Русская жена эмира
Шрифт:
качаясь, зашагал к своему коврику под открытым небом.
Оба командира проводили его глазами и стали молча ждать. В такие минуты говорить
было не о чем. Каждый думал о своем. Николаеву было жалко Таксынбая и его людей.
Низом испытывал совсем иные чувства к врагам и гордился, что ему была оказана такая
высокая честь. Они ждали, когда все охранники эмира заснут крепким сном. Чтоб начать
расправу. Для этого в отряде артиллеристов находилось пять палачей,
были сделать всю «грязную» работу. Остальные артиллеристы, как им было приказано,
улеглись отдельно от людей Таксынбая. Они тоже заснули.
Николаев и Низом все ждали. Вдруг тишину начальник артиллерии:
– Господин Николаев, я заметил, что вы не сразу коснулись к плову. Вам подумалось,
что я решил и вас погубить?
– Скажу тебе правду. За последние дни я видел много смертей и понял, что здесь жизнь
любого человека: от нищего до министра, ничего не стоит, если дело касается большой
политики. Я никому не доверяю и тебе советую то же самое, коли хочешь дожить до
старости.
– Вы желаете сказать, что Таксынбай и его солдаты невинны?
Николаев хотел сказать правду, но вовремя спохватился, сказав про себя: «Виктор, что
ты делаешь? Ты погубишь себя. Тем более сейчас, когда твоя судьба не определена. Зачем
подвергать себя еще одному риску? Пусть азиаты сами разбираются между собой. Людей
Таксынбая убьют в любом случае. Ты здесь, ради денег и борьбы против большевиков.
Ко всему же Таксынбай и его люди сами хорошие негодяи, ведь они спокойно зарезали
невинных дервишей, пусть даже по моему приказу. Только прикажи – любого убьют.
Так стоит ли их жалеть?» Вслух же полковник произнес:
– Низом, мы люди военные и наше дело - выполнять приказы нашего эмира. Вот и все,
что хотел тебе сказать.
65
– Я верен Его величеству и рад, что наши мнения сходятся. Время уже подошло, пора
кончать с этим делом?
– Кто это сделает, - спросил полковник и выпил полную пиалку вина.
– Все просто. Пять палачей ждут приказа. Это не мои люди. Они саблями пройдутся по
спящим головам наших врагов, а затем их тела закопают в большой яме. Таков у меня
приказ.
– Ладно, выполняй приказ, а я погуляю в сторонке, - и полковник снова выпил вина.
Как военный человек, к смерти людей Николаев относился спокойно. Но одно дело,
если это происходит в бою, и совсем другое – убийство беззащитных людей.
Он не хотел быть свидетелем этой расправы. Гуляя по ночной степи, полковник
успокаивал себя: «Виктор, это не твоя война и относись к этому делу спокойно. Думай
только о себе и Наталье».
Должно
Когда же Николаев все-таки обернулся в туда, то при лунном свете увидел лишь силуэты
солдат-палачей с поднятыми саблями. А другие копали большую яму.
Картина была ужасающей, и Николаев отвернулся. «Интересно было бы узнать, -
задумался он, - как бы повел себя Низом, узнав правду о невиновности этих людей?» Не
успел подумать, как вдруг с лагеря донесся пронзительный крик. Это был голос какого-то
молоденького солдата. Николаев решил не оборачиваться назад. Похоже, что один из
охранников все же проснулся и все понял. Однако крик стал усиливаться и неся в его
сторону. Виктор все же обвернулся и увидел бежавшего к нему солдата, которого
догоняли двое с обнаженными саблями. И молоденький солдат упал перед полковником
на колени. Этот несчастный молил о пощаде, от страха его глаза сверкали.
– О, великий Одылбек, умоляю, пощадите меня, не убивайте! Я молод и хочу жить!
Николаев растерялся и не знал, как вести себя в такой ситуации: с одной стороны, было
ужасно жалко его, с другой – защити солдата, то погубит себя. Как быть? Русский глянул
и на тех, кто стоял за ним с саблями. Они не решались убить при большом начальнике и
ждали указаний.
– Умоляю вас, за что? Я ведь ничего плохого не сотворил на этом свете, клянусь
Аллахом! – рыдал солдат, обливаясь слезами.
Чтобы не видеть его безумные глаза, терзавшие душу, Николаев резко отвернулся и
зашагал в степь, подальше от этого места. И после этого мольба быстро стихла. А когда
полковник все же глянул назад: тело уже волокли по земле за ноги.
Через два часа со всеми «заговорщиками» было покончено, и на месте лагеря вырос
свежий холм. Тогда Николаев вернулся, и Низом сообщил о расправе над изменниками. В
ответ полковник сказал:
– Поднимай своих солдат и караван, здесь слишком много крови. Переночуем в другом
месте.
В ЖИВЫХ ОСТАЛСЯ ОДИН
Через два дня караван во главе с Николаевым и Низомом вошли в город через большие
ворота. Дело было к вечеру и многие заезжие торговцы, дехкане покидали город. Их
арбы были пустыми.
«Наконец-то, о, господи! - воскликнул в душе Виктор, - но радоваться еще рано:
неизвестно, что ждет меня в стенах этого города». И в голове у него мелькнуло: «Из всего
каравана остался в живых только я».
Двигаясь по людному городу с бесчисленными лавками, Низом спросил: