Русь меж двух огней – против Батыя и псов-рыцарей
Шрифт:
В самой Десятинной церкви был обнаружен тайник, в котором нашли четыре человеческих скелета, железные заступы, веревки и два деревянных ведра — с их помощью, после того как рухнули своды, погребенные заживо люди пытались прорыть ход в сторону Днепра. За все время археологических раскопок на территории церкви было обнаружено 17 кладов — нагрудные украшения, браслеты, серьги, кулоны — вещи, которые принадлежали очень знатным и богатым людям, которые искали спасения от озверелых победителей за каменными стенами твердыни. Всего же, как отмечает академик П. Толочко, из более чем 40 монументальных сооружений Киева уцелело (да и то в сильно поврежденном виде) только 5–6, из более чем 8000 дворов — 200 (и те, видимо, были отстроены между 1240–1246 гг.), а из 50-тысячного населения осталось не более 2000. В ряде районов Киева, в частности в центральном, жизнь возродится только спустя несколько веков, ведь недаром, когда Михаил Черниговский набегался по Европе и после ухода монголов вернулся в разгромленный город, то поселился не в нем, а на острове — «живяше под Киевом во острове» (Ипатьевская летопись).
Подводя же итог всему изложенному, можно смело утверждать, что разгром Киева степными варварами отбросил его в развитии на несколько веков назад, низведя до положения обыкновенного захолустья. Отрар, Ургенч, Балх, Мерв — вот скорбный список величайших городов, по которым катком прокатилась монгольская орда, сровняв их с землей, и теперь к ним добавился стольный Киев.
Великий
Ураган идет на Запад
Страхи князя Михаила
1240–1241 гг.
Михаил бежа по сыну своемь перед татары в Угры.
В Галицкой летописи указано, что Даниил Романович уехал в Венгрию за помощью еще до осады Киева монголами: «В то время Даниил уехал в Угорскую землю к королю и еще не слышал о приходе поганых татар на Киев». Но перед этим в его жизни неожиданно объявился не кто иной, как беглый киевский князь Михаил Всеволодович, заклятый враг галицкого князя. Как мы помним, этот деятель, замарав себя кровью монгольских послов и подставив этим под удар весь Киев, быстренько собрал барахлишко и рванул в Венгрию, где в это время околачивался его непутевый сын Ростислав. Князь так стремился обнять своего отпрыска, что даже забыл захватить с собой свою жену, которая осталась в городе Каменце. Расплата последовала быстро — в Каменце объявился владимиро-суздальский князь Ярослав, который захватил в плен и княгиню, и Михаиловых бояр, и сам город Каменец взял. Этим воспользовался Даниил Галицкий, у которого были хорошие отношения с Ярославом, а поскольку жена Михаила Всеволодовича приходилась ему сестрой, то он на правах брата и попросил суздальского властелина отпустить родственницу к нему. Ярослав Всеволодович любезно согласился и откликнулся на эту просьбу, а галицкий князь получил возможность держать своего строптивого родственника из Чернигова на коротком поводке.
А тот скоро дал сам о себе знать, да в какой форме! Зачинщик большинства смут в Южной и Юго-Западной Руси, попортивший немало крови Даниилу и его брату Васильку, униженно молил о прощении, все свои происки против братьев Романовичей объявлял дурным влиянием на него галицких бояр, а сам просил ни много ни мало как политического убежища. Дело в том, что когда Михаил Всеволодович объявился в Венгрии, то его сын Ростислав в это время занимался сватовством к дочери венгерского короля. Трудно сказать, чем бы закончилось это сватовство, не появись в самый неподходящий момент отец жениха. Вот уж такой родственник королю Беле был точно не нужен — мало того что потерял на Руси все свои земли, так за ним еще хвост из монгольской орды тащится! И потому автор Галицкой летописи не без ехидства отметил: «Король не дал свою дочь замуж за Ростислава и прогнал его прочь». Тогда Михаил и Ростислав отправились к мазовецкому князю Конраду, потерлись при его дворе и, видя, что особого толку не предвидится, стали слать послов к Даниилу и Васильку.
