Юность, юность! веселися,Веселись, пока цветешь;Пой, пляши, люби, резвися!..Ах, и ты как тень пройдешь!Други, матери природыСлышите ль приятный глас?Составляйте ж хороводы,Пойте, ваш доколе час.В жизнь однажды срок утехам,Пролетя, не придут вновь!Дайте руку играм, смехам,Призовите и любовь.А певца, который с вамиУж резвиться устарел,Увенчайте хоть цветами,Чтоб еще он вам пропел.Юность, юность! веселися,Веселись, пока цветешь;Пой, пляши, люби, резвися!Ах, и ты как тень пройдешь!
1795
СКАЗКИ
Модная жена
Ах, сколько я в мой век бумаги исписал!Той песню, той сонет, той лестный мадригал;А вы, о нежные мужья под сединою!Ни строчкой не были порадованы мною.Простите в том меня; я молод, ветрен был,Так диво ли, что вас забыл?А ныне вяну сам; на лбу моем морщиныВелят уже и мнеПодобной вашей ждать судьбиныИ о Цитерской сторонеЛишь в сказках вспоминать; а были, небылицы,Я знаю, старикам разглаживают лицы:Так слушайте меня, я сказку вам начнуПро модную жену.Пролазв течение полвекаВсе полз да полз, да бил челом,И наконец таким невинным ремесломДополз до степени известна человека,То
есть стал с именем, — я говорю ведь так,Как говорится в свете:То есть стал ездить он шестеркою в карете;Потом вступил он в бракС пригожей девушкой, котора жить умела,Была умна, ловкаИ старикаВертела как хотела;А старикам такой закон,Что если кто из них вскружит себя вертушкой,То не она уже, а онБыть должен наконец игрушкой;Хоть рад, хотя не рад,Но поступать с женою в ладИ рубль подчас считать полушкой.Пролазхотя пролаз, но муж, как и другой,И так же, как и все, ценою дорогойПлатил жене за нежны ласки;Узнал и он, что блонды [886] , каски [887] ,Что креп [888] , лино-батист [889] , тамбурна кисея [890] .Однажды быв жена — вот тут беда моя!Как лучше изъяснить, не приберу я слова —Не так чтобы больна, не так чтобы здорова,А так… ни то ни се… как будто не своя,Супругу говорит: «Послушай, жизнь моя,Мне к празднику нужна обнова:Пожалуй, у мадам Бобри купи тюрбан;Да слушай, душенька: мне хочется экранДля моего камина;А от нее ведь три шагаДо английского магазина;Да если б там еще… нет, слишком дорога!А ужастькак мила!» — «Да что, мой свет, такое?»«Нет, папенька, так, так, пустое…По чести, мне твоих расходов жаль».«Да что, скажи, откройся смело;Расходы знать мое, а не твое уж дело».«Меня… стыжусь… пленила шаль;Послушай, ангел мой! она такая точно,Какую, помнишь ты, выписывал нарочноКнязь для княгини, как у князя праздник был».С последним словом прыг на шеюИ чок два раза в лоб, примолвя: «Как ты мил!»«Изволь, изволь, я рад со всей моей душеюУслуживать тебе, мой свет! —Был мужнин ей ответ. —Карету!.. Только вряд поспеть уж мне к обеду!Да я… в Дворянский клуб оттоле заверну».«Ах, мой жизненочек! как тешишь ты жену!Ступай же, Ванечка, скорее»; — «Еду, еду!»И Ванечка седой,Простясь с женою молодой,В карету с помощью двух долгих слуг втащился,Сел, крякнул, покатился.Но он лишь со двора, а гость к нему на двор —Угодник дамский, Миловзор,Взлетел на лестницу и прямо порх к уборной.«Ах! я лишь думала! как мил!» — «Слуга покорной».«А я одна». — «Одне? тем лучше! где же он?»«Кто? муж?» — «Ваш нежный Купидон».«Какой, по чести, ты ругатель!»«По крайней мере я всех милыхобожатель.Однако ж это ведь не ложь,Что друг мой на него хоть несколько похож».«То есть он так же стар, хотя не так прекрасен».«Нет! Я вам докажу». — «О! этот труд напрасен».«Без шуток, слушайте: тот слеп, а этот крив;Не сходны ли ж они?» — «Ах, как ты злоречив!»