Русский флаг
Шрифт:
Открылась дверь, в комнату заглянул Арбузов.
– Люди сами пожаловали к нам, - буркнул Александр и, взяв с пола газету, недовольно поднялся.
– Рады, рады, Александр Павлович!
– весело приветствовал Арбузова Дмитрий.
Возвращение Арбузова к сибирским стрелкам все офицеры приняли с чувством облегчения, - в качестве опального он слишком тяжел и несносен.
Повеселел и Арбузов. Он, естественно, не капитулировал. В письме к Завойко он ясно дал понять, что считает себя наиболее опытным офицером, и никто не решился оспаривать это. Еще бы! Попробовали бы они поспорить!
С сибирскими стрелками Арбузов говорил напрямик, по-солдатски. Он им прописал за нерешительность во время отражения десанта в Красном Яру! Так ли нужно было действовать? Следовало непременно настичь неприятеля и сбросить в море, усеяв берег трупами врагов.
– Теперь, друзья, я с вами!
– воскликнул Арбузов, остановившись перед строем стрелков.
– Клянусь крестом святого Георгия, который честно ношу четырнадцать лет, не осрамлю имени командира! Если же вы увидите во мне труса, то заколите штыком и на убитого плюйте!
Из-под коротких козырьков на него настороженно смотрели пристальные солдатские глаза.
– Но знайте, - продолжал Арбузов, - что и я потребую точного исполнения присяги - драться до последней капли крови!
– Умрем - не сдадимся!
– ответили стрелки.
– Песельники, вперед!
– вскричал Арбузов, воодушевляясь.
Вот уж третий день он в праздничном настроении...
– Господа, - промолвил он с порога, - хотите шараду?
– И сразу же задекламировал, смешно двигая усами:
Где певчие поют, там первый слог бывает,
Второй не только нас, но и скотов кусает,
А целый - в деревнях крестьян всех утешает.
– А? Каково заверчено! Ну-с, потрудитесь! Повторить?
– Хоровод, - сказал Пастухов, с трудом удерживаясь от смеха.
– Отгадал!
– Арбузов был раздосадован.
– Отгадал, каналья... Хор и овод... Хоровод...
Арбузов засмеялся, но никто не поддержал его. Внезапно оборвав смех, он обратился к Дмитрию:
– А вы, милостивый государь, надули меня давеча!
– Что вы, Александр Павлович!
– Как же-с, вы утверждали, что не хотели калить ядра, опасаясь, как бы они при рикошетах не остыли!
– Верно.
– Оказывается, орудийная прислуга не была обучена этому искусству. Отстали мы от Европы, Дмитрий Петрович, ой, как отстали!
– Виноват, - сказал Дмитрий простосердечно.
– Я вас прощаю за то, что вы и англичан провели так искусно. Они выпустили несколько сот ядер по фальшивой цели, по тому месту, из которого вы приказали вырезать дерн для укрытия порохового погреба. Представляете себе бешенство сигнального: ядра ложатся точно в цель, одно, другое, третье - и никакого результата. Колдовство! Кстати, господа, верите ли вы в то, что английский адмирал погиб случайно?
Дмитрий высказал предположение:
– Он мог и застрелиться.
– А вы как полагаете, Александр Петрович?
– С меня довольно того, что Прайс окочурился, - ответил Александр.
– Нет!
– вскричал Арбузов.
– Не верю в самоубийство! С какой стати рассудительный англичанин станет стреляться в виду ничтожного Петропавловска? Его уложил картечью мичман Попов, третьего дня, когда стрелял в "Вираго". Время утишит страсти, и англичане, без сомнения, почтут память павшего воина достойным мавзолеем. Они поставят его на могиле сраженного адмирала.
– Простите, Александр Павлович, - Пастухов поднялся, - я надеюсь, что Россия никогда не позволит осквернить свою землю памятником этому недостойному британцу.
– Вот как!
– смутился Арбузов и, заметив на постели Александра номер "Северной пчелы", привезенный еще на "Двине", перевел разговор на другое: - Что любопытного в газетах? К сожалению, тут нет кондитерских и кофеен, в которых можно было бы узнать важные новости, потолковать о том о сем.
– Все, о чем мы толкуем: Петропавловск, Прайс, отражение неприятеля, - вздор, суета, жалкая пылинка в космосе, - ответил Дмитрий. В мире творятся события огромной важности.
– Например-с?
– Например, охота его императорского высочества, великого князя Александра Николаевича, на медведя.
Лицо Арбузова стало серьезным, он слушал с величайшим вниманием.
– Февральские санкт-петербургские газеты сообщают много интересного об этом происшествии, - Дмитрий говорил с церемонной важностью, чуть запрокинув голову.
– Медведь был поднят в шести шагах от его императорского высочества. Представляете!
– Еще бы!
– Медведь пал с первого выстрела августейшего наследника!
– Слава богу!
– вздохнул Арбузов.
– При нем, то есть при великом князе, неотлучно находились: урядник линейных казаков собственного конвоя, егерь с рогатиною и биксеншпаннер!
Арбузов закрыл глаза от почтительного восторга.
– Представляю себе мгновение, - сказал он, - как сейчас вижу!.. Кстати, каков каналья этот матрос... Удалец, что ли? Бежал к англичанам и в ус не дует. Капитан-лейтенант Тироль уверяет, что негодяй пытался уйти еще в Портсмуте. Вздернуть бы его еще там на рее...
– Неправда!
– воскликнул Дмитрий так гневно, что Арбузов удивленно уставился на него.
– Ну-с, не знаю, не знаю... А любезнейший полицмейстер, знаете, пальцы от досады кусает... Обидно, черт возьми! Обремизился...
Когда дверь за Арбузовым закрылась, Александр протянул насмешливо:
– Вот и то-олкуй о людях...
– А по-моему, после такого только и потянет к людям, - сказал Дмитрий.
Он смотрел в окно. Впереди вставал темный массив Петровской горы. Если бы не огоньки, мерцающие в порту и в отдаленных избах, гора казалась бы совсем рядом и пологость ее не была бы заметна. Окна дома Завойко, из которых обычно падал свет на окружающий их сад и решетку, темны, так что и сам дом, расположенный вдали от казармы, только угадывался. Несколько раз Дмитрия окликали: мичман Попов - возвращался от Гаврилова, Вильчковский и Тироль - шли кончать неоконченную со вчерашнего вечера партию, отец Иона торопился к Григорию Логинову для продолжения религиозно-философского спора.