Русский романтизм
Шрифт:
пертуаре этой эпохи мы найдем целую серию переводов
и переделок немецких и французских мелодрам: Дюма, Мюль-
нера, Гюго и др. В повествовательной литературе романтизм
также прочно утверждается с конца 20-х годов: на литера-
турном поприще выступают причисленный к романтикам оа-
госкин (1829), Марлинский (1832), Вельтман (1830), Одоев-
ский и др. Но властной рукой цензора „Маскарад* изъят из
*) В 1924 году, когда эта работа была уже закончена, появилось спе-
циальное исследование Я к о в л е в а — „Лермонтов, как драматург44, над.
„Книга44 (1924). Автор поставил в нем три, трудно соединимых друг с дру-
гом задачи: выяснение автобиографических моментов драм, социологическое
их истолкование и установление источников (влияний). Композиционному
анализу отведена последняя глава, стоящая изолированно. Провеете все
исследование единым методом автору не удалось. Социологический анализ
дается в упрощенном виде (Л. обратился в Испанию, потому что видел там
родину своих предков44— и в этом сказалось классовое влияние (?) (стр. 76).
Но ведь в Испанию обращались и Шиллер, и В. Гюго, и Дюма, и Мюссе?.
Роль литературной традиции, захватившей Д., остается невыясненной. За-
мечая мимоходом, что Л. разрабатывал свои драмы в »духе романтическом44,
автор ни разу не останавливается на характеристике этого „духа44 (жанра
романтической драмы) и на отношении к нему автора „Маскарада". Вот
почему и после книги Я к о в л е в а изучение драматургии Л. остается на-
сущной задачей историка русской литературы 30 - 40 гг.
3) И г н а т о в , „Театр и зрители44, стр. 133.
этой родственной ему среды: в печати он появляется лишь
в 1842 г. в „Собрании стихотворений Л.", а на сцене только
в 1852 г., когда отзвучали уже манифесты натуральной школы
(„Физиология Петербурга", „Наши, списанные с натуры",
„Петербургские вершины", „Бедные люди"), и последняя
прочно утвердилась в театре в виде бытовых пьес. Как раз
1853 год Вольф считает „новой эрой в русском театре:"
„В первый раз дана была пьеса Островского „Не в свои
сани не садись „ и, с этого дня, риторика, фальшь, галломания
начали понемногу исчезать из русской драмы" 1). Романти-
ческий жанр, доведенный до парадоксальных крайностей,
давно был изжит и неоднократно пародирован. Понятно,
после этого, что драма Лермонтова явилась полным анахро-
низмом в 1852 году, успеха не имела и шла в этом сезоне
только три раза 2). В сезон 1855—1881 г., она, по указаниям
Вольфа, была возобновлена, но прошла бесследно. Отзывы
критики, отрицательные в 1842 г., („Библ. для чтения" 1843 г.,
ч. II, отд. VI, „Отеч. Зап.-, 1843 г., т. XXVI отд. VI, „Лит.
Газ.14, 1843) становятся к 60-м годам необычайно резкими.
Ап. Григорьев называет ее „нелепой, хаотической драмой"
(„Р. Сл.", 1859, № 2), является стремление „развенчать поэта",
как подражателя Байрона, указывается на „пошлость героев,
скорбь которых пуста и безсмысленна" („Р. Сл.а, 1863).
Романтическая драма называется „отжившей свой век ве-
тошью" (Библ. для чт.", 1862 г., ноябрь).
Но, несмотря на это, „Маскарад" не умер. Возрождение
его относится уже к нашим дням. В 1911 г. Александринский
театр предполагал его поставить в текущем сезоне 3), но
и здесь романтический „злой рок" тяготет над ним: ни в этом,
ни в следующем году он поставлен не был. Явилась на-
дежда, что он пойдет в год Лермонтовского юбилея, но на-
чалась война, и на заседании дирекции В. А. Теляковский
высказался против постановки, так как „настоящий момент
не подходит для празднования юбилеев" (Театр и искусство",
1914, № 35, хроника). Однако, Народный дом поставил его
в 1914 году, и в роли Арбенина выступил П. В. Самойлов, Нако-
нец, только 25 февраля 1917 года „Маскарад" был поставлен
Мейерхольдом на сцене Александринского театра. „На улицах
уже начиналась революция, слышались крики, собирались толпы
с флагами, трамваи не ходили. Было пустынно и жутко;
и, всетаки, театр был полон, и по каким ценам: кресло стоило
22 р. У подъезда театра автомобили стояли черными сплош-
Вольф, „Хроника петербургских театров", Спб. 1877, стр. 156, т. I.
*) Там же, ч. II, стр. 182.
3) „Ежегодн. Имп. ТД 1912 г., обзор сезона.
ными рядами" 1). Но рецензент недоволен этой постановкой,
явившейся, по его словам, „Вавилоном бессмысленной, неле-
пой роскоши".
Делаясь модной, популярной среди масс, драма стано-
вится достоянием провинциальных сцен, дачных театров
инсценируется, наконец, для кинематографа.
Драма „Маскарад" имела не две, а три редакции, как
выяснилось из цензурных материалов, сообщенных „Ежегод-