Русский флаг
Шрифт:
Дерево было старое, неподатливое, оно пустило тело Прайса в землю после отчаянного сопротивления: пришлось топорами разрубать его узловатые, крепкие корни.
Магуд слышал ружейные залпы, но не знал, что они означают. Все еще испуганный появлением Андронникова и камчадалов, он опасался погони и прятался в оврагах Сельдовой бухты, постепенно отдаляясь от берега. Звук ружейных салютов дошел до него слишком глухо. Трудно определить, стреляют ли из штуцеров или старых кремневых ружей, переделанных камчатскими мастеровыми в ударные. А может быть, это расстреливали рыжего матроса?
Но когда неподалеку прогрохотала большая пушка "Вираго", а затем залпы судовой артиллерии, Магуд сообразил, что английская эскадра близко. Не могли же, в самом деле, батареи Петропавловска переместиться в Тарью.
Магуд выбрался на возвышенность и вскарабкался на березу, с которой поверх кустарника и мелколесья открывалась часть Тарьинской бухты. Желанные английские суда! Ради них он проделал такой опасный путь, и вот они рядом, в получасе ходьбы, если идти быстро.
И он не пошел, а побежал. По скрещенным реям и размеренным залпам Магуд понял, что суда пришли сюда воздать кому-то воинские почести, и испугался, что они уйдут прежде, чем ему удастся добежать до берега. Он продирался сквозь заросли можжевельника и колючей жимолости, оставляя в них клочья одежды, падал в скрытые травой овраги.
Последняя группа матросов закончила работу и спускалась к воде. Могила осталась наверху. Матрос, вырезавший инициалы Прайса, остановился и окинул веселым взглядом место погребения.
– Ничего, - заметил он удовлетворенно, - место хорошее.
– И подмигнул товарищам: - Летом полежать можно.
– А зимой?
– спросил кто-то, и все вдруг впервые после высадки на берег рассмеялись.
– Вспомните мое слово, ребята, - сказал щекастый, кривоногий боцман "Президента", - в этом чертовом месте адмиралу еще поставят памятник. Привезут за десять тысяч миль каменную махину со всякими штучками и надписью, от которой ученому впору прослезиться, и поставят.
– Как же! Жди!
– ответил веселый матрос. Он крепко выругался.
– Как бы еще не вырыли нашего и не сбросили в какую-нибудь яму за кладбищенской оградой...
– За что?
– Будто не знаешь!
– подмигнул матрос.
Сдвинули катер с отмели и тихо стали уходить от берега.
В эту минуту на скалах показался Магуд. Он с такой стремительностью сбежал вниз, что не смог остановиться и с громкой бранью ринулся по воде за катером.
Через несколько минут Магуд сидел в катере.
Для Никольсона Магуд оказался настоящей находкой. Штурман, проживший год в Петропавловске, представлял для капитана большой интерес, и поэтому Никольсон старался не замечать того, что отталкивало от этого точно с луны свалившегося человека. Он даже прощал Магуду развязность в обращении, за которую в другое время, как говорил капитан "Пика", "собаке штурману влетело бы здорово!". Фредерик Никольсон не без интереса изучал Магуда.
Янки трудно говорить, это заметно. Слишком скуден запас слов у парня. Но это не беда.
В конце концов, они и без того отлично понимают друг друга. Слава богу, четвертый час толкуют. Не с луны же, в самом деле, свалился этот щетинистый парень с бакенбардами, торчащими как у рыси, с пухлыми, плотоядными губами! От него разит потом, ромом, табаком - что ж, это запахи, знакомые каждому, кто бывал в портовых кабаках.
Главное, Магуд - живое подтверждение политической теории Никольсона. Нация должна делиться на две части: аристократы духа - и сильное, жизнеспособное, но слепое стадо. Люди, управляющие всем, и люди, делающие все.
Американец достал из кармана сложенный вчетверо намокший лист бумаги и осторожно расправил его. Это план порта и окружающих его батарей.
– А дорога достаточно широка?
– переспросил Никольсон, показав на линию между Никольской горой и Култушным озером.
– Прекрасная дорога, капитан! Широкая дорога!
– ответил Магуд, раскинув свои медвежьи лапы.
– По такой дороге русским только и отправляться в ад.
Подробно расспросив Магуда о расположении батарей, о численности сил и оборонительных средствах порта, Никольсон представил его Депуанту.
– Кто защищает порт, кроме экипажа "Авроры"?
– спросил адмирал, которому Магуд не понравился с первого взгляда.
– Старики, инвалиды, чиновники. Еще приехали стрелки из Сибири на транспорте "Двина"... Триста казаков. Дикий народ...
– Позвольте!
– Депуант обрадовался, уличив Магуда во лжи.
– Как же это, из Сибири на транспорте? По Сибири, насколько мне известно, можно ездить на лошадях, на собаках, на телегах...
– А эти прикатили на транспорте, хозяин, - упрямо возразил Магуд.
– Что-то ты путаешь, штурман, - насторожился Никольсон.
– Из Амура в море не выйдешь, а других судоходных рек тут нет.
– Значит, нашлись, - отрубил Магуд.
Депуант поинтересовался:
– В Петропавловске никто не сочувствует нам?
Магуд задумался.
– Есть один уважительный человек. Почтмейстер. Тут не все в порядке, - он постучал по лбу согнутым пальцем.
– Еще есть купец Чэзз. У него богатая лавка, много провианта. Он поможет.
– А туземцы?
– спросил Депуант.
– Что вы, хозяин!
– Магуд расхохотался.
– От них ничего не ждите!
Магуд устал от продолжительного допроса. По требованию Депуанта он набросал обстоятельный план Петропавловска, нанес на него довольно точно расположение батарей, сведения о численности сил и важные подробности о дороге и озерном дефиле.
Но и это показалось Депуанту недостаточным.
– Я не доверяю этому бродяге, - сказал он, оставшись наедине с Никольсоном. Никольсон нетерпеливо поморщился.
– Да-с! Но страну знает. Многое совпадает с нашими наблюдениями. Сведите-ка его с пленными русскими, попробуйте добиться от них чего-нибудь. Покажите им этот план.