Русский романтизм
Шрифт:
ками определяет основной темп и настроение драмы. Этот
прием настраивающего аккорда был свойствен Шекспиру:
в „Ромео и Юлииц — площадь, звон мечей, в „Макбете"—
буря и гром, Шиллеру в „Марии Стюарт"—борьба кормилицы
с похитителями тайных бумаг королевы и т. д.
Эта сцена выполняет все задачи экспозиции: подготовляя
атмосферу для появления Арбенина, она дает затем его ха-
рактеристику и историю его прошлого (разговор Казарина
со
нажи: Казарин, Шприх, отчасти князь Звездич, затем в ней
завязываются взаимоотношения князя и Арбенина. Централь-
ный момент сцены, нужный для дальнейшего действия,—игра
Арбенина за князя. Арбенин вспомнит об этой услуге в куль-
минационном пункте и это еще более усилит его ненависть
к князю.
З а в я з к а драмы сложная. 2-я сцена содержит ее
первую часть, „возбуждающий момент" (по терминологии Фрей-
тага), данный в рамке и на фоне маскарада, что облекает ее
в таинственный колорит. Быстрая смена выходов (их 7) со-
общает ей темп движения, нервности. Складывается она по-
степенно из ряда нарастающих моментов в двух плоскостях:
1) таинственная маска теряет браслет; 2) другая—дарит его
князю и заинтриговывает последнего — все это развивается
в плоскости, действия в н е шн е г о; 3) неясное же подозрение,
мелькающее у Арбенина при виде браслета, к которому он пси-
хологически подготовлен таинственным предсказанием, дано за-
тем в плоскости—действия внутреннего. Таким образом, зага-
дочный браслет связывает ряд действующих лиц и две линри дей-
ствия в о д и н общий узел. Вторая окончательная часть
завязки отнесена в 3-ю сцену. Подозрение Арбенина, готовое
рассеяться по выходе из таинственной маскарадной атмо-
сферы, приобретает реальное основание, когда он убеждается,
что на руке Нины браслет отсутствует. Быстрое нарастание
подозрения, и рождающаяся жажда мести является первым
п о д ъ е м о м линии действия. Для дальнейшего его разви-
тия необходимы какие то внешние двигатели, так как Арбе-
нин ожидая новых доказательств, пока еще пассивен. Поэтому
1) „Die technik des Dramas44, 12 Aufl. 1912, гл . П, § 2.
оно совершенно логически перенесено во 2-ю плоскость, где
быстро развертывается. 1-я сцена и часть 2-й 11-го акта
и являются „повышение м", складывающимся из 3-х вос-
ходящих углов (если изобразить это графически, следуя Ари-
стотелевской „кривой"): 1) князь сообщает баронессе о своем
маскарадном происшествии; 2) для своего спасения баронесса
решается на клевету, пуская ее в ход через Шприха и 3) мни-
мая „записка от княгини" попадает в руки Арбенина. Момен-
том н а и в ы с ш е г о н а п р я ж е н и я в этой сцене является
монолог Арбенина, в котором он прощается с добродетелью
и вступает на путь мести. Все нити, вплетавшиеся до сих
пор в действие, сконцентрировались здесь: баронесса, винов-
ница интриги, в лице своего наперсника Шприха, князь,
в виде письма, Казарин, как живое олицетворение прошлого
Арбенина. Благодаря такому выполнению этой части драмы
и ее роли в целом, мы можем считать это место кульми-
н а ц и о н н ы м пунктом. В линии в о с х о д я щ е й динами-
ческая роль принадлежала, как мы видели, второстепенным
лицам, образующим в р а ж д е б н ы й л а г е р ь по отношению
к герою. Последний же выступает в активной роли только
в сцене 3-ей, II действия, которая может быть названа
н е у д а в ш и м с я т р а г и ч е с к и м моментом, так как
задуманное убийство князя не совершается. Внедряющееся
эпизодически неожиданное появление баронессы делает воз-
можной с л у ч а й н у ю р а з в я з к у , которая, однако, не про-
исходит, так как Арбенин не слушает ее объяснений. По-
стройкой этих двух моментов Лермонтов обязан, несомненно,
Шиллеровскому „Коварству и любовь". Фердинанд убеждается
в измене Луизы из письма, которое является плодом интриги
сплотившихся против него враждебных сил, и хочет отомстить
мнимому похитителю чести его возлюбленной, но поединок
не у д а е т с я . Гофмаршал стремится открыть истину, но раз-
драженный Фердинанд прерывает его, и р а з в я з к а не со-
вершается (д. IV) *).
П о в о р о т д е й с т в и я начинается в 3-ей сцене, когда
после неудавшегося убийства у Арбенина рождается новый
таинственный замысел, и заключает в себе всю 4-ю сцену
II акта и 1-ую III. Динамическая роль сосредоточивается
теперь в руках главного героя, который создает два, посте-
пенно наростающих, момента драматического напряжения:
1) месть князю за карточным столом и 2) решение отравить
Нину, для чего потребовалась новая мотивировка в виде
Я к о в л е в находит, что „динамическая канва от получения письма
до отравления героини полностью перенесена Л. из „Ков. и люб'"— Шил-