Русский романтизм
Шрифт:
цией Н. Л. Б р о д с к о г о , Лгр. 1924 г.
И, однако, сопоставляя его поэтическую физиономию
с обликами наших романтиков как немецкого, так и фран-
цузского толка, прежде всего поражаешься резкой разнице:
она во всем — и во взглядах на природу поэтического твор-
чества („вдохновение"), и в вопросах поэтической техники
(„слог"), в языке так же, как в выборе сюжетов и в приемах
композиционной
подражателей, но чем дальше он шел, тем она становилась
реже, и „Повести Белкина" не одному Белинскому предстали,
как „осень, дождливая осень после прекрасной роскошной
благоуханной весны". Вырисовывается понемногу изолирован-
ное положение Пушкина и небольшой группы поэтов — друзей
и учеников возле него, отказавшихся от старомодного клас-
сицизма и оставшихся при поэтике своеобразного „истинного
романтизма", где острые углы и ломанные линии новой
школы смягчены были воздействием трезвой классической
традиции.
Именно таким представляется положение поэзии Пуш-
кина в русской литературе 20-х и 30-х годов. У некото-
рой группы современных исследоватёлей, нужно заметить,
начинает преобладать иная точка зрения. Пушкина они связц-
вают с поэтической традицией русского классицизма XVIII и
начала XIX века: „Пушкин завершает собой развитие класси-
ческой традиции в русской поэзии, восходящей к Державину
и Ломоносову и воспитанной, преимущественно, на француз-
ской поэтической культуре, в противоположность Жуковскому,
Тютчеву и Фету, примыкающим к немецкой романтической
лирике"—говорит, например, В. М. Жирмунский1 ) , выдви-
нувший тезис о Пушкине - классике еще в 1917 году, разви-
вавший его в своих работах 1920—22 года и получивший
поддержку со стороны Б. Н. Э й х е н б а у м а в статье послед-
него „Проблемы поэтики Пушкина" (1921 г.). Обстоятель-
ства, однако, не позволяли до последнего времени ни одному,
ни другому из названных исследователей сколько-нибудь
подробно аргументировать это утверждение. Лишь в последней
большой работе своей о Байроне и Пушкине В. М. Жир-
м у н с к и й на основании тщательного анализа южных поэм
русского поэта пришел к выводу, что с первых шагов своих
на пути увлечения Байроном Пушкин вступает в борьбу
с поэтикой романтизма, борьбу, связывающуюся и в компо-
зиции, и в стиле его поэм и кончающуюся выходом „из
субъективной лирической замкнутости эмоционально экспрес-
сивного романтического творчества в объективный, живописно
1) „Валерий Брюсов и наследие Пушкина", 1922 г., стр. 92.
конкретный (?), художественно-законченный мир классического
искусства". Однако, в примечании к цитируемой странице
осторожный исследователь делает оговорку: „в настоящее
время я думаю, что проблема „классицизма" Пушкина требует
существенного пересмотра. Исторические формы русского
классицизма в XVIII веке в пушкинскую эпоху требуют
более детального анализа и дифференциации, которые позво-
лят окончательно выяснить связь поэтики Пушкина с теми
или иными поэтическими течениями „классического"
XVIII века" 1).
Действительно, без этого „детального анализа" *езис
о Пушкине - классике, несмотря на всю его заманчивость,
остается априорным, так как обнаруженная анализом „южных
поэм" борьба поэта с Байроновской поэтикой еще не Свиде-
тельствует об отсутствии у него романтических связей в дру-
гих областях его творчества, не опровергает его собственных
убеждений насчет осуществляемого им „истинного романтизма",
не заставляет забыть ни о многочисленных случаях его отме-
жевывания от классической поэтики, ни о той поре „высоко-
парных мечтаний", которую он, по собственному признанию,
переживал и которая должна была найти выражение в его
стиле.
Для изучения Пушкинского стиля у нас сделано, во вся-
ком случае, меньше, чем для изучения стиля других, назван-
ных выше великих поэтов: Баратынскогб, Гоголя, Лермонтова.
Каково их отношение к романтизму?
Хронологически они друг другу нь современны. Баратын-
ский — старший из трех; но интересно отметить приблизи-
тельное совпадение кульминационного пункта их деятельности:
в 1840 г. вышел „Герой нашего времени", а два года спустя
сборник Баратынского „Сумерки" и первая часть „Мертвых
Душ". Облики их различны и в глазах современников
и в глазах потомства. Первый, долгое время считавшийся
поэтом „пушкинской плеяды" — в смысле чуть ли не ученика
Пушкина — лишь недавно выдвинулся в первый ряд литера-
турного Олимпа читателей; второго — Гоголя — долгое время
считали основателем какого-то нового „направления" в рус-
ской литературе — „реализма"; третий рассматривался то как