Русская литература XVIII века. Петровская эпоха. Феофан Прокопович. Учебное пособие
Шрифт:
Второе действие заканчивается пляскою, жрецы уверены в своём торжестве, Пиар радостно заявляет: «Нам прилично еще пред победою пети краснолично» (170). Жеривол приглашает для участия в «скакании» богов. Характерна ремарка: «Идолы со жрецами, поющими песнь, скачут» (170). Сравним с отрывком из грамоты в Белгород с текстом «первого» царского указа 1648 г. о скоморохах: «…а об Рождестве Христове и до Богоявленьева дня сходятся мужесково и женсково полу многие люди в бесовское сонмище по дьявольской прелести (не отсюда ли название женского образа Прелести в пьесе? – О.Б.), многое бесовское действо играют во всякий бесовские игры…» [240] .
240
Цит. по кн.: Белкин А. А. Русские скоморохи. – М., 1975. С. 176.
Таким образом, наследуя скоморохам, Феофан Прокопович шёл от противного: официальная церковь пыталась как можно быстрее размежеваться с остатками язычества, скоморошества, для чего издавались царские и патриаршеские указы, усиливались (особенно во второй половине XVII в.) репрессии по искоренению этих остатков, а драматург сатирически высмеивал не столько канувшее в Лету, сколько современные ему обскурантизм и невежество, смыкая эти разновременные и как будто бы вообще разные явления, ставя их на один уровень. В этом проявился национальный, идущий от эпохи Ренессанса, чисто просветительский подход будущего сподвижника и идеолога Петра Великого
241
Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. – Л., 1984. С. 136–137.
Нельзя снимать вопрос о возможном знакомстве Феофана Прокоповича с фольклорными жанрами, посвящёнными князю Владимиру, ибо в начале XVIII в. фольклорные, библейские, мифологические и т. п. сюжеты входили в число равноправных исторических источников при создании произведений.
В разработке образа Владимира несомненна опора Феофана Прокоповича и на «фольклорного» Владимира. Что же представляет собою Владимир в русском фольклоре?
В. Я. Пропп считает, что «идеализированный Владимир русского эпоса есть явление закономерное», при этом «высокий образ Владимира – более древний образ, сниженный образ принадлежит более поздним векам обостренной классовой борьбы» [242] .
242
Пропп В. Я. Русский героический эпос. – М., 1958. С. 53, 63.
Народная память зафиксировала в русском героическом эпосе заслуги этого великого исторического деятеля перед Русью, связывая с его именем период расцвета и могущества нашей Отчизны. Все без исключения былины так называемого Владимирова цикла рисуют князя в суперлативных тонах, подчёркивая его патриотизм, мудрость, силу, награждая устойчивыми словосочетаниями, эпитетами: «славный князь Владимир стольнокиевский», «сударь ласковый Владимир-князь», «свет Владимир красно солнышко», «Володимир-князь земли святорусския» и т. п. [243] . Б. Н. Путилов пишет, что наряду с идеализацией князя «отношение творцов эпоса к нему достаточно противоречиво», «в его характеристику постоянно входит указание на слабость его как правителя и нравственную нестойкость», «беспомощный правитель, Владимир трусоват, а моментами и жалок». «Несомненно, – считает исследователь, – что в былинном Владимире нашли отражение исторические реалии, связанные с личностью Владимира Святославича и с другими князьями, носившими имя Владимир, но они подвергались эпической обработке в духе общей исторической концепции эпоса и в переосмысленном виде нашли себе место в типовой характеристике» [244] .
243
Былины. – Л., 1986 («Библиотека поэта»). С. 50, 57, 62, 63, 70 и др.
244
Путилов Б. Н. Былины – русский классический эпос // Былины. – Л., 1986. С. 23; ср.; Юдин Ю. И. Героические былины: Поэтическое искусство. – М., 1975. С. 31, 90, 95.
Точка зрения В. Я. Проппа, Б. Н. Путилова на былинного князя Владимира не является общепринятой, были и есть другие, часто противоположные суждения об этом герое. К. С. Аксаков характеризует князя Владимира радушным, ласковым хозяином земли Русской. Окружённый гостями и богатырями, пришедшими со всех сторон русской земли, он соединяет их всех около себя, радует всех приветом и праздником. Именно таким Владимир «живо остался в памяти и песнях народных с постоянным эпитетом своим «красное солнце», в котором выражается благотворное и вместе с тем всерусское значение великого князя Владимира» [245] . Праздничный, светлый мир былин Владимирова цикла, по К. С. Аксакову, – это «целый сказочный мир той эпохи», «это хоровод, движущийся согласно и стройно, – праздничный, полный веселья, образ русской общины». Но и образ князя, и «этот пир, как и вся жизнь, имеет критическую основу», «святое крещение, принятое великим князем Владимиром… вытеснило из памяти народной прежнюю языческую жизнь его» [246] . Правда, учёный не может не признать, что Владимир в песнях не одарён богатырской силой, не имеет даже храбрости, часто смущается и пугается перед бедою, но оправданием ему служат добродушие, привет и ласка – «неотъемлемые качества князя-христианина, живущего в мире праздника, счастья, любви и уважения [247] .
245
Аксаков К.С. Богатыри времен великого князя Владимира по русским песням // Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. – М., 1982. С. 90.
246
Сн. 146. С. 90–93, 94.
247
Сн. 146. С. 97.
Более ёмкую и не столь тенденциозную характеристику фольклорному Владимиру дал в своём исследовании Ф. И. Буслаев. Собиратель русской земли, ласковый князь, пирующий с богатырями и посылающий их на подвиги, политический деятель, умеющий ценить людей и выбирать достойных в своё окружение; человек, не лишённый ошибок, недостатков, – вот, пожалуй, и всё, что сообщает фольклор о характере Владимира. «Исторический идеал самого князя Владимира в народном эпосе мало выработался, – считает Ф. И. Буслаев, – не развился разнообразием подвигов и очертаний характера несмотря на то, что имя его так часто упоминается в богатырских былинах… Кажется, в самых интересах народного эпоса не имелось задачи дать князю Владимиру более яркий и глубокий характер… Для Владимира достаточно было его княжеского ореола, которым он постоянно выступает из толпы пирующих» [248] . Народная фантазия изображает Владимира «даже скорее язычником, нежели равноапостольным князем, которого чествует в нём позднейшая книжная легенда», – полемизирует с К. С. Аксаковым исследователь. Да и самый эпитет «красное солнышко», по мыс ли Ф. И. Буслаева, имеет куда более внутренний, глубинный смысл, определяемый народным верованием, т. к. данный эпитет указывает на изменение в знаковой системе, выражаясь современным термином, народной фантазии: вместо языческого Даждьбога или Сварога, божества солнца, народная мысль увидела в новой светской власти новую историческую силу, «в которой, однако, ещё чуялось ей обаяние старого верования в красно-солнышко» [249] .
248
Буслаев Ф. И. Русский богатырский эпос. Воронеж, 1987. С. 101–102.
249
Буслаев Ф. И.
Л. Н. Майков подчёркивает, что только «в отсутствие богатырей-дружинников князь представляется в былинах бессильным, робким, трусливым», «однако участие Владимира в событиях, изображённых в былинах его цикла, настолько значительно и постоянно, что невозможно предположить вымысел большей части былинных сказаний помимо или раньше создания срединного лица» [250] . Л. Н. Майков оправдывает статичность образа князя в былинах его княжеским положением: совершают действия, поступки те, кому это положено, т. е. подлинные герои былин – богатыри. Принципиально ещё одно наблюдение исследователя: былина никогда не описывает жизни героев в биографической последовательности, воспроизводя в фольклорном духе несколько событий из жизни богатыря, «поэтому былинам редко удаётся представить всестороннее изображение характера отдельной личности, но зато они очень определённо воспроизводят общие типические свойства богатырей дружинников» [251] .
250
Майков Л. Н. О былинах Владимирова цикла. – СПб., 1863. С. 95, 96.
251
Майков Л. Н. О былинах Владимирова цикла. – СПб., 1863. С. 97..
В. П. Аникин считает, что князь Владимир в былинах «предстаёт не только как глава могучей Киевской державы, но и как представитель корыстного класса господ, превыше всего ставивший свои личные интересы, даже если они ослабляли силу Киевского государства» [252] . В былине о Сухмане «великий киевский князь изображён властным, поспешным в решениях господином», за деспотизм и коварство осуждён Владимир в былине о Даниле Ловчанине [253] . «Высоко ставя положение киевского князя, – пишет учёный, – былины, однако, не сделали князя Владимира главным героем эпоса» [254] . Всё это делает образ противоречивым, сложным, «великая княжеская вина в том, что власть стольного князя употреблялась во вред народу» [255] .
