Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова
Шрифт:
— А эта, которая у Шамиля Басаева брала?.. Как ее?..
— Масюк?
— Во-во, Масюк.
— Сучку-Масючку чечены уже на корню закупили. Хотят ей снова полакомиться. И она до них охочая.
— А этот, с виолончелью?
— Рострожопыч? Куплен в комплексе с женой одним ценителем музыки за миллион швейцарских франков.
— А который бегемот с человеческим лицом? Прораб перестройки-то… Яковлев.
— Одним из первых был распродан по частям в масонскую ложу «Русское согласие»… Так, по частям, его и будут аннулировать. Хочешь собчачью жену?
— Небось, она тоже не дешевка.
— Да уж не девочка с Тверской.
— Не надо. А Светка Сорокина?
— Увы, она многим нравилась. По аукциону шла. Точно так же и Ирина Трихомонада.
— Да я смотрю, у вас уже все проданы!
— Все не все, но многие. Мелочовка осталась. Всякие там взглядовцы. Дибров. Новоженов. Валдис-Малдис. Как ни странно, Киселева никто до сих пор не купил. Ястреб Женский остался, никому не нужен. Ахеджакову Лию почему-то сначала купили, а потом назад принесли и половину денег выпросили. Хочешь Ахеджакову?
— Фу, — поморщился Выкрутасов. Вдруг его осенило, кого бы он и впрямь не прочь был бы собственноручно ликвидировать, и он оживленно спросил: — А Сванидзе?
— Сванидзе?.. Карлыча?.. Представь себе, Сванидзе до сих пор никто не купил. Вот ты, шишка! Даже удивительно. Скажи!
— И впрямь удивительно. А сколько он стоит?
— Сванидзе кусается! — почесал в затылке сокол возмездия. — Я бы тебе по дружбе его подешевле отдал. Тысяч за десять.
— Рублей или долларов?
— Долларов, конечно. Зачем нашей дружине деревянные демокративные рублишки?
— Откуда я тебе десять тысяч долларов возьму! Смеешься ты, что ли, Леш?
— Мне казалось, ты мужик состоятельный. На таком недешевом теплоходе катаешься… Ну да ладно. Давай еще хлопнем. А хочешь, я тебе одного мелкого бесенка продам совсем задешево, за полторы тысячи зеленых. А? Славика Огрызкова хочешь?
— На кой он мне чорт сдался? Я его знать не знаю, а для такого дела нужна укорененная ненависть. Онопко знаю, Ананко знаю, а Огрызко… Эх, мне бы Сванидзе! Или этот еще есть, противный такой… Караулов. Тоже дорого?
— Тоже кусается, шишка! Ладно, давай еще по маленькой, и я тебе Сванидзе, так и быть, за восемь тысяч баксов спихну.
Они выпили, но Дмитрий Емельянович сразу замотал головой:
— Да и за восемь, и за пять, и за три не смогу купить твоего Сванидзе! Хотя хотелось бы его поганую рожу наизнанку вывернуть.
— За три тысячи у нас рядовые сотрудники «Моськи» идут.
— Какой еще «Моськи»?
— Ну ты темнота! Не знаешь, что такое «Моська»?
— Впервые слышу.
— «Московский комсомолец» сокращенно.
— Ах вот оно что… Смешно… — Дмитрий Емельянович вдруг резко опьянел и ему до смерти захотелось если и не купить, то как-нибудь выиграть лицензию на казнь Сванидзе. Зачем ему, к примеру, рядовые сотрудники «Моськи», всякие там поегли! Нет, если уж иметь лицензию, так именно на крупного гада.
— А хочешь, я открою тебе тайну Льва Яшина, а ты мне взамен отдашь лицензию на Сванидзе. Идет?
— Смотря какая тайна, — ответил сокол возмездия. — Хотя…
После этого Выкрутасов вслух читал Алексею принесенный из своей каюты манифест тычизма и долго втолковывал, как важно для грядущего великого возрождения России начать с великого возрождения русского футбола, а точнее — русского тыча. Тот в чем-то возражал, но в общем — соглашался, а под конец даже кричал:
— Митька! Ты великий человек! Иди к нам в соколы возмездия! Будем вместе лицензиями торговать.
— Нет! — тоже кричал Выкрутасов. — У тебя своя стезя, у меня своя. У тебя свой окоп, у меня свой. Давай обнимемся, брат!
Еще он успел сходить за четвертой бутылкой водки, но эту они только успели откупорить и слегка надпить.
— Чорт с тобой, уговорил! — крикнул Выкрутасов отчаянно. — Беру Сванидзе за сто долларов!
— Триста, шишка! Последняя моя цена — триста! И то от переизбытка любви к тебе!
— Чорт с тобой, даю триста!
И он побежал в свою каюту относить и прятать манифест тычизма, а вместо него брать деньги для совершения неожиданной, но столь необходимой русскому человеку покупки.
Глава двадцать четвертая
ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ
Больше всего мне хотелось бы, чтобы и на том свете давали играть в футбол. Ди Стефано
Он проснулся в огромной тревоге, сразу рванулся проверять, все ли вещи на месте, целы ли манифест и деньги. Не потому, что помнил все подробности вчерашнего вечера, но потому, что помнил о некоторых странных пристрастиях попутчика Алексея и не мог точно определить, жулик ему попался или честный человек.
Денег в его портмоне заметно убавилось. Сначала он вспомнил, сколько заплатил за путешествие из Камышина в Ульяновск. Затем увидел на столике каюты лицензию. Он взял ее дрожащей рукой и прочитал следующее: «Боевая дружина Соколы Возмездия, принадлежащая к Партии Великого Возрождения России, удостоверяет, что данная лицензия выдана 5 июля 1998 года Дмитрию Емельяновичу Выкрутасову, паспорт V-МЮ № 636103, выданный 20 ноября 1976 года, на исполнение всего необходимого, связанного с возмездием г-на Сванидзе Николая Карловича…»
Он вскочил на ноги и рванулся к двери. Одежда была на нем, ибо он и спал одетым. В каюте соседа Леши уборщица застилала новую постель.
— А где он? — спросил Выкрутасов.
— Так еще в Жигулевске сошел ночью, — ответила уборщица.
— Все ясно… О люди! — простонал Дмитрий Емельянович. Не то чтоб ему было до смерти жаль трехсот долларов, уплаченных за лицензию на Сванидзе, но зачем же было драпать в Жигулевске, тайком, как тать в нощи! Неужели бы он сегодня потребовал свои триста зеленых назад?.. Хотя…