Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные
Шрифт:
Пребывание Ростислава в Москве окончилось в ноябре 1974 года. Его с повышением назначили торгпредом в Уругвай (1974–1979), затем в Израиль (1979–1983), где он заметил большое положительное влияние в этой стране людей русского происхождения. Свою карьеру Р.В. Дон завершил в Люксембурге – одном из трех главных центров собраний Евросоюза.
После этого, вернувшись в Париж, он несколько лет был добровольным членом совета директоров во франко-израильской торговой палате. Р.В. Дон по сей день активно участвует в русской эмигрантской жизни Парижа. Он был членом, затем председателем Морского собрания и теперь является его почетным председателем. Одновременно Ростислав Всеволодович член ревизионной комиссии «Голоса православия» – организации, которая готовит в Париже и распространяет в России – в сотрудничестве с «Градом Петровым»
Среди французских организаций ему ближе всего Федерация парижских студентов, предводителем которой Ростислав был в молодости. И теперь он активно участвует в сборах бывших председателей студенческих объединений. Ростислав Всеволодович входит в состав совета ассоциации Париж – Санкт-Петербург (лекции, фильмы, путешествия для французов, интересующихся Петербургом). Еще он член Европейской ассоциации Святого Владимира.
Глубокое горе Н.С. Алейниковой после смерти мужа медленно утихало, и этому способствовали некоторые положительные события.
Первым из них была свадьба сына. Она состоялась 19 июня 1954 года в Монреале (Канада). Почему тогда и там? Ростислав и Мария-Магдалина считали себя женихом и невестой уже несколько лет, но для них было желательно получить полное согласие обеих семей. Невеста принадлежала к старинному дворянскому роду де Местр (de Maistre), который происходит с 1187 года от короля Людовика VIII (отца Святого Людовика IX). Весь этот род был очень предан католической вере. Дальний родственник, Жозеф де Местр, еще теперь считается одним из главных теологических писателей XIX века; он воевал против Наполеона, уехал в Россию, стал министром Александра I, написал (по-французски) классическое произведение «Петербургские ночи». Его брат Ксавье тоже известен своим эссе «Путешествие вокруг моей комнаты». Семейный священник взял на себя миссию объяснить родителям, что православные не еретики, а схизматики, после чего больше не осталось принципиальных возражений, семья согласилась на брак. Сама Мария-Магдалина решила (без давления) перейти в православие ради сохранения религиозного единства в семье. Свадьба состоялась (отец жениха, В.П. Дон, до своей смерти просил больше ее не откладывать) в Петропавловской церкви в Монреале – для французского дипломата русского происхождения это было удобней, чем в Вашингтоне. Обе матери присутствовали на свадьбе вместе с маленькой группой близких друзей. Так как мать невесты, баронесса де Местр, была дочерью маркиза де Рошамбо (de Rochambeau) и являлась поэтому прямой потомицей маршала Рошамбо, главнокомандующего армией Людовика XVI, которая вместе с генералом Вашингтоном победила англичан в 1781 году и обеспечила независимость США, было решено после свадьбы посетить город Иорктаун в Вирджинии, где произошла в свое время решительная битва. Н.С. Алейникова несколько месяцев пробыла в Америке, а ее сын вернулся в Париж в 1956 году. Еще до его отъезда, 19 марта 1955 года, в молодой семье родилась дочь Наталья.
Втроем они поселились в Париже в семейной квартире в 5-м (Латинском) квартале. Это, конечно, было большим утешением для Нины Сергеевны, тем более что семья быстро росла: следом за дочерью родились три мальчика. Старший, Алексей, – 2 декабря 1956 года; второй, Владимир, – 4 декабря 1957-го и, наконец, младший, Филипп, 11 марта 1961 года. Квартира стала слишком маленькой, ив 1961 году бабушку поселили поблизости в отдельную трехкомнатную квартиру. Ее, конечно, постоянно посещали, и она еще раз показала свой компанейский характер, часто принимая друзей (причем не только своих: впоследствии к ней даже ходили сами друзья внуков). Регулярно продолжали все вместе ездить в Покровку, и могилы ее отца и мужа всегда были покрыты свежими цветами.
