Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие
Шрифт:
И все же это лучше, чем «новые люди» постперестроечной эпохи, о которых автор устами героя скажет: «Идут в костюмах, при галстуке, с попискивающими в карманах радиотелефонами, и ведь тоже о своем сокровенном – о бизнесе, о черном нале (наличности), о биржевом курсе и сдавивших горло налогах… » «Андеграунд, или Герой нашего времени» произведение интертекстуальное: кроме непосредственной переклички с одноименным романом М. Лермонтова отметим связь с «Преступлением и наказанием» Ф. Достоевского, с «Палатой номер шесть» А. Чехова, поэмой Вен. Ерофеева «Москва – Петушки», «Пушкинским домом» А. Битова. Эти переклички придают «чернушному», жестко натуралистическому тексту В. Маканина философский характер.
Следующий роман «Испуг» (2006) писался, по
В. О. Пелевин (р. 1962)
Редко бывает, чтобы молодой автор сразу же обратил на себя внимание не только критиков и читателей, но и коллег. Именно так произошло после выхода первых произведений В. Пелевина. В. Аксенов, например, отмечал в них игровое начало, склонность к эксперименту. По рейтингу, постоянно публикуемому в газете «Книжное обозрение», новые произведения В. Пелевина постоянно оказываются в «десятке» лучших книг недели. Когда-то они распространялись в компьютерных распечатках.
Сегодня он считается одним из активных игроков литературного процесса, хотя оценивается неоднозначно. Одна группа критиков относится к нему крайне отрицательно, причисляя его произведения чуть ли не к паралитературе (т.е. вынося за границы эстетически состоятельной прозы): «Пелевин стилист не плохой, а никакой» (П. Басинский); «Язык с точки зрения адептов «качественной» прозы – никакой. Это язык нынешнего «нового журнализма»» (Л. Рубинштейн); «Пелевин эклектик поневоле – не обладая законченной системой знаний в области литературного ремесла, берет отсюда помаленьку и отсюда понемножку» (А. Баринов). Другие отзывы противоположны: «Пелевин талантлив, чертовски талантлив. Возможно, даже гениален» (А. Минкевич); «.Традиции русской литературы по строгому счету сегодня продолжает он один» (Д. Быков).
Разброс мнений проявился и в отнесении творчества В. Пелевина по разным ведомствам: то к фантастам, то к постмодернистам. Действительно, он использует отдельные приемы постмодернизма – игру цитатами, штампами, речевыми клише; выстраивает структуру на основе мифов, притч или анекдотов, пользуется фантастическими допущениями. С. Корнев пишет: «Если судить формально, Пелевин – постмодернист, и постмодернист классический: не только с точки зрения формы, но и по содержанию, – так кажется с первого взгляда. <...> Но я обнаружил, что Пелевин на самом деле – идейно, содержательно – никакой не постмодернист, а самый настоящий русский классический писатель-идеолог, вроде Толстого или Чернышевского».
Для исследователей тексты В. Пелевина стали своеобразным «кодом», который они увлеченно разгадывают. Список «параллельных» В. Пелевину авторов насчитывает более двух десятков имен. В частности, игровое начало сближает В. Пелевина и с В. Набоковым, и с Г. Гессе, что заметно в сходном использовании отдельных мировых мотивов; приемов их трансформации, некоей театральности, двойственности интерпретации названий и имен.
Нетрадиционная проза В. Пелевина с его специфической условностью соответствовала
Опубликованные в журналах рассказы составили два сборника, один из них, «Синий фонарь», в 1993 г. получил малого «Русского Букера». С этого времени имя В. Пелевина становится известным, а критика постепенно превращает его в культового писателя, он удостоен малой премии имени А. Григорьева за роман «Диалектика переходного периода». Среди других наград отметим немецкую премию имени Р. Шенфельда (2000), премию «Национальный бестселлер» (2004). В 2000 г. журнал «New Yoker» назвал В. Пелевина в числе шести лучших современных писателей Европы. Произведения В. Пелевина выходили на французском, английском, немецком, японском, голландском, китайском языках.
Почему именно В. Пелевин стал так популярен, ведь фантастическое направление в период его вхождения в литературу развивалось достаточно интенсивно и отличалось разнообразием сюжетных линий и повествовательных структур? Отвечая на этот вопрос, рассмотрим ранние произведения, в основном это рассказы и повести. Герои В. Пелевина существуют в придуманной ими или автором реальности, которая создается на основе перемещений в компьютерный мир или образуется из галлюцинаций, вызванных наркотическими веществами. Один из героев рассказа «Принц Госплана» поясняет: «Понимаешь, – сказал Петя, – если фигурка давно работает в Госснабе, она почему-то решает, что это она глядит в монитор, хотя она всего лишь бежит по его экрану. Да и вообще, если бы нарисованная фигурка могла на что-то поглядеть, первым делом она бы заметила того, кто смотрит на нее».
В романе «Чапаев и Пустота» (1996) В. Пелевин указывает, что все реальности нереальны, их просто не существует. Отсюда и возможное существование его персонажей одновременно в двух реальностях – конкретной и воображаемой, порождаемой феноменами сознания героя, в том числе его сном. А. Генис даже назвал Пелевина «бытописателем пограничной зоны», обживающим стыки между реальностями.
Действительно, В. Пелевин четко описывает реальность своего времени. Скажем, увлечение компьютерными играми в рабочее время отразилось в упомянутом выше рассказе «Принц Госплана».Иногда реалии возникают не в конкретном бытовом решении, а через имитацию сознания и подсознание героев недавнего прошлого. Так выстраивается текст повести «Омон Ра»(1992), где переосмыслены разнообразные культурные символы советской эпохи: кинотеатр «Космос», пионерлагерь «Ракета», ВДНХ. По форме повесть представляет собой антиутопию, по содержанию – парафраз корчагинского мифа, действие разворачивается внутри лейтмотива «в жизни всегда есть место подвигу». «Дверь к подвигу действительно открывается внутрь, но сам подвиг происходит снаружи», – сообщает один из героев. В. Пелевин вводит в текст также маресьевский миф, оснащая его откровенно натуралистическими подробностями.
Сам автор о содержании своей книги говорит: «Эта книга совсем не о космической программе, она о внутреннем космосе советского человека. Поэтому она и посвящена героям «советского космоса» – можно было, наверное, догадаться, что советского космоса за пределами атмосферы нет. С точки зрения внутреннего пространства личности весь советский проект был космическим, но был ли советский космос достижением – большой вопрос». Развенчание прежних идеалов отличает не только прозу В. Пелевина, парафраз отмеченных нами мифов встречаем в ряде текстов, близких по времени написания – в романах В. Аксенова «Негатив положительного героя», «Кесарево свечение»; рассказах В. Сорокина.