Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного
Шрифт:
Но, несмотря на эти неудачи, казалось, что все обойдется. Враг тоже делал ошибки, принимая необъяснимые решения, казалось бы, ведущие к краху кампании. Дело в том, что, испытывая затруднения с продовольствием, Кетлеру взбрело в голову разделить армию на две части. 4000 воинов он отправил со своим братом Иоганном добывать провиант. Тот, отойдя от лагеря, в свою очередь, распустил по окрестностям людей и тут же угодил под удар отряда князя Михаила Репнина, шедшего на помощь Рингену. Разгром был классический. Во время первого столкновения брат магистра угодил в плен, и вместе с ним эту участь разделили еще 106 человек. Остальных немцев отлавливали по окрестностям. В плен захватили еще 260 человек, а количество убитых ливонцев достигло 3000.
Это
Вскоре отряд воеводы Михаила Репнина, посланный на помощь Игнатьеву, был разбит немцами под командованием магистра, который, по емкому выражению Н. М. Карамзина «стоптал дружину Князя Репнина». А через некоторое время пал и Ринген. К этому времени у защитников закончился порох, и противостоять вражеской артиллерии они уже не могли.
Все пленные русские были убиты.
Однако, несмотря на победу, Кетлер не мог удержать замок, так же как и развивать наступление дальше. Героическая оборона Рингена свое дело сделала, к тому же к этому моменту ливонская армия потеряла более трети состава, по свидетельству Н. М. Карамзина, в ней осталось до 6000 воинов. Поэтому магистр повернул обратно, а Ринген вскоре снова был занят русскими. Единственное, на что в итоге сподобились ливонцы, так это совершили ряд набегов на Псковскую волость.
Кризис миновал, хотя и мог иметь для русских очень неприятные последствия. Дело в том, что жители Дерпта вступили в тайные сношения с магистром Готардом и призывали его к себе, обещая сдать город. Однако об этом стало известно русским властям, и в итоге всех немцев, способных носить оружие, просто вывезли из Дерпта и разместили во Пскове. Правда, когда Кетлер ушел в Ливонию, всех их вернули домой.
В общем, у магистра не задалось. Зато для конфедерации активность Кетлера вышла боком. Лучше сидел бы он себе тихонько в Риге и не высовывался. Недаром говорят, не буди лихо, пока оно тихо.
17 января 1559 года русская рать вновь начала вторжение в немецкую Ливонию. На сей раз воеводам было велено пройти по вражеской территории огнем и мечом и всю ее опустошить. О захвате опорных пунктов в данный момент речи не было. Татарская конница царевича Тохтамыша рассыпалась по землям ордена, наводя страх на обывателей. Население в панике покинуло одиннадцать городов, откуда русские вывезли пушки, церковные колокола и множество разного добра. Храбрый рыцарь Фридрих фон Фелькерзам возглавил орденское войско и попытался остановить вторжение, но в битве при Тирзене был наголову разбит князем Василием Серебряным. «И от Чесвина пришли Немецкие люди на Передовой полк и Передовым полком побили их на голову, и воевод немецких, Гедерта и Гануса, побили, а третьево Янатува взяли печатника Арцыбискупова, и всех мызников лутчих взяли живых тритцать четыре человека» (Летописец Русский). По данным Карамзина, потери немцев убитыми составили 400 человек, и по большому счету защищать Ливонию стало некому.
Русские разгулялись вовсю, их полки подошли к Риге и три дня стояли под стенами города, безнаказанно опустошая окрестности. По свидетельству «Летописца Русского», государевы люди «воевали подле моря по обе стороны Риги, да пошли вверх по Двине, по обе стороны Двины». Царевы воины появились в окрестностях Кокенгаузена – русского Кукейноса, где когда-то правил князь Вячко и откуда все начиналось.
