Русский город Севастополь
Шрифт:
– Водки дать, ваше благородие? – шепнул Козлов, заметив, что творится с командиром.
Павел коротко кивнул. Тут же почувствовал в дрожащей руке холодную крышку от манерки.
– Нет, погоди! – Он отдал крышку обратно Козлову. – Без водки справлюсь.
Но прошло четверть часа, полчаса, час…, а вражеские колонны так и не показались. Туман давно растаял. Солнце поднималось к зениту; бой ещё не начался.
***
Около девяти часов адъютант Панаев попросил Меньшикова обратить внимание на берег моря.
– Вот и африканские герои, – произнес Меньшиков.
– Странно, я не вижу батальонных коробок, – сказал капитан Панаев.
– И не увидите, – ответил Меньшиков. – Впереди алжирские стрелки. За ними зуавы. Они привыкли воевать в развёрнутом строе.
– Экая глупость! – усмехнулся Панаев. – Мы же их в штыковой сомнём.
– Посмотрите внимательно, – сказал Меньшиков. – У них штыки отомкнуты.
– Но как же они пойдут в атаку?
– Вот, так и пойдут. Прикажите укрепить первую цепь штуцерными из резервных батальонов, – дал распоряжение главнокомандующий.
***
До Павла долетели урывками звуки марша. Они доносились из долины, откуда должен был появиться враг. Музыка звучала все громче и громче. Послышались команды; на каком языке – не разобрать.
– Сейчас! – рычал ефрейтор Козлов. – Уже скоро….
– Да поскорей бы! – в нетерпении воскликнул Павел. Его вновь пробрал озноб.
Прибежал солдат с приказом поджигать дома.
***
Казак из пикета доложил Меньшикову, что французские стрелки подошли с левого фланга к склону и уже находятся в разрушенном ауле Улюкул. Вскоре новый доклад: зуавы переходят Альму вброд. Третий доклад: французские стрелки поднимаются на плато.
– Что с их артиллерией? – спросил Меньшиков у казака.
– Застряли, ваша светлость. Брод илистый. А у них упряжки из двух лошадей – не вытянут.
Меньшиков подозвал адъютанта Стеценко.
– Скачите к Кирьякову. Пусть будет внимателен. Против него не турки идут, а французские части зуавов. Они тоже в фесках и шароварах. Дерутся, как звери.
Через некоторое время Меньшиков с удивлением воскликнул, отрываясь от подзорной трубы:
– Что за черт? Почему они встали?
Действительно, французские батальоны остановили движение.
– Хотят подтянуть резервы, – решил адъютант Панаев. – Возможно, сражение начнут завтра.
– С чего вы так подумали? Узнайте, что там, на правом фланге?
Адъютант ускакал к телеграфной башне к генералу Кишинскому, который наблюдал в телескоп за противником, для корректировки огня артиллерией. Вскоре Панаев вернулся и доложил: в лагере англичан полный покой.
– Ерунда, какая-то, – забеспокоился Меньшиков. – Они даже не строятся?
– Нет, – развёл руками Панаев.
– Коль к вечеру не начнётся бой, прикажите Кирьякову разжечь побольше костров на возвышенностях.
– Может, дать распоряжение
– Погодите с обедом, – недовольно сказал Меньшиков. – Как бы нам самим в котёл не угодить. – Что-то здесь не так…. Скачите вновь к Кишинскому. Пусть внимательно следит за английским лагерем. Если что-то заметит неладное – немедленно ко мне вестового!
Панаев вернулся через полчаса.
– В английском лагере только что проиграли сбор, – доложил он.
– Не торопится сэр Раглан. Слишком уверен в себе. Это хорошо, – решил Меньшиков.
***
Со стороны моря грянул выстрел, протяжный, гулкий – так стреляют корабельные орудия большого калибра. За ним второй. Выстрелы звучали все чаще. Пароходы принялись обстреливать плато, прикрывая, карабкавшихся по склону, зуавов. Ночью с пароходов спускали шлюпки и произвели замеры глубин. Теперь одиннадцать судов с малой осадкой подошли как можно ближе к берегу и встали на шпринги. Ядра скакали по камням, рыхлили землю. Пара штук даже докатилась до второго батальона Минского полка, стоявшего на оконечности левого фланга и сторожившего овраг.
– Прикажите Московскому полку атаковать? – подлетел к Меньшикову подполковник Циммерман.
– Нет. Второму батальону Минского оттянуться назад, – сказал главнокомандующий.
– Но французы уже вышли на плато, – доложил Циммерман.
– Кирьякову передайте, чтобы следил за артиллерией. Как только французы попытаются втащить орудия, тогда и атакуйте.
Вдруг на левом фланге грохнул пушка.
– Откуда? – засуетился Меньшиков. – С донской батареи?
– Похоже, нет, – растерянно сказал адъютант Панаев.
– Циммерман, вы проследили, чтобы генерал Кирьяков поставил заслон по дну оврага?
– Простите, я не помню такого приказа, – побледнел подполковник.
– Самому надо было догадаться! – взорвался Меньшиков. – Поздравляю! Французская батарея у нас на левом фланге.
Меньшиков приказал подать коня и помчался в сторону позиций Московского полка. Вся свита, человек двадцать офицеров, двинулась вслед за князем.
– Василий Яковлевич, черти вас забери, почему тропу в овраге не перекрыли? – накинулся Меньшиков на Кирьякова.
– Ракович перекрыл, ваше сиятельство, да только с кораблей начали палить – не высунуться. Пятерых убило. Ещё трое ранены.
– Не о том овраге толкую, Василий Яковлевич! – накричал на генерала Меньшиков. – Ракович у вас тыл обороняет. – Овраг, о котором я говорю, вот, прямо у вас под носом. По нему французы пушки подтаскивают.
– Виноват…., – растерялся Кирьяков.
– Поздно извиняться! Немедленно отбить атаку! Минский полк в бой! Донские батареи – сюда!
***
Павел услышал, как на высотах у моря все загрохотало.