Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие
Шрифт:
Во-вторых, продолжить операцию следующим образом. В это время Россия осваивала новые земли на юге страны, и правительство поощряло помещиков, которые переселялись туда вместе со своими крепостными. Чичиков всем рассказывал, что он купил крестьян «на вывод», и получил прозвище – «херсонский помещик».
Нраву Павел Иванович был самого обходительного: «О чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его…» Далее на целой странице Гоголь со свойственной ему обстоятельностью описывает возможный предмет беседы и светскую ловкость своего героя. Чичиков возил с собой два куска мыла, французского и английского, тщательно следил за чистотой тела и костюмы носил самые изысканные – брусничного цвета с искрой и наваринского дыму с пламенем. Естественно, что в кратчайшие сроки город и его окрестности были
Эту историю с покупкой мёртвых душ Гоголю рассказал Пушкин. Впрочем, он и сам знал об аналогичной проделке некоего соседа по имению его матери. Так что сюжет поэмы исполнял чисто композиционные функции. Надо сказать, что в пору знакомства с Пушкиным, тот увлекался творениями Данте и вынашивал замысел произведения в традициях итальянского писателя, успев написать два стихотворения: «В начале жизни школу помню я…» и «И дале мы пошли». Вполне возможно, что, говоря о замысле, подаренном Пушкиным, Гоголь имел в виду не историю с мёртвыми душами, а замысел произведения, связанного с Данте.
О параллелях в «Божественной комедии» и в «Мёртвых душах» сказано уже немало. Ограничимся только созвучиями имен. «Мёртвые души» были написаны в основном в Италии, что могло быть дополнительным стимулом использования итальянской ауры. Фамилия «Чичиков», например, явно созвучна итальянскому «чичероне» – проводник, провожающий. Чичиков, действительно, сопровождает читателя в путешествии по окрестностям города. Созвучны имена Манилова и Миноса, одного из персонажей дантовского ада. Но здесь, как и в последующих случаях, дело уже не только в созвучиях: Собакевича и Цербера, Плюшкина и Плутоса, Ноздрева и Ардженти, Коробочки и Катона. Обитатели ада у Данте как бы предрекают возможную судьбу гоголевских персонажей.
Оригинальна трактовка «Повести о капитане Копейкине», где изображено лицемерие и бездушие высокопоставленных петербургских чиновников. Это тем более интересно, что Гоголь очень дорожил этой повестью, и, когда возникли трудности с прохождением её через цензуру, он писал своему нежинскому приятелю Н.Я. Прокоповичу: «Выбросили у меня целый эпизод Копейкина, для меня очень нужный, более даже, нежели думают они… Без Копейкина я не могу и подумать выпустить рукописи… Скажи, что я молю отстаивать во что бы то ни было».
Здесь важно вспомнить убеждение Белинского: «“Мёртвые души” не раскрываются вполне с первого чтения даже для людей мыслящих; читая их во второй раз, точно читаешь новое никогда не виданное произведение. “Мертвые души” требуют изучения».
Как известно, Гоголь предполагал, что из всех персонажей первого тома перейдут во второй, т. е. встанут на путь духовного возрождения, только два лица – Чичиков и Плюшкин.
При внимательном чтении обнаруживается, что на всем протяжении разговора о Чичикове писателем расставлены некие незаметные вехи, позволяющие надеяться, что судьба его не безнадёжна. Его имя ассоциируется с библейской историей о Павле и Савле. Павел Иванович не чужд чувства прекрасного. На него производит большое впечатление красота губернаторской дочки. Его сокровенные мечты о будущем доме полны идиллических представлений о порядке и благоденствии. Он следит за чистотой своего тела и аккуратностью одежды.
Известное недоумение вызывает вторая фигура. Кажется, что нет предела низости и скупости Плюшкина – этой «прорехи на человечестве»: «и до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться!»