Но что самое удивительное, князь Даниил откликнулся на мольбы своего поверженного врага и проявил по отношению к нему благородство, которое было трудно ожидать в этот страшный и кровавый век. Он не только возвратил ему свою сестру, но и дал в кормление Ростиславу Луцк с правом сбора дани, а Михаилу Всеволодовичу братья Романовичи пообещали ни много ни мало как возвращение в Киев. Судя по всему, ситуация складывалась такая, что Даниилу стало выгодно отправить своего незадачливого родственника в Южную Русь, причем не просто так, а дав ему воинские контингенты и снабдив всем необходимым вплоть до запасов продовольствия. Расчет князя, скорее всего, строился на том, что если Михаил Всеволодович с дружиной и подкреплениями окажется в Киеве, то Батый может очень надолго увязнуть под этим городом, а то и вовсе его не взять. В этом случае его поход на Юго-Западную Русь будет под большим вопросом, а за это время Даниил Романович надеялся поднять на борьбу с монголами венгерского короля.
Киев. А. ван Вестерфельд. Руины неизвестного храма. ХI в. Западный фасад
И все бы оно было хорошо, если бы не панический страх Михаила Всеволодовича перед монголами, которых он боялся как огня. Было бы гораздо лучше, если бы во главе подобного предприятия князь Даниил поставил его сына Ростислава — тот хоть и был известным смутьяном, любителем схватить то, что плохо лежит, но зато и воин был бесстрашный, умелый, не раз смотревший смерти в лицо. А так князь Михаил тянул время, дождался, пока Батый осадит Киев, а поскольку до князя Мстислава Глебовича, который в свое время выступил на выручку Чернигову, ему было очень далеко, то и на помощь осажденной столице Южной Руси он не спешил. А когда пришла весть о том, что Киев пал, Михаил Всеволодович вновь ударился в панику и бросился назад в Польшу к князю Конраду. Ростислав отправился вслед за отцом, но страх бывшего киевского князя перед монголами был так велик, что он ударился в бега еще дальше на запад. Трудно сказать, как далеко собирался бежать князь Михаил, но у города Середа в Силезии его громадный обоз был атакован немцами — княжеская дружина была разбита, а все добро разграблено, и при этом погибла внучка князя. Теперь Михаил Всеволодович снова пустился в бега, только на этот раз в обратную сторону — опять под крыло к Конраду Мазовецкому. Душевное состояние князя было прескверным, ибо пожаром уже начали заниматься окраины Восточной Европы, а шансов вернуться на Русь у него пока не было никаких. Потому и остался он на некоторое время при мазовецком дворе, решив отсидеться от опасности, ожидая, когда же схлынет волна нашествия. А что касается братьев Романовичей, то их попытка привлечь князя Михаила к союзу против монголов закончилась полной неудачей, и потому Даниил отправился в Венгрию, надеясь убедить короля Белу выступить против Батыя. Но пока князь околачивался при венгерском дворе и тщетно расточал перед королем свое красноречие, на его землю обрушился страшный удар монголов.
Поход на Волынь. 1241 г.
И приде к Володимеру, и взя и копьемь, и изби и не щадя. Тако же и град Галичь, иныи грады многы, имже несть числа.
Что сделал первым делом Батый после взятия Киева, так это допросил воеводу Дмитра: «и начя Батый пытати о князе Даниле, и поведаша ему яко бежал есть воУгры. Батый же посади в граде Киеве воеводу своего; а сам иде к Володимерю в Волынь» (Никоновская летопись). Судя по всему, именно результатами этой встречи и были продиктованы дальнейшие стратегические действия хана — в отличие от похода в Северо-Восточную Русь на Русь Юго-Западную монгольская орда вторглась облавой, что прямо свидетельствовало о том, что на организованное сопротивление завоеватель не рассчитывает. Раз князя в стране нет, то и серьезного отпора не будет, некому им руководить, княжество — это не город, и воеводу во главе его не поставишь. Отсюда —
Киев. А. ван Вестерфельд. Собор св. Софии. Западные галереи, вид с севера
Над крепостью гремел сполошный колокол, и сотни людей, бросив свои дела, спешно вооружались и бежали на городские стены, где уже толпились закованные в доспехи дружинники. Единственные ведущие в городок ворота были открыты, и десятки людей, кто пешком, а кто на коне, спешили укрыться за крепостными валами. Но еще больше народу было в полях, и шансов добежать до спасительных укреплений у людей не было — мчавшиеся по заснеженной земле на низкорослых конях степняки секли саблями всех, кто не успел достигнуть крепости. Видя, что монголы уже приблизились к воротам, стоявший на стене воевода распорядился закрыть створы, прекрасно понимая, что этим он обрекает на смерть всех тех, кто спешил к крепости, и спасает тех, кто уже укрылся за валами. Захлопнув ворота, гридни подперли их бревнами изнутри и поспешили на стены, где уже собралось практически все население городка. Горожане видели, как степняки расправились со всеми, кого настигли за городскими воротами, а затем стали разъезжать вокруг крепости, высматривая удобные места для штурма. Прибывали все новые и новые отряды кочевников, и вскоре городок был окружен со всех сторон — даже по льду реки сновали монгольские разъезды. Воевода, наблюдая, как основная масса монголов концентрируется напротив воротной башни, понимал, что главный удар будет нанесен здесь, и распорядился гридням дополнительно укрепить их створы. Осаждавшие подтаскивали десятки лестниц, бревна, большие вязанки хвороста, чтобы заваливать ров, и когда все было готово, вперед выдвинулись лучники, и тысячи стрел полетели в толпившихся на стенах ратников.
