превосходный, который не только разбирался в географии родного края, но и был в курсе всех политических веяний в регионе. Скорее всего, и во взятии Изборска этот персонаж сыграл немалую роль, поскольку, с одной стороны, получалось, что немцы просто восстанавливают справедливость, возвращая псковский престол несправедливо обиженному. В «Ливонской рифмованной хронике» князь Ярослав назван Герпольтом, и судя по всему, именно с ним руководство ордена связывало определенные надежды.
Итак, рыцари захватили Изборск, Ярослав Владимирович в нем утвердился, а вот для простых жителей это имело самые трагические последствия, о чем та же «Ливонская рифмованная хроника» и сообщила.
Пошли на них русских приступом,
захватили у них замок.
Этот замок назывался Изборск.
Ни одному русскому не дали
уйти невредимым.
Кто защищался,
тот был взят в плен или убит.
Слышны были крики и причитания
в той земле повсюду,
начался великий плач
Картина налицо — не успела еще остыть на улицах кровь защитников крепости, а господа с Запада уже начали устанавливать свой знаменитый немецкий порядок, полностью уничтожая то, что не вписывалось в его рамки. Ну а дальше — накрепко окопаться в Изборске, так, чтобы выбить их оттуда было уже невозможно, и лишь после этого уже развивать дальнейшее наступление на Псков. И вот тут роль князя Ярослава Владимировича возрастала необычайно, поскольку в этом древнем городе у него оставались довольно обширные связи. Но пока рыцари укреплялись в Изборске, в Пскове тоже быстро сообразили, что к чему, и, понимая, что потом выбить немца будет гораздо труднее, быстро собрали ополчение и выступили в поход. Решение в принципе было правильным, только вот то, как оно было организовано, оставляло желать лучшего, поскольку действия псковских воевод
Жители Пскова едва успели захлопнуть ворота, как явились крестоносцы и взяли его в тесное кольцо осады — попытка захвата города с ходу не удалась, и потому ливонцы расползлись по окрестностям, сжигая церкви и грабя села и погосты. Псковский посад был выжжен дотла, и немцы целую неделю стояли под стенами крепости, продолжая опустошать окрестности, и в итоге дождались — с ними вступили в переговоры. За то, что войска ордена снимут осаду, рыцари получали заложников от знатных псковских семей и отступали от города — о мире пока речи не шло, но вполне возможно, именно мирные переговоры и были следующим этапом противостояния. Вот тут-то и пригодились старые связи князя Ярослава Владимировича.
Виновник того, по чьей вине Псков оказался в руках рыцарей, во всех русских письменных источниках назван одинаково — некий «Твердило Иванковичь с инеми». Судя по всему, эти иные и были теми людьми, которые составляли прозападную партию в городе и поддерживали своего бывшего князя. Они открыли ворота и впустили в Псков немецкий гарнизон, а Ярослав Владимирович тут же отблагодарил своих немецких покровителей.
Мир был заключен тогда
с русскими на таких условиях,
что Герпольт, который был их князем,
по своей доброй воле оставил
замки и хорошие земли
в руках братьев-тевтонцев,
чтобы ими управлял магистр.
Как видим, рыцари и здесь остались верны себе — быстренько завладев всеми укрепленными пунктами, они намертво вцепились в захваченную территорию. В летописях указано, что Твердило «сам поча владети Пльсковомь с Немци», а это говорит о том, что какая-то часть псковской правящей верхушки удержалась у власти. Ну а все те, кто был не согласен с новым режимом, покидали оккупированный город и спешно бежали вместе с семьями в Новгород.
Захват Пскова, города, который в течение столетий стоял неприступной крепостью на рубеже Русской земли, явился крупнейшим стратегическим успехом Ливонского ордена. Опираясь на него, они могли теперь беспрепятственно атаковать земли, которые непосредственно принадлежали Новгороду, и при первом удобном случае организовать против Господина Великого поход, благо теперь путь был открыт. И вот тут руководство ордена допустило ошибку, которая явилась следствием головокружения от успехов, — вместо того чтобы продолжать укрепляться в Изборске и Пскове и превратить этот район в неприступную крепость со всеми вытекающими отсюда последствиями, крестоносцы распылили свои силы и нанесли по новгородским землям удар с севера — Водской пятине. И тут же в лучших немецких традициях стали возводить крепость, правда, пока деревянную, в Копорском погосте, откуда и начали новое наступление на Новгород. Территория, которую отхватили при этом ливонцы, была громадной — войска ордена захватили Тесово и прошлись вдоль реки Луга вплоть до Сабельского погоста. Отряды рыцарей в белых плащах с черными крестами разъезжали в 30 верстах от Новгорода, и вскоре дошло до того, что крестоносцы занялись грабежом купеческих обозов, разрушая тем самым всю городскую торговлю. «Тесов взяша, и за 30 верст до Новагорода ганяшася, гость биюче; а семо Лугу и до Сабля» (Новгородская I летопись).
А это было уже не просто опасно, это было смертельно опасно, поскольку время теперь работало на братьев-рыцарей, которые с каждым днем все сильнее укреплялись на захваченных позициях. Стало страшной реальностью то, что, подкопив силы, они нанесут удар и по Новгороду, который запросто сможет повторить судьбу Пскова. Господин Великий нес колоссальные убытки, торговля рушилась на глазах, немцы жгли и грабили деревни и села, угоняли коней и скот, а население уводили в плен. Очень интересным является сообщение В. Татищева о том, что ливонцы «и много зла сотворили, и со многим полоном возвратились восвояси, а на иных градах и дань возложили». Как видим, братья-рыцари обнаглели сверх всякой меры — стали брать дань непосредственно на новгородских землях, нанося удар непосредственно по финансовой системе города. А потому встал перед правящей верхушкой города закономерный вопрос — что делать дальше? У власть имущих не было ни сил, ни умения, чтобы организовать отпор врагу, и это видели буквально все жители — а ведь вопрос стоял уже о том, быть или не быть Новгороду независимым. И потому вполне естественным шагом новгородцев было то, что во Владимир-Суздальский отправилось посольство к Ярославу Всеволодовичу — просить на княжение его сына Александра.