«Простите, перестану…Да! покажите мне диванну:Ведь я еще ее в отделке не видал;Уж, верно, это храм! Храм вкуса!» — «Отгадал».«Конечно, и… любви?» — «Увы! еще не знаю.Угодно поглядеть?» — «От всей души желаю».О бедный муж! спеши иль после не тужи,И от дивана ключ в кармане ты держи:Диван для городской вострушки,Когда на нем она сам-друг,Опаснее, чем для пастушкиСредь рощицы зеленый луг.И эта выдумка диванов,По чести, месть нам от султанов [891] !Но как ни рассуждай, а Миловзоруж там,Рассматривает все, любуется, дивится;Амур же, прикорнув на столике к часам,Приставил к стрелке перст, и стрелка не вертится,Чтоб двум любовникам часов досадный бойНе вспоминал того, что скоро возвратитсяВулкан домой.А он, как в руку сон!..Судьбы того хотели!На тяжких вереях [892] вороты заскрипели,Бич хлопнул, и супруг с торжественным лицомЯвился на конях усталых пред крыльцом,Уж он на лестнице, таща в руках покупку,Торопится свою обрадовать голубку;Уж он и в комнате, а верная женаСидит, не думая об нем, и не одна.Но вы, красавицы, одной с Премилоймасти,Не ахайте об ней и успокойте дух!Ее пенаты с ней, так ей ли ждать напасти?Фиделька резвая, ее надежный друг,Которая лежала,Свернувшися клубкомНа солнышке перед окном,Вдруг встрепенулася, вскочила, побежалаК дверям и, как разумный зверь,Приставила ушко, потом толк лапкой в дверь,Ушла и возвратилась с лаем.Тогда ж другой пенат, зовомый попугаем,Три раза вестовой из клетки подал знак,Вскричавши: «Кто пришел? дурак!»Премилавздрогнула, и Миловзорподобно;И тот и та — о время злобно!О, непредвиденна беда!Бросаяся туда, сюда,Решились так, чтоб ей остаться,А гостю спрятаться хотя позадь дверей, —О женщины! могу признаться,Что вы гораздо нас хитрей!Кто мог бы отгадать, чем кончилась тревога?Муж, в двери выставя расцветшие два рога,Вошел в диванную и видит, что женаВполглаза на него глядит сквозь тонка сна;Он ближе к ней — она проснулась,Зевнула, потянулась;Потом,Простерши к мужу руки:«Каким же, — говорит ему, — я крепким сномЗаснула без тебя от скуки!И знаешь ли, что мнеПривиделось во сне?Ах! и теперь еще в восторге утопаю!Послушай, миленький! лишь только засыпаю,Вдруг вижу, будто ты уж более не крив;Ну, если этот сон не лжив?Позволь мне испытать». — И вмиг, не дав супругуПрийти в себя, одной рукойЗакрыла глаз ему — здоровый, не кривой, —Другою же, на дверь указывая другу,Пролазуговорит: «Что, видишь ли, мой свет?»Муж отвечает: «Нет!»«Ни крошечки?» — «Нимало;Так тёмно, как теперь, еще и не бывало».«Ты шутишь?» — «Право, нет; да дай ты мне взглянуть».«Прелестная мечта! — Лукреция [893] вскричала.—Зачем польстила мне, чтоб после обмануть!Ах! друг мой, как бы я желала,Чтобы один твой глазПохож был на другой!» Пролаз,При нежности такой, не мог стоять болваном;Он сам разнежился и в радости душиСупругу наградил и шалью и тюрбаном.Пролаз!ты этот день во святцах запиши:Пример согласия! Жена и муж с обновой!Но что записывать? Пример такой не новый.
886
Блонды— шелковое кружево (от франц.blonde).
887
Каски— женские головные уборы (от франц.casque).
888
Креп— шелковая или шерстяная ткань с особо выработанной шероховатой поверхностью.
889
Лино-батист— тонкая ткань для дамского белья (от франц.linon-batiste).
890
Тамбурна кисея— кисея, вязанная особым способом.
891
Месть нам от султанов… — Диваны заимствованы с Востока.
892
…на тяжких вереях… — Верея — столб, на который навешивается створка ворот.
893
Лукреция— по римским легендам, знатная римлянка, которая, будучи обесчещена Секстом, сыном царя Тарквиния Гордого, лишила себя жизни.
