Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие
Шрифт:
В 1836 г., завершив драму «Маскарад», он начал писать роман уже из современной жизни – «Княгиня Лиговская», где впервые появляется герой по фамилии Печорин, гвардейский офицер, столкновение которого с бедным чиновником Красинским послужило сюжетной завязкой произведения. Работа над этим романом была прервана трагическими событиями 1837 г. – гибелью Пушкина и ссылкой самого Лермонтова на Кавказ. По возвращении же из ссылки Лермонтов не возобновлял работу над «Княгиней Лиговской»; его творческое сознание захватил новый замысел – началась работа над романом «Герой нашего времени».
Роман Лермонтова, как известно, состоит из пяти повестей, причем «Бэла», «Фаталист» и «Тамань» первоначально были напечатаны в журнале «Отечественные записки», и только в апреле 1840 г. книга вышла уже не как собрание отдельных повестей, а как цельное произведение. Последним, весной 1841 г., было
Однако в окончательном тексте романа автор располагает части не в порядке их написания и не исходя из хронологической последовательности описанных в них событий, а прежде всего руководствуясь логикой раскрытия характера главного персонажа «Героя нашего времени» – Григория Александровича Печорина. Действительно, в «Бэле» образ главного героя предстает перед читателем в восприятии сразу двух посредников рассказчика – странствующего офицера и его случайного попутчика штабс-капитана Максима Максимыча; во второй главе – «Максим Максимыч» – сам рассказчик непосредственно наблюдает за Печориным и представляет читателю итог своих наблюдений – психологический портрет героя; наконец, последующие три главы не что иное, как печоринский дневник, или, как принято было говорить в позапрошлом веке, «журнал», и здесь уже сам герой напрямую, без каких-либо посредников говорит с читателем, причем он не только рассказывает о происшедших с ним событиях, но и анализирует свои и чужие поступки, судит себя и других, делает выводы, размышляет о самых важных и самых сложных нравственных, философских, психологических проблемах. Предшествующее «журналу» предисловие сообщает о смерти Печорина, тем самым ставя точку во внешней биографии героя, и разъясняет смысл и цель публикации его записок.
«Из-за такой спиральной композиции, – отмечал В.В. Набоков, – временная последовательность оказывается как бы размытой. Рассказы наплывают, разворачиваются перед нами, то всё как на ладони, то словно в дымке, а то вдруг, отступив, появятся вновь уже в ином ракурсе или освещении, подобно тому, как для путешественника открывается из ущелья вид на пять вершин Кавказского хребта».
И сам образ Печорина, и его судьба с самого начала повествования являют собой загадку, которую внимательному читателю хочется разгадать. Думается, что неугасающее обаяние лермонтовского романа во многом и определяется тем, что каждый читающий и перечитывающий книгу разгадывает эту загадку по-своему, сообразно со своим возрастом, мировоззрением, представлениями о жизни. Один из таких внимательных читателей, уже упомянутый выше В.В. Набоков, размышляя о характере Печорина, не без язвительной иронии писал: «…о Печорине написано столько нелепостей людьми, смотрящими на литературу с позиций социологии, что уместно будет коротко предостеречь от возможных ошибок. (…) Соотнесенность Печорина с конкретным временем и конкретным местом придает, конечно, своеобразие плоду, взращённому на другой почве, однако сомнительно, чтобы рассуждения о притеснении свободомыслия со стороны тиранического режима Николая I помогли нам его распробовать.
В исследовании, посвященном «Герою нашего времени», нелишне было бы отметить: сколь бы огромный, подчас даже патологический интерес ни представляло это произведение для социолога, для историка литературы проблема «времени» куда менее важна, чем проблема “героя”».
Следуя совету Набокова и обращаясь к проблеме «героя», необходимо сказать, что многие исследователи справедливо указывают на романтическую генеалогию этого образа как в предшествующем творчестве самого Лермонтова, так и в русской и западноевропейской литературе. Тот же Набоков среди литературных предшественников Печорина называет «Сен-Пре, любовника Юлии д ’Этанж в романе Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» (1761) и Вертера, воздыхателя Шарлотты С. в повести Гёте «Страдания молодого Вертера» (1774), в России того времени известна главным образом по французским переложениям, например, Севелинжа, (1804), через «Рене» Шатобриана (1802), «Адольфа» Констана (1815) и героев байроновских поэм, в особенности «Гяура» (1813) и «Корсара» (1814)…и кончая «Евгением Онегиным» Пушкина». При всем том лермонтовский герой, безусловно, не слепок с чужого оригинала, история его души своеобразна и неповторима и «едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа».
