Русская весна
Шрифт:
Через сорок минут после Сан-Бернардино пошли рекламные щиты, потянулись первые домики, проволочные заборы заводов, торговые центры с автостоянками. И смог, словно густая пелена, начал смазывать очертания пейзажа.
– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, – пропела Эйлин.
– Это уже Л-А?
Эйлин рассмеялась.
– Можешь считать, да. Дальше будет все то же и еще хуже!
Так оно и оказалось. Бобби почувствовал в воздухе нечто новое, с чем он еще не встречался в Америке, и это был не только смог. Еще и сплав маниакальной энергии, лихорадочного движения и безумного желания любой ценой немедленно достичь цели.
– Не
– Похоже на Южную Калифорнию, – засмеялась Эйлин. – Запомни, это не похоже ни на что. Это другая планета, это деньги! Пока япошки и европешки разоряли и раскупали остальные штаты, все золото соскользнуло сюда. Видно, карту Штатов приподняли за уголок – за штат Мэн. Там черт-те что, а здесь делают все! Мировая столица шоу-бизнеса. И биотехнологии, к которой правительство никогда не подпустит иностранцев. – Взгляд ее стал злобным. – Но главное, почему здесь золото, – это война! Деньги правительство высасывает по всей стране, а выходит эта труба здесь. Так повелось еще с тех времен, когда добрый старый Ронни Рейган перестал сниматься в ковбойских фильмах. «Космокрепость Америка»! Эдвардс! Ванденбург! Бомбардировщики! Танки! Напалм! Оружие! Мы вытаскиваем его отовсюду и отправляем в Латинскую Америку, там это все сгорает, и они приезжают за новой, еще большей партией. Патриоты-гринго набивают карманы звонкой монетой!
– Ужасно, – пробормотал Бобби.
– Рассказываешь! Ты еще не видел моего папашу!
Миновав еще одну огромную промзону, проторчав полчаса в чудовищной автомобильной пробке, миновав Беверли-Хиллз с его роскошными отелями и невероятно дорогими магазинами и ресторанами, они наконец еще раз свернули на юг и попали в другой мир: безукоризненно прямые тенистые улицы, большие ухоженные дома – в стиле Тюдор, в псевдоиспанском стиле, даже в средневековом. На протяжении нескольких кварталов – ни табачной лавки, ни кафе, ни магазинов. И почти нет людей на тротуарах.
Они подкатили к фантастическому строению; спроектировать такое мог сумасшедший иллюстратор детских книжек. Двухэтажный замок эпохи Тюдоров с башенками и парапетом. У входной двери – имитации подъемного моста, лебедки и цепей.
– Я девушка скромная, – сказала Эйлин, нажимая кнопку звонка, спрятанную среди медных выкрутас, – но такого дома больше нигде нет.
За дверью мрачно ударил чуть не Биг Бен, и спустя несколько мгновений на пороге появилась средних лет дама в асимметричной красно-зеленой юбке и такой же блузе без рукавов. Ровный искусственный загар, прическа, напоминающая римский шлем.
– Эйлин! – воскликнула она и поцеловала дочь в обе щеки. – Киска-кис! А это кто? – Она недоверчиво повернулась к Бобби.
– Это Боб Рид, мой однокурсник из Беркли, он навещал родных на Востоке, и сейчас едет назад, и я сказала, он может у нас остановиться, пока мы не двинем дальше, и все будет в порядке...
– В комнате Тода, – промолвила миссис Спэрроу довольно холодно.
– Ну, мам, – застонала Эйлин. – Я же не притворяюсь девственницей.
– В комнате Тода!
– Все в порядке, миссис Спэрроу! – поскорее сказал Бобби. – Ваш дом – ваши правила.
– Какой приятный молодой человек! – Миссис Спэрроу одарила Бобби вымученной улыбкой и пустила их в дом.
На большом кожаном диване в затемненной гостиной сидел напротив видеоэкрана
– Привет, па! Это Бобби, он возвращается в Беркли. Он остановится у нас. Бобби, это папа.
Мистер Спэрроу поднялся с дивана и пожал руку гостю.
– Дик Спэрроу. Я смотрю тут новости, все неплохо! Вы не против – досмотрим до конца? – Был он высок, широк в плечах и выглядел весьма спортивно, несмотря на намечающееся брюшко.
Бобби сел в дальний от хозяина угол дивана, Эйлин расположилась между ними. Диктор вещал с экрана с мрачной торжественностью в голосе:
«У мексиканского правительства есть всего месяц для необходимых внешнеэкономических операций по выплате долга либо для предложения приемлемой альтернативы...»
– Альтернативы! – завопил Дик Спэрроу. – Например, пять миллионов тонн дерьма?
На экране возник авианосец в окружении крейсеров и эсминцев.
«Одновременно, – продолжал диктор, – в Сан-Диего прибыли подразделения Тихоокеанского флота. Как нам сообщили, они получат подкрепления морской пехоты и восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии...»
На экране разрывы снарядов терзали песчаные дюны; морская пехота высаживалась на берег; самолеты-штурмовики на бреющем полете расстреливали безжизненное побережье.
– Что происходит? – изумленно спросил Бобби.
– Что происходит? – Дик Спэрроу пристально на него посмотрел. – Где ты был, мальчик?
– Уф. Я... был в пути!
Спэрроу неодобрительно покачал головой.
– Происходит то, что мы наконец решили войти!
– Войти? Куда войти?
– Ты что, серьезно, парень? Ты не знаешь? Мы шлем в Залив [65] наших маклеров! Правительство скупило мексиканский долг по двадцать центов за доллар; по-моему, это еще дорого. Сейчас фасольникам придется раскошелиться. А если они не потянут, а они не потянут, у них нет денег даже на собственную армию, мы заберем Залив в качестве компенсации!
65
Речь идет о Калифорнийском заливе (Мексика), соседствующем со штатом Калифорния (США).
«В Мехико президент отказался от комментариев, – вещал экран. – Министр обороны Мексики уверяет, что территориальная целостность страны будет защищена...»
– Хлопушками! – погрозил экрану Дик Спэрроу. – Фасольники не продержатся и недели, ставлю в Вегасе шесть против четырех!
Военно-дипломатические демарши хозяина были прерваны его супругой: миссис Тони Спэрроу вошла с подносом – бутылка, солонка, низенькие бокалы и тарелочка с нарезанным лимоном.
«Одновременно в Страсбурге Европарламент принял...»
– Долбаные европешки! – завопил Дик Спэрроу. – Они тоже свое получат!
«В напряженной гонке на приз Американской Лиги, – спокойно продолжал ведущий, – Конакава одержал победу в девятом заезде, и таким образом Майами...»
Дик Спэрроу хлопнул по кнопке, и экран погас. Он разлил по стаканчикам крепко пахнущую жидкость, лизнул руку, посыпал это место солью, снова лизнул, опрокинул стопку и впился в лимон.
– За великую Калифорнию! – провозгласил он.
– Папа скупает пустыню к северу от Энсенады, – пояснила Эйлин.