Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие
Шрифт:
Писатель не предлагает готового решения вопроса о законах жизни, а лишь дает самые различные варианты ответа, сталкивая оптимистическое представление о жизни с суровой реальностью («Рассказ в рассказе» (1997). Герою не удается сломать стену отчужденности в отношениях с людьми. Духовная помощь в реальности оборачивается содействием в погрузке комода и прочей мебели переезжающей соседке. Закончив погрузку мебели, уставшие герои «друг друга не слышали и не видели». В сознании героя появляется символ стенки, тонкой, но непреодолимой, – один из ключевых образов в творчестве писателя.
Одни герои В. Маканина убегают от сложностей жизни («Убегающий»),
Слово в прозе Маканина носит принципиально нейтральный, бесстрастный характер. Писатель скуп на тропы, в изображении прямой речи героя он ограничивается лаконичными репликами, у него почти нет экспрессивно окрашенных речевых форм.
В прозе 70-80-х авторская позиция выражалась скрыто, опосредованно: с помощью сложной композиции, символики, курсивов. В 1990-е годы эта тенденция усилилась («Лаз», 1991; «Кавказский пленный», 1995; «Стол, покрытый сукном и с графином посередине», 1995; «Андеграунд, или Герой нашего времени», 1998). 90-е годы стали для В. Маканина временем триумфа: его часто печатают в «толстых» журналах, издают и переиздают огромными по нынешним меркам тиражами. Произведения писателя получают множество премий: 1993 г. – «Русский Букер» (за повесть «Стол, покрытый сукном и с графином посередине»); 1995 г. – премия журнала «Новый мир»; 1998 г. – Пушкинская премия и премия фонда «Знамя»; 1999 г. – Государственная премия РФ; 2000 г. – снова премия «Знамени».
Однако В. Маканин избегает прессы, чрезвычайно редко дает интервью, демонстративно публикуется в идеологически и эстетически противопоставленных изданиях, таких как «Знамя» и «День литературы». Стойкая репутация «прирожденного реалиста» (Л. Аннинский) не мешает ему писать сюрреалистические вещи («Сюр в Пролетарском районе», «Лаз», «Тихие») и авангардистские произведения («Андеграунд, или Герой нашего времени»).
Новая эстетика подчеркивается в названии повествования «Сюр в Пролетарском районе»(1987), где огромная рука преследует рабочего Колю Шуваева и в конце концов убивает его. Мотив явно взят из детской «страшилки»; на самом же деле В. Маканин только заигрывает с «сюром» (не случайно в названии использован сниженно-разговорный вариант слова «сюрреализм»).
В новой прозе писателя важную роль играют символы, опять же вынесенные в название: «Стол,покрытый сукном и с графином посередине», «Лаз»(1991), « Квази »(1993). В последних повестях исследуется и анатомируется исчезающее (или перерождающееся) тоталитарное сознание, этот процесс приводит маканинских героев к внутреннему опустошению и почти беспредельному отчаянию.При этом в череде
Вместе с тем писатель не перестает работать и в реалистической манере («Кавказский пленный»).В. Маканин 90-х постоянно соотносит себя с традициями классической русской литературы, но, в отличие от постмодернистов, не ставит задачей разрушение (деконструкцию) классики. Классика переосмысливается в новых исторических условиях, на что косвенно указывают названия «Кавказский пленный» и «Андеграунд, или Герой нашего времени». Последний роман занимает особое место среди новых произведений В. Маканина.
Рассмотрим три небольшие повести писателя, написанные в разных стилевых манерах.
В повести «Лаз»автор конструирует фантастическую ситуацию полного разрушения, вымирания города: нет света, плохо работает связь, на улицах нет «ни людей, ни движущихся машин». А под землей расположился другой город, залитый светом, где умные люди и высокие слова, машины и продукты, но (типично маканинский символ!) мало кислорода. Позднее этот символ развернется в картину-сцену, где слушающие стихи люди не заметят смерти человека, где политиканствуют и болтают. Между этими двумя мирами – лаз, туннель.
Ключарев, главный герой повести, подобно герою «Божественной комедии» Данте, путешествует из одного мира в другой. Это пограничное существование «между мирами» приводит к абсурду, реализованному через провидческий сон героя: он кричал в затягивающийся лаз, чтобы прислали батарейки для фонарика, а вместо них получил палки для слепых. В этой символике – сомнение в способности людей обрести зрение, почти приговор. Но остаются дети, о которых заботится Ключарев, жив и он сам. В финале повести замерзающему герою является некто, очень похожий на Христа, помогает ему дойти до дома и говорит пророческие слова: «Еще не ночь».
Другое произведение «Стол, покрытый сукном и с графином посередине»(опубл. 1993, ж. «Знамя»), наделенное подзаголовком «Повесть», практически лишено настоящего сюжета. Читатель наблюдает материализацию мысли героя,что говорит о сюрреалистической природе этого произведения. Повествование начинается внезапно, без предисловий, и только потом становится ясно, о чем идет речь. В центре всего – обыкновенный массивный деревянный стол, «покрытый сукном и с графином посередине», который становится ключевым образом-символом. Он делит мир на две половины: с одной стороны – тот, «кого спрашивают», а с другой – те, «кто спрашивает». Таким образом, лейтмотивом повести является допрос, суд, судилище.
Оказывается, что героя, в чьи мысли нас погрузил автор, будут допрашивать – но не в суде, а на неопределенном собрании, абстрактной комиссии. Что является формальным поводом для допроса, не уточняется, но главное, что его будут спрашивать не по существу, а «по всей жизни».
Повествование соединяет в себе множество абстрактных, схематичных образов и предметов с вполне реальными, конкретными. Несмотря на неопределенность ситуации, ясна историческая соотнесенность – начало 90-х: советское время уже упоминается как прошедшее. Естественно, в прошлом остаются и «проработки» на парткомах, и вызовы в КГБ. Казалось бы, время свободы, разгула демократии, а судилище продолжается.