Через несколько лет произошло незаурядное явление. У Ростислава не было тогда никаких служебных отношений с Советским Союзом, который не входил в западные международные организации. Переписка частного характера с семьей в Петербурге существовала только до 1929 года: тогда Сергей Алейников, брат Нины Сергеевны, сын Клеопатры Михайловны, послал свою фотографию, написал, что учится на кинооператора, что ему суждено в ближайшем будущем отбывать воинскую повинность и просит больше не писать, пока он не сообщит нового адреса. После этого контакты были абсолютно прерваны – Сталин победил Троцкого и установил особый «порядок».
Ростислав решил поехать с женой простым туристом в Москву и Ленинград на десять дней к Новому году в декабре 1966-го. Эти путешествия становились в Париже обычными, и ими распоряжался большой друг Ростислава Николай Лианозов (из знаменитой армянской семьи, которой принадлежали до революция вся икра и большая часть нефти). Ростислав обещал матери найти следы ее брата Сергея. Путешествие оказалось успешное, интересное и прошло без инцидентов: сын морского офицера Христофорова [75] , друга Всеволода Павловича, даже успел в Москве жениться на советской гражданке, с которой познакомился в летнем лагере в Сочи, и умудрился затем, хотя и с большим трудом, увезти ее в Париж. Ростиславу даже удалось присутствовать на свадьбе.
75
Христофоров Борис Игнатьевич (1890–1955) – лейтенант линейного корабля «Гангут». В Добровольческой армии и ВСЮР.
Р.В. Дон пошел в адресный стол, чтобы исполнить поручение мамы, но без малейшей надежды (ведь семья всегда жила в старой столице, а не в новой), не полностью смог заполнить анкетный лист и, к своему огромному удивлению, получил адрес в Каретном ряду. Он бросился с женой в такси, шофер сказал: «А! Это дом артистов». Сердце его усиленно начало биться.
Когда он позвонил в указанную квартиру, вышла довольно молодая женщина, сказала: «Сергей, это к тебе». Появился человек; по последней фотографии сразу было видно, что это Сергей. Пали в объятия друг другу. Было согласовано поужинать у них (женщина была его супругой Нелли – Нинель Лаврова) на другой день. Долго разговаривали: было о чем. Обещали, что сразу по возвращении в Париж им будет послано приглашение посетить сестру, Н.С. Алейникову, во Франции.
Нина Сергеевна очень обрадовалась, но сомневалась в том, что это сбудется. Однако сбылось.
Хлопоты длились несколько месяцев, но Сергей и Нелли все-таки получили визу с разрешением провести месяц в Париже. Встреча брата и сестры была особенно трогательной, ведь они не виделись со времен революции (почти пятьдесят лет). В Советском Союзе он был известным конферансье, часто ездил на гастроли и, понятно, очень интересовался парижской ночной жизнью.
Талант его бросался в глаза. Он был человек веселый, умный, начитанный, обладал естественным чувством юмора и сохранил деликатность и вежливость прежних времен. Жена была немного моложе его, стройная, интересная женщина, тоже с хорошим образованием. Ее родные были текстильщиками из Кривого Рога, отец, убежденный коммунист, был заслуженным генералом Советской армии. Но язык у нее был острый, она совсем не стеснялась, и это иногда наносило ей серьезный ущерб.
Она рассказала, например, как однажды дома у них ужинали трое давно знакомых, хороших друзей. Кто-то случайно произнес фамилию Ленина, она сказала: «Ленин… Это ему не помешало умереть от сифилиса». Молчание… Никто не отреагировал, но через два дня она получила вызов на Лубянку, где три господина в фуражках с голубыми околышами заявили ей: «Вы глубоко оскорбили память создателя Советского Союза. Это не может быть ничем иным, кроме части заговора против советской власти. Если вы сознаетесь и дадите фамилии всех лиц, замешанных в этом заговоре, мы будем снисходительны. Иначе…»
Она ручалась, что никогда не произносила эти слова, отказалась сознаться и требовала, чтобы сделали очную ставку с человеком, который на нее донес. Наконец ей заявили: «Мы вас отпускаем, но вы должны явиться через два дня. В ваших интересах сознаться». Она бросилась к отцу (с которым была в плохих отношениях из-за разницы во взглядах), он понял, что она была в большой опасности, и выручил ее. Когда она вернулась на Лубянку, ей просто приказали не повторять ничего подобного и отпустили.
Когда она вернулась в Москву с подарками, не сдержалась и показала работницам красивое белье из Парижа. Ее вызвал директор и сказал ей, что на нее было так много доносов, что он вынужден ее уволить. Нелли не запротестовала и впоследствии давала уроки вязания.