Киев. А. ван Вестерфельд. Собор Св. Софии. Западные галереи, взгляд с юга
В ответ ударили стрелами с городских валов, и вражеские лучники один за одним стали валиться на окровавленный снег — однако дождь монгольских стрел не прекратился, наоборот, он все больше усиливался, поскольку все новые и новые нукеры вступали в бой. А затем загремели барабаны, и орда пошла на приступ — тысячи монголов, невзирая на потери, быстро завалили ров, бросили на вал лестницы и начали карабкаться наверх. Со стен степняков расстреливали из луков и самострелов, забрасывали копьями и сулицами, сбивали камнями и бревнами. Но ничто не могло остановить вражескую лавину — достигнув гребня вала, степняки приставили лестницы, забросили арканы и начали быстро лезть на частокол, где их приняли в топоры русские ратники. В створы ворот багатуры ударили тяжелым бревном, а сверху их поливали кипящей смолой и сбрасывали вниз каменные жернова, которые давили сразу по несколько человек. Яростный бой гремел по всему периметру укреплений, горожане и гридни бились отчаянно, на места павших ратников спешили женщины и серпами секли карабкающихся на стены супостатов. Проломив ворота, монголы ринулись в город, но в проезде надвратной башни их встретил воевода со своей дружиной — загородившись большими щитами, гридни мечами и копьями остановили вал вражеской конницы и поворотили степняков назад. Но отбитые в одном месте монголы прорвались в крепость в десяти других и, перевалив через стены, ворвались на улицы городка, сметая все на своем пути. Воевода и его гридни, атакованные с двух сторон, полегли у ворот в рукопашной сече, и теперь степная нечисть хлынула в город, полностью затопив его. Уцелевших защитников добивали на улицах, озверелые от оказанного сопротивления дикари не щадили никого — ни женщин, ни детей. После того как кочевники посекли всех жителей и полностью разграбили городок, он был подожжен с нескольких концов. Орда двинулась дальше, а за спиной у монголов, озаряя ночное небо, ярко пылала уничтоженная русская крепость, которая предпочла погибнуть в бою, но не покориться врагу.
Во время раскопок на «Райковецком городище» были найдены сотни скелетов горожан и монголов — они так и лежали с оружием в руках и в доспехах там, где застала их смерть. Очевидно, бушующий пожар охватил весь городок, и монгольские военачальники просто физически не смогли убрать тела своих павших воинов, которые так и сгорели в громадном погребальном костре, в который превратилась крепость. Множество останков погибших русских ратников было обнаружено у ворот, другие были найдены прямо на городских валах с застрявшими в костях монгольскими стрелами и разрубленными черепами. Во рву лежало большое количество камней, которые защитники скидывали на врагов, особенно много их, включая и обломки жерновов, находилось у ворот. Там слой каменного завала был около 1 м, а под ним были обнаружены останки монгольских нукеров, пытавшихся через ворота прорваться в крепость. Городские валы были усеяны наконечниками стрел, обломками оружия и доспехов, а в домах были найдены предметы быта — миски, ведра, горшки и т. д. Из жителей городка не уцелел никто, все мужчины погибли в сражении, а женщины и дети либо заживо сгорели в своих домах, либо были изрублены на улицах. Жизнь там больше никогда не возродилась, а само место было заброшено и забыто.