Русский богатырь и лесное воинство
Шрифт:
– Тьфи, – только скривилась девушка, – не собираюсь я никого здесь изводить. Больно-то надо. Да и было бы кого…
– Ладно, ладно, не отпирайся, – строго сказала Олефина Валерьевна, – знаю я вашу породу русалочью. Сначала приворожите, заманите, а потом… – женщина сделала убедительный жест рукой возле горла.
Русалка ничего не ответила, только вздохнула.
– В этом же деле надо проявить не только, эта… свои прелести, – Олефина Валерьевна обвела руками вокруг девушки, – но и изрядную долю ума…
Олефина Валерьевна на секунду замолкла, задумавшись,
– Впрочем, в твоем случае, Света, эти самые прелести, вероятно, будут иметь все-таки ключевое значение.
Кто-то в зале неоднозначно захихикал…
Глава третья
Большая университетская аудитория с высоким подиумом и помпезной кафедрой посредине была полна студентов, из-за чего здесь не хватало воздуха. Не помогали даже настежь распахнутые огромные окна, поскольку за ними стояла жаркая погода, и было душно. Саша Ковальчук сидел на самом последнем ряду и увлеченно играл в какую-то игру на своем телефоне, не обращая ни на кого внимания. Когда к нему кто-то обращался с вопросом, он слушал невнимательно, отвечал односложно и всем своим видом создавал вокруг себя сообщение окружающему миру: «не трогайте меня». Саша Ковальчук был сыном одного из местных олигархов и своим пребыванием на третьем курсе политеха был обязан исключительно состоятельности своего папы.
– Санек, ты приготовился к семинару? – спросил Сашу его длинноволосый сосед Вова, одетый во все черное. На всех парах без исключения рядом с конспектом и учебниками на столе у него всегда почему-то лежала увесистая в солидном переплете «Настольная книга магии». Когда у него спрашивали, зачем он постоянно с собой таскает такую тяжесть, к тому же никто никогда не видел, чтобы он ее хоть раз открыл, Вова обычно отвечал так:
– Она помогает мне поддерживать ауру, чтобы преподы лишний раз не цеплялись.
Неизвестно как насчет «ауры», но в отношении преподавателей Вова не ошибся. Они действительно старались как можно меньше общаться с ним и за глаза называли «отморозком». Вова знал о своем негласном обидном прозвище, но не обижался. В конце концов, отношение «преподов», впрочем, как и сами знания, не имели особого значения. За все как всегда отвечал кошелек…
– Неа… – нехотя ответил Саша.
– Зря ты, – произнес Вова, – говорят, что эта Валентина Матвеевна ни в чем не нуждается и денег за тройку в зачетку не берет.
– Деньги все берут, – буркнул Саша, не отрываясь от игры, – весь вопрос в сумме.
– Не знаю, не знаю, – нерешительно ответил Вова, – ты же был на прошлом занятии. Она даже меня не боится…
– А че тебя бояться, – усмехнулся Саша, – на лбу написано – балбес балбесом. Только черного цвета.
– Да ладно, – обиделся Вова, – на себя посмотри. Ты даже конспекты не ведешь. Все на зеленых своего папочки выезжаешь…
– Вован, а тебе, че, завидно?
– Та больно надо…
– Тогда отвяжись.
Натужно надрываясь, в коридоре заревел звонок на первую пару. Все начали спешно доставать из сумок и кульков
Все встали. Саша не пошелохнулся, продолжая увлеченно нажимать на кнопки своего телефона.
– Ковальчук, подъем! – прошипел над самым ухом Вова.
– Да встаю я, встаю… – пробурчал Саша и, нехотя оторвавшись от игры, тяжело поднялся на ноги.
– Еще раз говорю для тех, кто не слышал меня вчера, – громыхнула Валентина Матвеевна, когда все уселись по местам, – я не должна во время пары слышать ваши мобильные телефоны…
Как назло в это же мгновение у кого-то заиграла мелодия. Владелица непокорного мобильника стала судорожно шарить в своей сумочке.
– Я не должна слышать телефоны, – внушительно повторила Валентина Матвеевна, глядя орлиным взором на студентку, борющуюся с вопящим чудовищем в недрах сумки, – это раз. Во-вторых, если вы опоздали на пару, можете не заходить. И в-третьих: у кого к концу семестра не будет конспекта, будете бегать за мной до новых веников. Проверять буду выборочно, ежедневно. Все понятно?
В ответ – мертвая тишина в аудитории.
– Вот и хорошо, – снизив тон, сказала преподавательница, и стала раскладывать перед собой бумаги, – так на чем мы вчера остановились?
Тут тяжелые двери аудитории со страшным скрипом отворились, и в аудиторию вошла девушка, на долгие несколько минут привлекшая к себе внимание всей мужской части потока. Разумеется, кроме Саши Ковальчука. Он по-прежнему сидел, уткнувшись в телефон.
– Разрешите войти, – невозмутимо спросила девушка. Она держала себя так, словно в аудитории никого не было.
– Фамилия! В каком виде вы пришли ко мне на пару?! – уже всерьез взбешенная громыхнула Валентина Матвеевна.
Вместо ответа девушка грациозно шагнула к кафедре и пристально взглянула на преподавательницу.
– Ладно, какая разница, – неожиданно резко изменив тон, равнодушно сказала Валентина Матвеевна и как-то нерешительно опустила свои выпученные глаза к себе на кафедру, – садитесь, пожалуйста. Не спеша, все также грациозно, словно она на подиуме, девушка, сопровождаемая жадными взглядами парней, прошла по рядам и остановилась возле парты, где сидел Саша.
– Можно сесть? – промурлыкала девушка, однако Ковальчук даже не поднял голову.
Онемевший Вова толкнул локтем товарища:
– Уступи девушке место, хам, – прошептал он.
– Ну, так что, я могу сесть? – требовательно повторила девушка.
– Не видишь, места нет, – огрызнулся Саша, не отрываясь от телефона, – сядь в другом месте.
– Саша, – тихо позвала девушка, пристально глядя в его макушку.
Ковальчук нехотя поднял голову:
– Ты что, глу… – он оборвался на полуслове, встретившись взглядом с девушкой.