1791
МАДРИГАЛЫ
«По чести, от тебя не можно глаз отвесть…»
По чести, от тебя не можно глаз отвесть;Но что к тебе влечет?.. загадка непонятна!Ты не красавица, я вижу… а приятна!Ты б лучше быть могла; но лучше так, как есть.
1795
«Задумчива ли ты, смеешься иль поешь…»
Задумчива ли ты, смеешься иль поешь,О, Хлоя милая! ты всем меня прельщаешь:Часам ты крылья придаешь,А у любви их похищаешь.
1795
НАДПИСИ
К портрету Н. М. Карамзина
Вот милый всем творец! иль сердцем, иль умомГрозит тебе он пленом:В Аркадии б он был счастливым пастушком,В Афинах — Демосфеном.
1803
К портрету
Какой ужасный, грозный вид!Мне кажется, лишь скажет слово,Законы, трон — все пасть готово…Не бойтесь, он на дождь сердит.
Любезного и прах останется ль безвестным?Дубянского был дар — гармонией прельщать;Страсть — дружба и любовь; закон — быть добрым, честным;А жребий — бурну жизнь в пучине окончать. [895]
1796
«В надежде будущих талантов…»
В надежде будущих талантовИ вечных за стихи наград,Родитель спит здесь фолиантов,Умерший… после чад.
1797
894
Ф. М. Д<убянском>у— Дубянский Федор Михайлович (1760–1796) — композитор и скрипач. Утонул в Неве летом 1796 года.
895
Он утонул в Неве. (прим. автора).
Надгробие И. Ф. Богдановичу, автору «Душеньки»
Привесьте к урне сей, о грации, венец:Здесь Богданович спит, любимый ваш певец.
1803
«Прохожий, стой! во фрунт! скинь шляпу и читай…»
Прохожий, стой! во фрунт! скинь шляпу и читай:«Я воин, грамоты не знал за недосугом.Направо кругом!Ступай!»
1805
ЭПИГРАММЫ
«Он врал — теперь не врет»…»
«Он врал — теперь не врет».Вот эпитафия, когда Бурун умрет.
«Я разорился от воров!»«Жалею о твоем я горе».«Украли пук моих стихов!»«Жалею я об воре».
1803
896
«Я разорился от воров!..»— Перевод эпиграммы французского поэта Лебрена (1729–1807) «Dialogue entre un pouvre po`ete et l’auteur» («Диалог между бедным поэтом и автором).
«Что легче перышка?» — «Вода», — я отвечаю…»
«Что легче перышка?» — «Вода», — я отвечаю.«А легче и воды?» — «Ну, воздух». — «Добрый знак!А легче и его?» — «Кокетка». — «Точно так!А легче и ее?» — «Не знаю».
Пустынник и Фортуна— Перевод одноименной басни французского поэта Жана-Батиста Грекура (1683–1743).
Какой-то добрый человек,Не чувствуя к чинам охоты,Не зная страха, ни заботы,Без скуки провождал свой векС Плутархом, с лиройИ Пленирой,Не знаю точно где, а только не у нас.Однажды под вечер, как солнца луч погасИ мать качать дитя уже переставала,Нечаянно к нему Фортуна в дом попалаИ в двери ну стучать!«Кто там?» — Пустынник окликает.«Я! я!» — «Да кто, могу ли знать?»Я! та, которая тебе повелеваетСкорее отпереть». — «Пустое!» — он сказалИ замолчал.«Отопрешь ли? — еще Фортуна закричала. —Я ввек ни от кого отказа не слыхала;Пусти Фортуну ты со свитою к себе,С Богатством, Знатью и Чинами…Теперь известна ль я тебе?»«По слуху… но куда мне с вами?Поди в другой ты дом,А мне не поместить, ей-ей! такой содом!»«Невежа! да пусти меня хоть с половиной,Хоть с третью, слышишь ли?.. Ах! сжалься над судьбинойВеликолепия… оно уж чуть дышит,Над гордой Знатностью, которая дрожитИ, стоя у порога, мерзнет;Тронись хоть Славою, мой миленький дружок!Еще минута, все исчезнет!..Упрямый, дай хотя Желанью уголок!»«Да отвяжися ты, лихая пустомеля! —Пустынник ей сказал. — Ну, право, не могу.Смотри: одна и есть постеля,И ту я для себя с Пленирой берегу».
