Русская жизнь. Дача (июнь 2007)
Шрифт:
К чему стремится государство
Год назад, в аккурат к Международному дню защиты, Михаил Юрьевич Зурабов стратегически развил идею Президента о приоритете устройства детей в семьи: провозгласил курс на ликвидацию детских домов и интернатов. В ближайшие годы, сказал он, возможно сократить их количество на 60-70%, а за пять лет так и вовсе ликвидировать. Кажется, это единственный из всех зурабовских секвестров, который не вызывает сколько-нибудь серьезных этических возражений, - и хотя граждане знают, что министром движет та же логика «оптимизации расходов», что и при сокращении бюджетных койко-мест, никто еще не кинул в него камня. Дети должны жить в семьях - с чем тут поспоришь? Уже в нынешнем году Минсоцздрав обещает провести полную диспансеризацию всех сирот и завести для каждого «паспорт здоровья»: считается, что максимально полная информация о наследственности и проблемах ребенка снимет многие страхи будущих усыновителей.
У Минобраза несколько иная позиция: не ликвидация, а перепрофилирование детских домов. По словам одного из чиновников департамента по молодежной политике и социальной защите детей, «концепция такова: детдома должны перестать быть учреждениями, где содержатся дети. Вместо этого они должны стать посредниками между семьей и ребенком, должны быть сориентированы на усыновление».
Однако вот какая странность: в федеральной целевой программе «Дети России» на 2007-2010 годы сокращение домов призрения не запланировано. Напротив, запланированы «строительство и реконструкция детских домов и интернатов». В нынешнем году будут введены 22 объекта. В следующем - 14, в 2009-м - 9, а в последнем, 2010 году - целых 23. Всего на это из федерального и региональных бюджетов собираются потратить 2,3 млрд. рублей.
Сколько сирот в России
90-е в системе призрения прошли под знаком эксперимента: пытались найти оптимальный способ организации жизни детей-сирот. Хорошее дело -детские деревни-SOS, да безумно дорогое, стоимость поселка для сирот с наемными мамами - миллионы долларов, то-то их всего четыре в России. Хорошее дело патронат, да тоже затратное, требует громадной инфраструктуры, психологов, педагогов, врачей - детского дома с полным штатом.
Весь ход событий показал: эффективное устройство детей в семьи вовсе не означает облегчения для бюджета. Даже напротив. Чтобы дети жили с новыми родителями, государство должно платить - и как бы не больше, чем раньше.
Ситуация с сиротством в России традиционно тяжелая. Детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, приблизительно 800 тысяч человек (по данным Госкомстата на апрель 2007 года - 731 тысяча; данные Минобра и Минсоцздрава разнятся на несколько десятков тысяч). Население детских домов и интернатов гораздо меньше: 260 тысяч. Остальные «устроены в семьи», то есть живут с опекунами (бабушками-дедушками, родственниками и пр.) либо в замещающих семьях (патронат, приемная семья). Из этих 260 тысяч усыновлению подлежат 173 тысячи человек - контингент Федерального банка. За год страна огромная усыновляет столько же, сколько иностранцы, - тысяч по семь-восемь (около 30% из них - внутрисемейные усыновления: отчим становится отцом, тетка мамой). Правда, в прошлом году наши впервые за последний десяток лет победили, обошли иностранцев на несколько сотен человек, ура! Но благодаря не филантропическому энтузиазму, а скорее Генпрокуратуре, придушившей изрядное количество международных агентств после серии скандальных убийств русских малышей, совершенных американскими родителями-психопатами.
Каждый год приблизительно 100 (по данным Минобра - 140) тысяч детей устраиваются в семьи. Казалось бы, отличный темп, еще немного - и богоугодные заведения опустеют. Но пустеть они вовсе не собираются: ежегодно происходит восполнение контингента. Те же 100 тысяч новых детей ежегодно «выявляются» органами опеки. Вас этот заменит и тот - детдома не терпят пустот. Этот дурной конвейер кажется неостановимым.
Тогда же, год назад, Минобр начал пиарить усыновление с воодушевлением креатора-неофита. Федеральный банк детей-сирот получил собственный сайт с богатыми сервисами, где детеныша можно выбирать по доброму десятку опций, как компьютер в интернет-магазине, - по возрасту, региону, наличию братьев-сестер и даже цвету и оттенку волос (светло-русые, русые, темно-русые, светлые и пр.) и глаз (киплинговская тетрада карих, серых, синих, черных дополнена зелеными). Опции состояния здоровья, темперамента, национальности политкорректно не указаны. Разработан специальный SMS-сервис, через три минуты перебрасывающий потенциального родителя к диспетчеру федерального или регионального банка данных. Итоги - как положено: никакой серьезной динамики, воз и ныне там. Как брали по преимуществу ангелоподобных белокурых крошек до трех лет, так и берут.
Показатели усыновления расти не будут, и это скорее хорошо, чем плохо. В России процветает «скрытое усыновление», латентное родительство.
Парадокс в том, что по российским обстоятельствам усыновление - против интересов ребенка.
Что мешает усыновлению
Усыновить ребенка значит отнять у него ни много ни мало будущую квартиру (положена выпускникам детдомов после 18 лет) и целый пакет привилегий (например, внеконкурсное зачисление в вузы). Цена квартиры в Москве (дают обычно в Южном Бутове, с пятилетним мораторием на приватизацию - пусть временная, но защита от черных риэлтеров) - под 200 тысяч долларов; о цене внеконкурсного прохождения, например, в МГУ и подумать страшно. Вы согласны отобрать у ребенка гарантированное жилье? Вы способны за счет личных средств обеспечить ему и одно, и второе, и третье? «Любить надо бескорыстно!» - сварливо напоминает государство. Но разве любовь дозволяет лишать ребенка будущего стартового ресурса?
Московские власти, конечно, всех щедрее. Юрий Михайлович Лужков с этого года ввел мощнейшую единовременную компенсацию для усыновителей - аж 5 городских прожиточных минимумов на усыновленного ребенка. На второго - 7, на третьего - 10, то есть выплаты будут соответственно 25, 36 и 52 тысячи рублей.
Последней суммы, пожалуй, хватит ровно на половину квадратного метра московского злого жилья.
Бертольд Корк
Расщепление разума
Только чужое безумие кормит и греет людей там, где не осталось другой жизни
Схожу с поезда - вспоминаю: «Как я себя чувствую? Как бы не сойти с ума…» Так писал зэка Мирошниченко в 1942 году. Куда как крутое место: Тайшетлаг, Южлаг, Озерлаг. Здесь заключенные начинали строить БАМ, к 45-му году уложили 58 километров рельсов, здесь отбывали срок Юрий Домбровский, Лидия Русланова, Анна Баркова, Анатолий Жигулин, после смерти Пастернака - Ольга Ивинская с дочерью. Вокзальные киоски в Тайшете снабжены лаконичными вывесками: «Марина», «Марина-2»… «Елена», «Круглосуточно». Мне не сюда, чуть подальше, - я приехал посмотреть на дом, где Н. провела последние дни.
«Как бы не сойти с ума». Наверное, можно рассказывать эту историю так: Н. сошла с ума, потому что ее разлюбили. Она работала главным бухгалтером на крупном производстве в Ангарске, муж в городской администрации, сын студент, дом полная чаша. А потом - до изжоги обыденно: муж завел роман на стороне и решил уйти. С Н. случилось то, что называют дебютом шизофрении. Муж страдал, врачи выдавали самые безнадежные прогнозы. Болезнь Н. быстро приняла необратимый характер, приступы следовали один за другим, поэтому ее очень быстро оформили сюда, в интернат для психохроников в деревне Сергино Тайшетского района. Решили, что так будет лучше для всех.
В туалете она разговаривала с Путиным, потом рвалась встречать сына. Ее заперли в изолятор и прислушивались: всю ночь она вела громкие беседы с кем-то невидимым, а к утру повесилась на собственных трусах. Лакомый сюжет для бульварных заголовков. Но разве жизнь не бульварна? Разве смерть когда-либо соответствует требованиям хорошего вкуса?
Встреча с кентавром
Сорок минут от Тайшета по магистральной дороге. С трассы машина сворачивает у села Шелехово, несколько минут пути - и Сергино. По сравнению с обширной территорией интерната, огороженной сплошным забором, село кажется маленьким: две улочки - Верхняя и Нижняя, чуть больше шестидесяти дворов. Магазина нет. Даже хлеб выпекают в интернате.