252
Аникин В. П. Русский богатырский эпос. – М., 1964. С. 67.
253
Сн. 153. С. 69.
254
Сн. 153. С. 79.
255
Сн. 153. С. 100.
Ю. И. Юдин пишет о злом, вероломном, жестоком, но сильном характере Владимира [256] .
Полемизируя с В. Ф. Миллером, А. П. Скафтымовым, Д. С. Лихачёвым в оценке былинного Владимира как «тусклой», «бесцветной» фигуры, «пассивного персонажа», Ф. М. Селиванов пишет, что «этот образ очень колоритен в своей объективной противоречивости, причины которой коренятся в общественных отношениях эпохи Киевской Руси и усиливаются с обострением классовой борьбы» [257] . Важно слово князя, им «начинается движение сюжета во многих былинах», «за словом князя Владимира стоит сила – сила власти в её эпическом понимании». Наряду с жестокостью, заносчивостью и другими пороками князь в былинах (например, «Молодость Чурилы») и справедлив, и по-государственному мудр, умеет признавать и исправлять свои ошибки [258] .
256
Юдин Ю. И. Героические былины. – М., 1975. С. 90.
257
Селиванов Ф.М. Русский эпос. – М., 1988. С. 63.
258
Селиванов Ф.М. Русский эпос. – М., 1988. С. 64–65.
На наш взгляд, «поздний» «фольклорный» Владимир не очень импонировал Феофану Прокоповичу, который вполне мог уловить определённую тенденциозность авторов поздних вариантов [259] . Совсем (или почти совсем) проигнорировал драматург житийного Владимира, настолько тот и в полном, и в проложном житиях изображён вяло, блекло, статично; герой жития – лишь святой. Летописный же вариант был серьёзнейшим образом учтён, изучен Феофаном Прокоповичем. Летопись стала и сюжетообразующим, и во многом художественным, и историческим источником пьесы [260] . Но вместе с тем столь ёмкий, сложный характер, каким является Владимир в трагедокомедии, Феофан Прокопович не смог бы создать, не учитывая фольклорную разработку образа великого киевского князя. Летописный Владимир всё-таки не представляет собой монолита, образ раздвоен: летописец-христианин провёл чёткую грань между Владимиром-язычником и князем-первокрестителем. Владимир до 988 г. – язычник, женолюб, воин; после крещения, под явным влиянием житийной литературы, под давлением церкви образ теряет свою живость, жизненность, конкретику. «Уже в эпоху становления Повести (т. е. в начале XII в.) историческая личность Владимира Святославича вошла в народный эпос и даже отчасти на основании его была изображена летописцем» [261] . В фольклоре о язычнике Владимире вообще нет упоминаний, «религия лиц, действующих в былинах, – пишет Л. Н. Майков, – христианская, но рядом с истинно христианскими верованиями и обрядами у них много суеверий и обычаев, связанных с древними верованиями языческими» [262] . Отстоявшийся, выверенный народной мудростью образ Владимира в фольклоре представлен полнее и человечнее, нежели в летописи, в народной памяти он един, поэтому живой былинный образ мог подсказать многое Феофану Прокоповичу в разработке его героя. И как бы ни относился Феофан-теоретик к фольклору (а по сути дела нет в его трудах ничего касательно устного народного творчества), он вынужден был считаться с народным Владимиром. Ведь и в пьесе образ един, несмотря на то что герой изображается в самый критический момент его жизни и политической борьбы. Он страдает, мучается, гневается, полон сомнений, но это один характер, единый человек, черно-белые тона не употребил драматург при обрисовке образа (что так свойственно было поэтике древнерусской литературы и поэтике классицизма при всем своеобразии их).
259
См.: Буранок О.М. Фольклорные традиции в творчестве Феофана Прокоповича // Филологические науки. 1991. № 2. С. 20–28.
260
См.: Бочкарёв В. А. Русская историческая драматургия XVII–XVIII веков. – М., 1988. С. 41–44; Буранок О. М. Исследование исторических источников в трагедокомедии Феофана Прокоповича «Владимир» // Жанровое своеобразие русской поэзии и драматургии. – Куйбышев. 1981. С. 3—11.
261
Майков Л.Н. О былинах Владимирова цикла. – СПб., 1863. С. 24.
262
Майков Л.Н. О былинах Владимирова цикла. – СПб., 1863. С. 89.