Кто на своем веку Фортуны не искал?Что, если б силою волшебною какоюВсевидящим я сталИ вдруг открылись предо мноюВсе те, которые и едут, и ползут,И скачут, и плывут,Из царства в царство рыщутИ дочери судьбы отменной красотыИль убегающей мечтыБез отдыха столь жадно ищут?Бедняжки! жаль мне их: уж, кажется, в руках…Уж сердце в восхищеньи бьется…Вот только что схватить… хоть как, так увернется,И в тысяче уже верстах!«Возможно ль, — многие, я слышу, рассуждают, —Давно ль такой-то в нас искал?А ныне как он пышен стал!Он в счастии растет; а нас за грязь кидают!Чем хуже мы его?» Пусть лучше во сто раз,Но что ваш ум и все? Фортуна ведь без глаз;А к этому прибавим:Чин стоит ли того, что для него оставимПокой, покой души, дар лучший всех даров,Который в древности уделом был богов?Фортуна — женщина! умерьте вашу ласку;Не бегайте за ней, сама смягчится к вам.Так милый Лафонтен давал советы намИ сказывал в пример почти такую сказку.В деревне ль, в городке,Один с другим невдалеке,Два друга жили;Ни скудны, ни богаты были.Один все счастье ставил в том,Чтобы нажить огромный дом,Деревни, знатный чин, — то и во сне лишь видел;Другой богатств не ненавидел,Однако ж их и не искал,А кажду ночь покойно спал.«Послушай, — друг ему однажды предлагает, —На родине никто пророком не бывает;Чего ж и нам здесь ждать? — Со временем сумы.Поедем лучше мыИскать себе добра; войти, сказать умеем;Авось и мы найдем, авось разбогатеем».«Ступай, — сказал другой, —А я остануся; мне дорог мой покой,И буду спать, пока мой друг не возвратится».Тщеславный этому дивитсяИ едет. На пути встречает цепи гор,Встречает много рек, и напоследок встретилТу самую страну, куда издавна метил:Любимый уголок Фортуны, то есть двор;Не дожидаяся ни зову, ни наряду,Пристал к нему и по обрядуВсех жителей его он начал посещать:Там стрелкою стоит, не смея и дышать,Здесь такает из всей он мочи,Тут шепчет на ушко; короче: дни и ночиНаш витязь сам не свой;Но все то было втуне!«Что за диковинка! — он думает. — Стой, стойДа слушай об одной Фортуне,А сам все ничего!Нет, нет! такая жизнь несноснее всего.Слуга покорный вам, господчики, прощайте;И впредь меня не ожидайте;В Сурат, в Сурат лечу! Я слышал в сказках, тамФортуне с давних лет курится фимиам…»Сказал, прыгнул в корабль, и волны забелели.Но что же? Не прошло недели,Как странствователь наш отправился в Сурат,А часто, часто он поглядывал назад,На родину свою: корабль то загорался,То на мель попадал, то в хляби погружался;Всечасно в трепете, от смерти на вершок;Бедняк бесился, клял — известно, лютый рок,Себя, — и всем и всем изрядна песня пета!«Безумцы! — он судил. — На край приходим светаМы смерть ловить, а к ней и дома три шага!»Синеют между тем Индийски берега,Попутный дунул ветр; по крайней мере кстатеПришло мне так сказать, и он уже в Сурате!«Фортуна здесь?» — его был первый всем вопрос.«В Японии», — сказали.«В Японии? — вскричал герой, повеся нос. —Быть так! плыву туда». И поплыл; но, к печали,Разъехался и там с Фортуною слепой!«Нет! полно, — говорит, — гоняться за мечтой».И с первым кораблем в отчизну возвратился.Завидя издали отеческих богов,Родимый ручеек, домашний милый кров,Наш мореходец прослезилсяИ, от души вздохнув, сказал:«Ах! счастлив, счастлив тот, кто лишь по слуху зналИ двор, и океан, и о слепой богине!Умеренность! с тобой раздолье и в пустыне».И так с восторгом он и в сердце и в глазахВ отчизну наконец вступает,Летит ко другу, — что ж? как друга обретает?Он спит, а у него Фортуна в головах!
898
Искатели Фортуны. — Перевод басни Лафонтена «L'homme qui court apr`es la Fortune…» («Человек, который гонится за фортуной…»).