Разгром Ливонии был полный, а ее правительство продемонстрировало свою неспособность и нежелание защитить страну. Русское воинство вернулось назад с огромным обозом, набитым трофеями, и практически без потерь. Как доложили воеводы государю, «рать его цела, а Ливония в пепле!» (Н. М. Карамзин). Казалось, еще немного, еще один поход, и с орденом будет покончено навсегда. Однако этого не произошло, поскольку Иван IV неожиданно предоставил врагу
Дело в том, что, начиная Ливонскую войну, государь всея Руси поступал вразрез со всей своей предшествующей политикой. Прежде приоритетными были дела на востоке. Взятие Казани и покорение Астрахани были звеньями одной цепи, особенно если учитывать, что к концу правления Ивана IV под его руку перешло и Сибирское ханство. Вся логика вещей и ход событий вели к тому, что теперь царь обратит свое внимание на юг и начнет полномасштабную борьбу с Крымским ханством, войну, которая отвечала бы интересам всей страны. Пришла пора раз и навсегда покончить с хищными набегами из Крыма. Для Русского государства это было жизненно важно.
И что самое главное, возможности для этого имелись. Правительством, во главе которого стоял Алексей Адашев, была выработана довольно грамотная стратегия борьбы с крымской напастью. Правда, был еще один немаловажный момент, который нельзя сбрасывать со счетов. Начиная войну с Крымским ханством, которое являлось вассалом Османской империи, царь Иван Васильевич пусть и косвенно, но вступал в борьбу с султаном Сулейманом Великолепным. А это было как раз то, о чем давно мечтал Ватикан. Папа римский спал и видел, как русские полки сражаются с янычарами, недаром его посланцы неоднократно пытались убедить русского царя принять участие в антитурецкой лиге. Можно не сомневаться, что война с Крымом встретила бы полное сочувствие на Западе, и даже если бы ляхи в силу своей зловредности попытались насолить русским, то из Ватикана последовал бы грозный окрик. Турецкая угроза была для Европы кошмарной реальностью.
В случае с Ливонией все было с точностью до наоборот. Усиление русского государства в Балтийском регионе нарушало установившийся там баланс. Разгром Ливонии напрямую затрагивал интересы Литвы, Польши, Дании, Швеции и Ганзейского союза. Понимал ли это Иван IV? Конечно, понимал, не мог не понимать. Тем не менее он бросает столь успешно начатые дела на востоке и оборачивается лицом к западу. Начинается расхождение царя и его ближайшего окружения в вопросах внешней политики.
В начале боевые действия складывались для русских очень успешно. Был реальный шанс уничтожить Ливонию в 1559 году. И вдруг такое нелепое и глупое перемирие, остановившее победоносное шествие царских войск. Причин здесь, на наш взгляд, может быть две. Во-первых, на царя Ивана оказывалось страшное давление со стороны европейских держав. Не говоря уж о Литве и Польше, в дело влезли Швеция с Данией, выступая ходатаями за разгромленный орден. Позднее в дело сунулся даже германский император. Отмахнуться от этого было нельзя. Но была еще одна причина, и на наш взгляд, именно она сыграла решающую роль.
Вот что по этому поводу написал Н. М. Карамзин: «Сим отдохновением Ливония обязана была в самом деле не ходатайству Короля Фридерика, но услугам другого, не исканного ею благоприятеля: Хана Девлет-Гирея. Иоанн долженствовал унять Крымцев, и чтобы не разделять сил, дал на время покой Ордену в удостоверении, что Россия всегда может управиться с сим слабым неприятелем». Вроде все правильно на первый взгляд написал Николай Михайлович, только вот беда, акценты расставил неверно.
Дело в том, что наступающей стороной в этот раз оказался не крымский хан Девлет-Гирей, а царь Иван. Весной 1559 года воевода Данила Адашев, брат правителя, совершил морем набег на Крым и разгромил прибрежные улусы. По большому счету, ввиду большой войны в Ливонии можно было вполне обойтись без этого мероприятия. Но тут уже Алексей Адашев действует вопреки здравому смыслу. Не доведя до победного конца войну на северо-западе, он развязывает боевые действия на юге. С упрямством, достойным лучшего применения, Адашев продолжает свою восточную политику, вопреки сложившемуся положению вещей.