О каком возрождении, казалось бы, может идти здесь речь?! Но внимательное, медленное чтение позволяет разглядеть в Плюшкине те черты, которые оставляют надежду. О нём, как и о Чичикове, сообщаются некоторые биографические сведения: о его жизненном пути, о судьбе детей. На территории усадьбы Плюшкина расположены две церкви, чего не замечено было у других торговцев мёртвыми душами. После великолепного описания запущенного сада Плюшкина следует многозначительная сентенция автора: «…по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжёлые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские
В письме к Языкову Гоголь писал: «О, если бы ты мог сказать ему (русскому человеку) то, что должен сказать мой Плюшкин, если доберусь до третьего тома “Мёртвых душ”»!
«Мёртвые души» – одна из вершин русской литературы. Своему положению в искусстве поэма обязана в первую очередь редкому изобразительному дару писателя, его языку. «Гоголь не пишет, а рисует, его изображения дышат живыми красками действительности. Видишь и слышишь их. Каждое слово, каждая фраза резко, определённо, рельефно выражает у него мысль и тщетно хотели бы вы придумать другое слово или другую фразу для выражения этой мысли», – считал Белинский. Достоевский свидетельствовал, что вся молодежь пошла говорить гоголевским языком. Нужно ли упоминать, как русское общество ожидало второй том – и те, кто видел в первом томе великое создание, и те, кто считал его клеветой на Россию.
Обращает на себя внимание 1842 г. Вряд ли по случайному совпадению в этом году вышли в свет доработанные «Мёртвые души» (первый том), переделанный «Ревизор» с многочисленными приложениями, новые варианты «Шинели», «Тараса Бульбы», «Женитьбы». На этом фоне в 1845 г. ошеломляющее известие: второй том сожжён. Много выстраивалось различных предположений о причинах столь неожиданного акта. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголь сам объяснил подробно и обстоятельно свой поступок: «…бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже всё поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого. Последнее обстоятельство было мало и слабо развито во втором томе «Мёртвых душ», а оно должно было быть едва ли не главное, а потому он и сожжён».
Заговорили о переломе в мировоззрении Гоголя. На свет появляется книга «Выбранные места из переписки с друзьями» (1846) – попытка объясниться с читателями. Можно предположить, что все те мысли и образы, с помощью которых писатель пытался указать своим героям путь к высокому небесному гражданству, он изложил в «Выбранных местах…». В письмах к людям творческого труда он советовал: «…отыщи в минувшем событие, подобное настоящему, заставь его выступить ярко и порази его в виду всех, как поражено оно было гневом Божиим в свое время и криком закричит настоящее. Разогни книгу Ветхого завета: ты найдешь там каждое из нынешних событий». Большинство писем носило нравственно-религиозный нравоучительный характер. От Гоголя ждали произведения искусства – он дал проповедь. «Выбранные места…» по-новому разделили его друзей и врагов. В знаменитом письме Белинского содержалась особенно резкая критика, упрекавшая писателя в измене прежним идеалам: «Вам должно с искренним смирением отречься от последней вашей книги и тяжкий грех её издания в свет искупить новыми творениями, которые бы напомнили ваши прежние». Не только демократ Белинский, но и славянофил С. Аксаков негодовал по поводу «Выбранных мест…»: «Мы не можем молчать о Гоголе, мы должны публично порицать его… Книга его может быть вредна многим. Вся она проникнута лестью и страшной гордостью под личиной смирения. Он льстит женщине, ее красоте, её прелести; он льстит Жуковскому, он льстит власти».
Им решительно возражал П.А. Плетнёв: «Вчера совершено великое дело: книга твоих писем пущена в свет. Но это дело совершит влияние своё только над избранными; прочие не найдут пищи в книге твоей. А она, по моему убеждению, есть начало собственно русской литературы. Всё, до сих пор бывшее, мне представляется как ученический опыт на темы, выбранные из хрестоматии. Ты первый со дна почерпнул мысли и бесстрашно вынес их на свет. Обнимаю тебя, друг. Будь непреклонен и последователен. Что бы ни говорили другие, – иди своей дорогою… В том маленьком обществе, в котором уже шесть лет живу я, ты стал теперь гением помыслов и деяний».