В романе «Герой нашего времени» перед глазами читателя проходит путь героя. Это и вполне реальные перемещения героя в пространстве. Печорин, как и многие лермонтовские персонажи, герой-странник,
И поскольку личность главного героя вырисовывается из суммы встреч на этом пути, взаимоотношений, в которые он вступает с окружающими людьми, каждая такая встреча выявляет в характере Печорина все новые и новые грани. В «Бэле» это – Максим Максимыч и Бэла, в «Максиме Максимыче» – Максим Максимыч и рассказчик – странствующий офицер, в «Тамани» – «честные контрабандисты», в «Княжне Мери» – Грушницкий, Вернер, Мери, Вера, в «Фаталисте» – Вулич. Однако главная черта Печорина определяется сразу, с момента первого появления на страницах романа. Доминанта его образа – это, конечно, его противоречивость, которая отмечается на всех уровнях: внешнего облика, манеры поведения, характера, нравственного облика, строя мыслей и чувств, самого мировосприятия.
Именно своей необычностью, «странностью» выделяется герой уже в «Бэле». В рассказе Максима Максимыча переданы, однако, только внешние признаки этой противоречивости: «Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен. Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут, – а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха… Да-с, с большими был странностями…»
Умудренный житейским опытом, Максим Максимыч объясняет замеченные им странности в характере и поведении Печорина, на первый взгляд, незатейливо, а по существу очень верно: «Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи!» Так входит в повествование мотив «судьбы», ведь определение «характер – это судьба» относится к лермонтовскому герою в полной мере.
Как и в драме «Маскарад», в «Герое нашего времени» мотиву «судьбы» сопутствует атмосфера тайны, загадки, рокового стечения обстоятельств. Не случайно столь важная роль в фабульном построении книги отведена «случайным» встречам, подслушиванию и подсматриванию. В «Бэле» такая игра случая имеет место трижды: Максим Максимыч слышит из-за забора, как Азамат уговаривает Казбича продать ему коня; затем он же становится тайным свидетелем двух решающих объяснений между Печориным и Бэлой. В «Тамани» сам Печорин, стоя за выступающей скалой, слышит разговор девушки и слепого, из которого герою становится ясно, что он имеет дело с «честными контрабандистами», а в финале рассказа Печорин становится свидетелем заключительного разговора Янко, ундины и слепого мальчика. Наконец, в «Княжне Мери» главный герой подслушивает или подглядывает уже восемь раз, что во многом и позволяет ему быть в курсе событий. Не случайно и то, что наречия «невольно», «вдруг», «уже», явно несущие в себе оттенок неожиданности, являются в романе наиболее частотными по употреблению, причем вне зависимости от того, какой из рассказчиков ведёт повествование.
Возвращаясь к первой повести, необходимо также отметить, что в «Бэле» характер Печорина раскрывается не только в отношениях с Максимом Максимычем, но и в отношениях с героиней, именем которой она и названа. И здесь уже герой выступает в роли, которую сам же позже определит как «роль топора в руках судьбы». Его страсть и последовавшее затем быстрое охлаждение приносят страдания и гибель Бэле, ради того лишь, чтобы Печорин мог констатировать: «…любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой…»
Герой пытается оправдать себя тем, что, принося несчастья другим, и сам не менее несчастен. Безусловно, Печорин искренен в своих порывах, в своей «бешеной погоне за жизнью». Ощущая безграничную внутреннюю пустоту и воспринимая отсутствие цели и смысла жизни как собственную неизбывную трагедию, сам герой считает, что ему «осталось одно средство: путешествовать».
Однако по мере развития действия романа от новеллы к новелле становится всё более очевидным, что никакое внешнее движение не может заменить развития внутреннего. Герой постепенно раскрывается перед читателем, но не развивается. «Бешено гоняется» Печорин, конечно, не столько за жизнью, сколько за смыслом жизни, понимая, что все его путешествия бессмысленны без ответа на главный вопрос: «…зачем я жил? Для какой цели я родился?»